24 августа 1553 года корабль "Эдуард Бонавентура" английского капитана Ричарда Ченслора (или Ченслера )
с экипажем из 48 человек вошёл в устье Северной Двины и бросил якорь у монастыря Святого Николая близ Холмогор (Архангельска тогда ещё не существовало).
Двинская летопись бесстрастно отметила прибытие чужеземцев: "Прииде корабль с моря на устье Двины реки и обславься: приехали в Холмогоры в малых судах от английского короля Эдварда посол Рыцарт, а с ним гости".
Русские люди и не подозревали, что в сей момент их "открыли"…
Все началось с того, что с рыбацкой лодки спокойно и неторопливо занимающейся своим промыслом, был замечен приближающийся со стороны моря большой корабль. Его очертания и размеры были совершенно непривычны для находящихся в лодке рыбаков, и поэтому вполне объяснимо, что они решили поскорее пристать к берегу. Однако, пользующийся преимуществом в ходе, чужак вскоре догнал беглецов и спустил шлюпку. На миролюбивые по интонации возгласы с палубы рыбаки ответить не могли – язык пришельцев им был совершенно не известен. Поморам удалось пристать к берегу, когда их все-таки настигли. Гости были одеты в странные наряды, они подчеркнуто улыбались, и их манера держаться показывала, что они не расположены к агрессии. Все первоначальные попытки наладить контакт к успеху не привели – стороны попросту не понимали друг друга. Поняв, что чужаки настроены миролюбиво, рыбаки успокоились, получили подарки и к своему искреннему облегчению были отпущены.
Вскоре пожаловали и официальные лица. Из установленного с трудом диалога выяснилось, что прибыли гости из страны под названием Англия и ищут путь в Индию и Китай. На вопрос англичан, кто же их государь и каковы размеры их страны, поморы дали такой ответ: страна их зовётся Русью, простирается она далеко в глубь материка, а правит ими государь Иван Васильевич. Так состоялся первый контакт, и начали налаживаться отношения между экипажем корабля "Эдуард Бонавентура", его капитаном Ричардом Ченслером, с одной стороны, и подданными русского царя, – с другой.
По просьбе Ченслора воевода князь Микулинский послал гонца в Москву. Англичане и понятия не имели о колоссальных просторах этой неизвестной для них страны и о том факте, что в России ответа от начальства можно ждать довольно долго.
Царь повелел немедленно доставить англичан пред очи свои, взяв на себя все путевые расходы и распорядившись бесплатно выдавать им лошадей на станциях. Но в Москве послов для порядку поволынили двенадцать дней, прежде чем они получили аудиенцию.
Иван IV принял Ченслора, сидя "на позолочённом сиденье в длинной одежде, отделанной листовым золотом, в царской короне на голове и с жезлом из золота и хрусталя в правой руке; другой рукой он опирался на ручку кресла". Царь благосклонно осмотрел подарки и образцы товаров, затем терпеливо выслушал грамоту короля Эдуарда VI. В ней говорилось, что люди созданы Богом для общения друг с другом. Особенно же полезны сношения "с людьми торговыми, которые странствуют по всей вселенной, переплывают моря и переходят пустыни, дабы доставлять в отдалённейшие страны и государства предметы хорошие и полезные, которые, по благости Божией, находятся в их стране, и дабы обратно вывозить оттуда то, что они там полагают получить для пользы своей страны". Правда, царь выразил лёгкую досаду, что грамота "обращена неведомо к кому".
Ченслора после приёма в знак особой милости пригласили к царскому столу. Переодетый в "серебряное одеяние", Иван сидел на возвышении. В некотором отдалении от него стояли длинные накрытые столы. Все приглашённые к обеду – человек двести бояр и дворян – были в белом. В середине трапезной стоял поставец с кубками и яствами. Сервировка поражала богатством – "всё подавалось на золоте".
Прежде чем принесли яства, царь послал каждому гостю большой ломоть хлеба, а разносивший хлеб кравчий громко называл пожалованного по имени и говорил: "Иван Васильевич, царь всея Руси и великий князь Московский, жалует тебя хлебом!" Эти слова каждый выслушивал стоя. После всех царь дал кусок хлеба кравчему, который тут же перед царём съел его и, откланявшись, вышел. С такими же церемониями разнесли лебедей, нарезанных кусками, а уж затем стали подавать остальные блюда. За время обеда царь дважды сменил корону на голове; а когда брался за нож или хлеб, осенял себя крестным знамением. Из-за стола разошлись в час ночи.
Англичане пробыли у русских несколько месяцев, внимательно изучая неизвестные им народ и страну. Ченслор смотрел на Россию непредвзятым взглядом и во многих местах своего дневника выражает искреннее восхищение увиденным: "Страна… изобилует малыми деревушками, которые так полны народу, что удивительно смотреть на них. Земля вся хорошо засеяна хлебом, который жители везут в Москву в таком громадном количестве, что это кажется удивительным".
Москву Ченслор нашёл более великой, "чем Лондон с предместьями". Правда, "Москва очень неизящна и распланирована без всякого порядка". Зато есть "в Москве красивый Кремль, его стены из кирпича и очень высоки". Англичанин до кончиков ногтей, он, отбросив всякое национальное чванство, не скупится на похвалы русскому народу. "Я не знаю страны поблизости от нас, которая могла бы похвалиться такими людьми". И ещё: "Если бы русские знали свою силу, никто бы не мог соперничать с ними".
Отметил он и национальную замкнутость москвичей: они "учатся только своему языку и не терпят никакого другого в своей стране и в своём обществе". Впрочем, этот упрёк тогда можно было сделать любому другому народу... А вот что на самом деле неприятно поразило Ченслора (видимо, в качестве купца и предпринимателя), так это экономический деспотизм царской власти. С нескрываемым ужасом он пишет о том, что царь имеет право отнимать у своих подданных землю и другое имущество. Русский человек не может сказать, как говорят простые люди в Англии: "Если у нас что-нибудь есть, то оно от Бога и моё собственное", в России всё принадлежит "Богу и государевой милости".
Зато Ченслор с одобрением (и это удивительно) отозвался о русском судопроизводстве, правда, лишь в одном отношении: у русских нет "специалистов-законников, которые бы вели дело в судах", то есть продажных крючкотворов-адвокатов. "Каждый сам ведёт своё дело и свои жалобы и ответы подаёт в письменной форме, в противоположность английским порядкам". И уточняет: подданные имеют право подать челобитную прямо самому государю, который судит с "удивительной беспристрастностью". Впрочем, peзультат получался тот же, что и в английских судах: "происходят удивительные злоупотребления, и великого князя много обманывают".
И тем не менее по совокупности наблюдений – хороших и дурных – вывод Ченслора о русском народе оказался таким: "По моему мнению, нет другого народа под солнцем, который вёл бы такую суровую жизнь".
В феврале 1554 года Ченслор был отпущен Иоанном с ответом английскому королю. Царь писал Эдуарду, что он, искренно желая быть с ним в дружбе, с радостью примет английских купцов и послов. За смертью короля Эдуарда VI Ченслор вручил грамоту Иоанна королеве Марии и своими вестями вызвал большую радость в Лондоне. Ричард Ченслор в награду за проведённую экспедицию получил титул "командора и великого штурмана флота".