А иногда дед выпивал. Несильно и нечасто, в основном на 9 мая. Он надевал свой парадный китель и, разомлев, садился в кресло курить трубку. Тусклый свет лампы давал завораживающие блики на его медалях. Я знал, что не стоит его беспокоить, его блуждающий взгляд был не здесь, а снова там, где молодыми руками, он сжимал свой автомат, где снова отдавал приказы тем, кто был старше его по возрасту. Покурив, он, бывало, смотрел на меня, брал какую-нибудь медаль в руку и говорил:
-Знаешь за что? - я мотал головой.
-Это я сорок три человека убил. Разом. Ключ повернул и бах! Мост в труху. Сорок. Три. Человека. Мужчин, мальчишек. Людей. Только за то, что их форма была другого цвета. И другие командиры отдавали им другие приказы. - он замолкал. Молчать он мог долго и я не решался перебивать.
-Ну ничего. Я скоро с ними встречусь там. Попрошу прощения, - добавлял он тихо-тихо, но я слышал.
Прошло уже восемнадцать лет, как деда не стало. Иногда я сижу в кресле с его трубкой и перебираю его медали. Мой сын с любопытством смотрит на меня в такие минуты, я кручу медаль в руках:
-Знаешь за что? За то, что дед остался человеком.