Алексей Бакашин, московский сонграйтер и поэт, лидер проекта «БАКАШИН», выпустил новый релиз. Это сингл «Анима», лирическая композиция, совмещающая в себе романтическую историю и термины из психоанализа. Алексей является ещё и поэтом, издавшим уже три сборника стихотворений. Мы поговорили с ним, чтобы выяснить, как в одном человеке соединяются два таланта, как они сожительствуют со способностями в IT-технологиях и как сам Алексей относится к своему творчеству.
Вы одновременно и поэт, и автор текстов своих песен. Разделяете ли вы для себя книжную поэзию и стихи к песням?
Граница такая есть, но правила ее пересечения не строгие. Что задумывалось как чистый стих, иногда становится песней, а куплет песни порой попадает в книгу как самостоятельное стихотворение. Таможня дает добро на такие перемещения.
Боб Дилан говорил, что многие люди действуют так или иначе только потому, что в глубине души чувствуют себя в чем-то виноватыми. А ваше творчество или хотя бы отдельные вещи связаны ли как-нибудь с чувством вины?
Вина — социальная эмоция и нормальный атрибут созревания личности, живущей в обществе. Сейчас принято от нее интенсивно избавляться, об этом 100500 тренингов каждый день проводится. Но в моей системе ценностей вина играет важную и позитивную роль. Помогает осознавать, что я не Бог, могу причинять людям боль и делать ошибки, и мне есть куда расти. Правда, применительно к творчеству я вину скорее испытываю, когда бросаю его на какое-то время. Мой фейсбучный друг отец Сергей Круглов, священник и поэт, недавно писал про Бродского, что он "большой человек", потому что чувствовал себя в ответе за язык, страну, культуру. Вот такое чувство ответственности в качестве центрального мотива мне более близко.
Многие считают, что в современной музыке актуальная поэзия перебралась из рока в хип-хоп. Что в текстах хип-хопа сейчас больше фонетической игры, всевозможных аллитераций… Согласны ли вы с этим?
Актуальная поэзия — женщина ветреная, она с теми, у кого слава и деньги. Хип-хоп, ворвавшись стремительно в топ всего на свете, так же неизбежно и стремительно его покинет, достаточно вспомнить звезду и смерть проекта Versus, например. Чистым жанрам не суждено приходить надолго, но они становятся топливом для следующих культурных пластов, обогащают следующие поколения. Поэтому и рок никуда не делся, он изменил форму, но наполнявший его дух остался. А аллитерации и игры ради игр, без внутреннего содержания — это как стендап на один вечер, второй раз уже неинтересно.
В одной из рецензий на ваш последний поэтический сборник вашу поэзию отнесли к направлению «презентализм». Читали ли вы каких-нибудь презенталистов - Кутика, Парщикова, чувствуете ли свое поэтическое родство с ними?
Пришлось почитать, раз уж меня так обозвали.:) Идея гимна моменту, обращенного к вечно происходящему настоящему, мне очень симпатична. Особенно когда это не просто жажда хайпа, не игра в упомянутую вами актуальность, а внутреннее ощущение — я есть, я здесь, я сейчас, я часть того, что происходит, и я с этим имею и буду иметь дело.
Вы не только поэт, но еще и айтишник – вроде бы две космически далекие друг от друга сферы жизнедеятельности. Тем не менее, в своих текстах вы иногда довольно ловко используете образы из мира IT-бизнеса! А приходилось ли вам сталкиваться со случаями, когда поэзии находится место в сфере информационных технологий?
Все тесно связано. Не было б айти — в блокнотах бы писал стихи по старинке, возни было бы на порядок больше. А вообще, в нашем сообществе всякие необычные творческие хобби воспринимаются с теплотой и помогают строить отношения и с коллегами, и с заказчиками. Привожу иногда книги и диски партнерам по бизнесу, дарю как сувениры — вискарь в картонных коробках всем надоел, а тут что-то нестандартное получается.
Рок – это не только музыка и тексты, но еще и шоу, а вы – человек явно очень сдержанный. Есть ли у вас какой-то интересный опыт борьбы с этим своим качеством во имя искусства?
Никакой борьбы. Я свободен в своем нежелании быть развязным. Звезды-интроверты мне всегда нравились больше. Земфира, Цой, Бутусов, Глеб Самойлов, Стинг и Джон Леннон, в конце концов — ни разу не шоумены, а цепляли и цепляют фантастически.
Одно из ваших интервью опубликовано под заголовком «Я не боюсь быть понятым неверно». Между тем, многие люди сейчас всего боятся - даже просто слово сказать не такое, какое принято говорить… Раздражает ли вас страх?
Коллективный страх, предпосылки диктатуры меньшинства, копирайт на истинное понимание вещей у узкой группы рукопожатных экспертов — эти вещи меня действительно беспокоят.
Существуют ли для вас сейчас какие-то культурные, духовные авторитеты? Чье мнение вам по-настоящему дорого и важно?
Мнение той, которую люблю. У меня есть своя маленькая фокус-группа и домашнее агентство конструктивной критики. К сожалению, большая часть уважаемых мной авторитетов не выскажет обо мне никакого суждения, ибо этих мэтров с нами уже давно нет. Но для обратной связи современников я открыт всегда.
Некоторые люди считают, что для того, чтобы заниматься поэзией, нужна некоторая специальная подготовка. Что об этом говорит ваш личный опыт?
Желательно владеть языком и иметь чувство ритма. У меня оно посредственно развито, поэтому я все никак не отвяжусь от классических метров. Филологическая база — это очень ок, но есть и обратная сторона - неподготовленного читателя можно отпугнуть излишней сложностью. Впрочем, хороший поэт должен уметь находить золотое сечение, это я и пытаюсь нащупать всю свою творческую жизнь.
Бывают стихи для вечности, а бывают – на злобу дня, что тоже неплохо: достаточно вспомнить Пригова или Всеволода Емелина… Где вы в этом контексте видите свое творчество?
Иной стих на злобу дня становится вечным, взять хоть «Евгения Онегина» или «Горе от ума» из школьной программы. Это же абсолютно локальные частности, никакого намека на высокие истины, однако их потомки высекли в граните. Угадать нельзя, запрограммировать тоже. В вечность хочется, но смарт-карту на вход выдают не всякому соискателю.
