Как черные всадники Апокалипсиса, ворвались в британский рок в 1969 году четверо парней из индустриального Бирмингема. Главными настроениями эпохи были любовь и мир, flower power и радужный психоделический гедонизм, запущенный «летом любви» 1967 года.
В перенасыщенным металлургическими заводами Бирмингеме цветов было мало. Ярких радужных красок еще меньше. Много было черного чугуна, тяжелого, гулкого грохота металлургических прессов и заводов, заводов, заводов…
Вот из такого — тяжелого, мрачного, начисто лишенного любой хиппарской романтики, росла поэтика Black Sabbath.
По марксистской теории, содержанием песен осознававших свое угнетенное положение рабочих парней должны были стать кухонный соцреализм и классовый гнев.
Пронизанные всем этим эклектичным набором, тексты главного поэта группы, бас-гитариста Терри Гизера Батлера, положенные на тяжелую, завораживающе-гипнотическую музыку Айомми и спетые потусторонним, отрешенным фальцетом Осборна стали вдруг основой для нового, до тех пор неизведанного, готического в своем величии и своей мощи рока.
В первой песне с первого альбома Black Sabbath под раскаты грома и удары похоронного колокола Осборн вздрагивал: «Что это, кто стоит передо мной? / Фигура в черном указывает на меня».
Первые четыре альбома группы включали среди прочего композиции Iron Man, Paranoid, Supernaut, ставшие сейчас классическими и заложившие основы хэви-метала.
Тем не менее, авторы обзора альбомов журнала Rolling Stone не были впечатлены. «Обдолбанный, тупой, неуклюжий, бездушный, слишком грубый и уродливый — несомненно рок опустился на самое дно с этой сатанинской бессмыслицей», — писали они в то время.
В книге «Хэви-метал: культурная социология» профессор социологии Дина Вайнштейн пишет, что группы хэви-метал и их поклонники стали кем-то вроде современных прокаженных в мейнстримовой рок-музыке, изгоями общества, «гордыми отверженными», готовыми постоять за себя.
Оззи с парнями стали аутсайдерами, которым удалось прыгнуть выше головы
Black Sabbath продали миллионы пластинок, билеты на их шоу раскупали легионы подростков, чувствовавших себя такими же ненужными, как когда-то Оззи, Тони и Билл.
Группа обратилась к аудитории, которую нельзя было купить на банальности 60-х о мире и любви.
Это было поколение заниженных ожиданий, высасывающей душу работы, отсутствующего будущего — к нему же обращались Sex Pistols и The Stooges.
Оззи с парнями стали аутсайдерами, которым удалось прыгнуть выше головы.
Увы, их многочисленные последователи по металлу выхолостили и музыкальное, и идейное содержание, столь революционное для рубежа 60-х и 70-х.
Как и многие успешные группы той поры, Sabbath прошли через все эксцессы суперзвездности. Очень быстро сценические эскапады эксцентричного Оззи затмили для многих — и на каком-то этапе для самой группы — все то серьезное содержание, которым отличались ее первые альбомы.
С другой стороны, без безумия Оззи, которое со временем — чем дальше, тем больше — становилось безобидной и милой игрой, Sabbath рисковали превратиться в скучных и погрязших в своем устаревшем и уже никому не страшном хорроре зануд.
Зато есть интересное и интригующее дополнение: на клавишах играет Алан Уэйкман, сын легендарного Рика Уэйкмана.
Кстати, в Эстонии, как помнят советские меломаны, всегда была популярна средневековая музыка, исполнявшаяся на старинных аутентичных инструментах. Групп таких было множество, и кроме самой известной из них — Hortus Musicus — была еще группа Rondellus, которая появилась уже в постсоветский период.
В 2003 году Rondellus записали альбом Sabbatum — переведенные на древнюю классическую латынь и аранжированные для старинных инструментов песни Black Sabbath.
Рок-готика прошла свой полный круг.
