Если погожим летним деньком взять моторную лодку, и отправиться от Конаково Тверской губернии в сторону Дубны по глади Иваньковского моря, то километрах в пяти от города можно увидеть навигационный знак в форме пирамиды, высящийся на острове, состоящем из битого кирпича. Справа от этого острова, на глухом берегу, поросшем ивняком, стоит старинное здание, построенное в псевдорусском стиле.
«-Хм», скажете вы, удивленно покачиваясь в лодке, «-что, собственно, такое капитальное здание делает в этом гнилом углу»? Не удивляйтесь. Вы видите пред собой городскую усадьбу купцов Рождественских, потому что находитесь как раз в центре города. И имя этому городу- Корчева.
Города рождаются, а порой умирают. Проплывем же по истории этого места, как по мягким верхневолжским волнам. Наша героиня (почему то мне приятно думать о городе с таким названием именно в женском роде) появилась на свет во времена Ивана III Васильевича. Во всяком случае, первое упоминание о большом селе под названием Карачево, расположенном в месте впадения речки Корчевки в Волгу, относится к 1540 году, ко времени царствования его безумного внука, Ивана IV Грозного, а поскольку для того, чтобы поселение развилось, нужно какое то время, накинем лет 50. Получается (очень приблизительно) 1490 — 1500 гг, что совпадает с моментом расцвета Московского царства.
Село стояло в бойком месте (по Волге издревле велась транзитная торговля), и нет ничего удивительного, что уже во времена Екатерины (которая вторая) Корчева приобретает статус города, да не просто города, а центра целого уезда Тверской губернии. В середине XIX века это обычный небогатый провинциальный городок с тремя церквами и собором, несколькими заводами (пивоварня, пряничный, паточный и два кирпичных), имеющий достаточно развитую для шести улиц инфраструктуру: два училища, больницу, а так же множество лавок и пару трактиров.
Жизнь тут текла медленно и размеренно до начала ХХ века — проходящие на Углич и Ярославль колесные пароходы останавливались у убогого Самолётского причала , прохожие после дождя вязли в грязи на немощёных улицах, в весеннее половодье по городу передвигались с помощью лодок. На заливных лугах косили сено, в окрестных деревнях за Волгой мычали коровы и по утрам пели петухи. В общем, время текло тихо и медленно, как во многих поволжских городах.
То ли от провинциальной скуки, то ли вдохновленные пасторальными пейзажами, местные жители в один прекрасный момент ударились в ересь. Именно с Корчевой связано появление забавной старообрядческой секты под названием Любушкино согласие. После церковной реформы патриарха Никона 1666 года, как мы с вами знаем, настоящих попов не осталось, а токмо живущие по «латынской бляди» сребролюбцы и стяжатели. Поэтому члены секты не считали нужным пользоваться услугами священников, особенно в таких вопросах, как брак. Религиозной философией этого раскольнического течения было допущение сожительства между мужчиной и женщиной «по любви», потому что любовь и есть определяющая сила в этом грешном мире. Сектанты являлись своего рода хиппи ХIX века.
Бурный век двадцатый подвел черту под наивными представлениями Любушкиного согласия, и поставил жирную точку в истории этого небольшого уютного уездного городка. В 1932 году советским правительством было принято решение о строительстве канала Москва-Волга и создании Иваньковской ГЭС -первого эксперимента по постройке гидроэлектростанции на равнинной реке. Корчева попала в зону затопления при проектировании напорных сооружений верхнего бьефа гидростанции.
В 1937 году центр Корчевского района был перенесен в Конаково, а Корчева была официально исключена из списка городов. Деревянные постройки разобрали, перевезли в Конаково, и собрали там вновь (они и по сей день стоят по ул. Свободы), каменные здания взорвали, чтобы они не мешали будущему судоходству. Жители переселились в Конаково и окрестные села. Вскоре над бывшим городом уже плескались волны Московского моря.
Теперь над улицей Дворянской растут кувшинки, птицы свили себе гнезда на покрытом ивами островке, где некогда возвышалась Преображенская церковь, а тихая речная волна бьётся об осколки кирпичей Воскресенского собора. Уже нет в живых людей, помнящих эти улицы, эти церкви, деревянные скамейки на Новом бульваре и чугунные решетки окон Корчевского тюремного замка. Безымянные могилы покоятся под толстым слоем воды, и летний ветер играет с листвой деревьев, растущих на месте былых кварталов. Прогресс снова победил неторопливое течение времени.
Да, города рождаются, и порой умирают.
