- Занятие окончено. – Юрий Викторович, преподаватель политологии, по прозвищу Юрец, захлопнул конспект. - И помните, на зачете пощады не будет. – добавил он, но его уже никто не слушал.
Студенты галдели, собирая вещи. Через минуту в аудитории уже никого не было.
Солнце проглядывало сквозь большие окна, и бросало несмелые лучи на стол и исписанную мелом доску. Юрий Викторович вздохнул. Это была последняя пара на сегодня. Можно было идти домой.
«Не забыть купить картошку и сыр». - Подумал он и достал кожаную сумку, чтобы сложить туда ежедневник и ручки.
- Можно? – Спросил звонкий женский голос и тут же раздался стук о деревянную притолоку.
Юрец обернулся.
- Мартыненко? А ты, что тут делаешь? У вас же сегодня нет пар. – сказал преподаватель. – Или ты по другому вопросу?
- Ага, по другому – сказала девушка.
Она зашла и села напротив.
- Давай, только быстро. – сказал Юрец. Он пытался запихнуть чехол от очков в боковой карман сумки. – Что там у тебя?
Мартыненко перегнулась через стол и понизила голос.
- Юрий Викторович, я по личному вопросу.
- По какому личному, Мартыненко? Говори быстрее, не темни.
Юрец, наконец, попал чехлом в узкий карман сумки.
- Понимаете… Вы только не смейтесь. Это очень, очень серьезно. Правда. Юрий Викторович, понимаете… короче, вас любит один человек.
Преподаватель поднял глаза и уставился на девушку.
- Студентка…
- Мартыненко, ты себя хорошо чувствуешь? Что за шутки? Что за Санта-Барбара? Вам делать совсем нечего? Лучше бы к зачету готовились.
- Так я как раз по поводу зачета. Она как раз и хочет. Ну, в общем, после зачета это самое.
- Что это самое?
У Юрца полезли на лоб брови.
- Ну, это, признаться вам. Понимаете, она вас уже давно любит. И страдает. Но не может признаться. Потому что это. Ну, вы поняли. Вы, типа препод, а она студентка. Ну, и тут она решила. После зачета-то можно будет. Как бы вы уже не будете в рабочих отношениях…
- В каких, каких? Так, Мартыненко, всё, ты мой лимит терпения исчерпала.
Юрец решительно встал из-за стола.
- Ну, Юрий Викторович.- вскочила Мартыненко.
- Всё, Мартыненко, всё.
Юрец схватил сумку, поправил очки и вышел из аудитории. Он шел в маркет мимо витрин магазинов, перебирая в голове впечатления прошедшего дня.
«Не забыть – картошку и сыр, картошку и сыр. А Мясников-то был прекрасен сегодня, как распалялся, как распалялся. Превратил заседание кафедры в черти-что, простигосподи, и никто ему рот не заткнет. Ему бы с Серафимой Витальевной схлестнуться, даром что женщина, она бы его быстро за пояс заткнула. Теща – это не звание, это призвание. Что там Ира сказала купить? Ах, да, картошку и сыр. Картошку и сыр. Что там еще сегодня? Мартыненко…Что она там плела, ничего не понятно. Какие-то любови. Бред.»
Юрец подошел к супермаркету, хотел сделать шаг, и вдруг увидел себя в отражении двери. Сутулые плечи, торчащий ворот пальто, всклокоченные волосы, кое-как намотанный шарф. Полуседая щетина, красный от холода нос, помятое лицо. Он поморщился и зашел в супермаркет.
Ночью никак не мог заснуть. Рядом ровно сопела жена, не подозревая о его мучениях. Он вышел на кухню, попил воды, выглянул во двор. Окна соседних домов зияли чернотой. Город спал.
Он сел за стол в трусах. В голову полезли разные мысли.
«Что же все-таки говорила Мартыненко? Кто-то что-то... Да ну, не может быть. Очередная студенческая утка. что он, не знает, как это? И все время эта тема – студентки, студентки. И никогда это не было серьезно. Ни-ког-да. Не, ну, правда, вот Мясников женился на студентке. Но это когда было? И потом, Мясников красавец, а он…Ну, и он женат. Ну, женат? Будем честны, брак в последнее врем стал обыденностью, а любви все возрасты покорны. Какой любви, господи, кто на него позарится? Не надо на это вестись, ерунда это все. Обыкновенный студенческий разводняк… Мда. Наверняка, ну, а все-таки. А вдруг, ну просто если прикинуть это для хохмы, кто бы это мог быть? Кто там с Мартыненко? 302 группа… Так так… Лозовая, Фирсова, Портко. Эти лучше всего политологию учат, хотя причем тут политология? Ну, если она влюблена в преподавателя… Бред, какой это бред. Может, Николаенко? Она ничего. Господи, о чем я думаю, знала бы Ира! Ну, просто симпатичная. И пару раз он ловил этот взгляд, такой странный. Не надо льстить себе. Ей сколько? 19-20? А ему 42. С другой стороны, не такая уж большая разница, сейчас это никого не смущает. Но он женат. Надо оставить эти мысли, пока не поздно. Не дать сделать из себя дурака…»
Во рту у Юрца пересохло, он встал, выпил еще один стакан воды и пошел спать.
Следующее утро началось с разбора гардероба. Ошарашенные жена и теща Серафима Витальевна узнали, что носить Юрцу нечего. Что одевается он, как старикан и тошнотик, и этим позорит имидж не только политологии, как науки, но и всего университета вцелом.
По пути на работу он вдруг зашел в барбершоп. «Я только узнать, можно ли сделать что-нибудь с этим безобразием» и через час встал из кресла с модной стрижкой и бородой.
- А, ничего так, - сказал Юрец на прощание, глядя в зеркало и поглаживая себя ладонью по скулам. - Я имею в виду стрижку – сказал он в ответ на улыбку девушки на рецепции.
В универе было, как всегда шумно и людно. Но глаз Юрца сазу выцепил в толпе того, кто был ему нужен.
- Мартыненко? – он схватил ее под руку. – Можно тебя на секундочку?
Он заволок ее в аудиторию.
- Так, Мартыненко. – серьезно сказал Юрец, как только за ними захлопнулась дверь. – Сразу тебе хочу сказать. Я не намерен шутить эти ваши дурацкие шутки и со мной этот номер не пройдет.
- Какой? Вы что?
- Сама знаешь, какой. Поиграли и хватит. Ты, в конце концов, взрослый человек и должна понимать…
- Юрий Викторович, вы о вчерашнем? Юрий Викторович, я ж от чистого сердца, помочь хотела, нет сил смотреть, как человек страдает...
- Ты опять?!
- Юрий Викторович, я просто хотела попросить, чтобы вы ее не отвергали. А то может, эффект неожиданности, понимаете? Вы что-нибудь ляпните, ой простите, скажете, а она ж по-настоящему, понимаете…
- Как я могу кого-то отвергнуть, когда я не знаю, кто это. То есть, я хотел сказать…
- Это Романченко. – выпалила Мартыненко и дальше застучала скороговоркой. – Юрочка Викторович, она вас очень, очень любит прям по-настоящему, вот честное слово, ну, клянусь вам. Она с первого взгляда на вас запала. Она ж не из этих, ну вы поняли. Она все, все понимает, она зимой даже таблетки глотала, так ее еле откачали. Вы только не отказывайте ей, когда она вам признается, она…
Все это время Юрец ловил ртом воздух, но тут пришел в себя.
- Так, Мартыненко, хватит. Говорю с тобой в последний раз на эту тему, поняла? И если узнаю, что ты распространяешь эту муть по универу…
- Да че мне распространять, когда все и так все знают?
- Кто знает? – побледнел Юрец.
- Ну, все, в группе и на курсе даже. Сочувствуют…
Юрец замер, Мартыненко незаметно высвободила руку и выскользнула в коридор. Юрец машинально опустился на корточки.
«Рита, Рита» - пульсировало в его мозгу. «Как это возможно? Красавица, староста группы. Всегда такая сдержанная. Да за ней легион парней, должно быть, увивается. Не может быть. Хотя.. Хотя… ее не было зимой две недели. Сказали, что болела. Неужели...»
Юрец вытер рукой пот со лба.
Две следующие пары он провел на автопилоте. В голове у него, как двигатель самолета, гудела фраза «все знают, все знают».
«Если до декана дойдет, ему конец. А если до ректора… А, все-таки, она красивая, эта Рита. И что она только в нем нашла, если это правда. Если это правда…».
Следующая пара была в группе 302. Юрец почувствовал, как спазм сжимает его горло.
- Слушай, - шипел он на перерыве в мобильник в курилке – Пиши, что хочешь, высокое давление, припадок, приступ идиотизма. Мне все равно. Мне нужен больничный.
Он пулей вылетел из универа, на ходу заправляя шарф. Маршировал бесцельно по улицам, не в состоянии связать мысли. Потом зашел в магазин одежды и вышел оттуда с новым кашемировым шарфом на шее, старый тут же при входе выбросил в урну.
Немного успокоился, поплелся парк, мерил шаги по холодным дорожкам, слушал, как хрустит под ногами песок.
- Юрий Викторович? – Услышал он бас позади себя и обернулся.
Перед ним стоял парень лет двадцати пяти в модном пуховике и берцах.
- Мы знакомы?
- Я хотел вам сказать. Короче, Ритку обидите, я вам все кости поломаю.
- Как вас зовут?
- Толик.
- Будем знакомы, Толик.
- Вы поняли?
- Да, вы крайне доходчиво объяснили, Толик. У вас талант.
- Не знаю, зачем она это делает. Но она так решила, значит, пусть. Только вы не смейте, слышите…
- Чего?
- Ничего. Обидите, кости поломаю. – повторил Толик, сплюнул на землю сквозь зубы, развернулся, и быстро ушел.
Юрец еще немного походил по парку, вспоминая, сколько в человеческом теле костей и прикидывая, сколько из них теоретически может сломать горячий и прекрасный в своем порыве парень Толик.
На выходе из парка никого не было. Будний день клонился к вечеру. Темнело. В спускающихся сумерках Юрец заметил одинокую фигуру в белой шубе. Девушка стояла через дорогу, на тротуаре, и просто смотрела на него.
Приглядевшись, Юрец узнал Романченко. Несколько минут они так и стояли, друг напротив друга, а между ними то и дело проносились машины.
Из-за близорукости он не видел ее лица, только длинные каштановые пряди волос которые красиво лежали на плечах и груди. Потом пряди взметнулись, Рита резко развернулась и убежала вниз по улице.
Юрец хотел ее окликнуть, но почему-то не смог.
Домой он пришел замерзший. Прошлепал в комнату, не включая свет, плюхнулся в кресло, уставился в окно. В комнату зашла жена, щелкнул выключатель.
- Юра ты где был так долго? – спросила она.
- Гулял, устал что-то, знаешь, - сказал Юрец, не поворачиваясь.
- А тут, понимаешь, мне перепали два билета на джазовый концерт. Помнишь, мы всегда хотели сходить… Ну и... Может, ты повернешься? И почему ты в пальто?
Юрец, повернув голову. Ира стояла в длинном вечернем платье, поверх которого был накинут большой клетчатый пиджак. Белые локоны мягкими волнами обрамляли ее лицо. При этом свете она казалась совсем юной.
- Ух ты! – сказал Юрец. - Только пиджак лишний.
- Конечно. Это твой. Тебе купила. Ты ж орал утром, что тебе нечего носить. А ты что, подстригся? Тебе идет. - Ира улыбнулась. – Ну, что, идем?
Через час они сидели в темном зале, готовясь вкусить искусство.
- Как хорошо, что мы сегодня все-таки выбрались, давно нигде не были, правда, Юр? – спросила жена.
Но Юрец ее не слышал, перед его глазами то и дело взлетали каштановые кудри. Он жмурился и вздыхал, стараясь избавиться от видения.
- Юр, что-то случилось? Ты несколько дней сам не свой. – прошептала жена, наклонившись к его уху и взяла его за руку.
До него донесся аромат ее духов. Сладких, с легкой кислинкой, такой знакомый и такой родной. Он обернулся, и посмотрел на жену. И вдруг, как будто впервые увидел в полумраке ее четкий профиль, пухлые губы, длинные ресницы, родинку на правой щеке, почувствовал тепло руки, и все нервное напряжение предыдущих дней куда-то исчезло. И кудри тоже. Ничего не стало.
Он сжал ее руку в ответ.
- Ерунда, забудь.
После концерта они пошли в ресторан. Пили шампанское, смеялись, вспоминая разное, нелепо танцевали под саксофон. Он кружил ее и снова чувствовал себя двадцатилетним студентом, который теряется в присутствии девушки своей мечты. Только теперь у них были воспоминания длинною в жизнь.
- Прости.- сказал он, помогая ей надеть пальто.
- За что? – удивилась Ира.
- За всё. За то, что забросил тебя, себя, нас, нашу семью. Больше этого не случится.
Они вернулись домой ночью, завалились в прихожую. Разуваясь, долго тихо хихикали в темноте, как школьники, стараясь не упасть и не разбудить Серафиму Витальевну. А потом он увлек Иру в ванную. Прямо в пальто и в шляпе. Там они с триумфом завершили вечер, оборвав шторку и сломав смеситель.
В день зачета по пути в универ Юрец репетировал в уме речь.
«Романченко… Нет, лучше Рита. Нет, Рита - как-то панибратски. Лучше, послушайте, Рита. Да, так нормально. Послушайте Рита, вы очень хорошая девушка. Тьфу, избито как... Лучше – спасибо за вашу смелость и ваши чувства. Вы – удивительный человек и должны знать об этом. У вас все будет хорошо. Но я… Нет, тут лучше сразу встать и уйти. Резко. Да».
Юрец спокойно зашел в аудиторию, разложил на столе билеты.
Романченко вошла в первой пятерке. Она была бледна и сосредоточенна. Отвечать пошла первой, говорила ровно и спокойно, пытаясь не смотреть в глаза Юрцу.
- Ну, что же, все верно. – сказал он, когда она замолчала.- Мне и спросить нечего. Отлично. – как можно более дружелюбно произнес Юрец.
Все в аудитории подняли головы и замерли. Даже списывать перестали.
- Юрий Николаевич. – сказала Рита и встала.
В воздухе зашелестела шаровая молния.
- Да.
- Я хотела вам сказать…
- Да?
- Я хотела вам сказать, что я… я вас больше не люблю.
У Юрца вырвался вздох облегчения.
- Спасибо, Рита. – ляпнул он не кстати.
- Не за что. –Романченко, схватила зачетку и выбежала из аудитории.
- Нет, правда, спасибо. – уже тихо повторил Юрец. Посмотрел на открытую дверь, поправил очки и обратился к аудитории.
- Ну, что, кто готов отвечать?