Продолжение слов этой идиотической песни Харитонова (не зря в СССР песенников поэтами не считали): жизнь красивую прожить, тра-та-та...
Не уподобляюсь ли я идиотикам, желая вновь и вновь, скажем, убеждаться, что поэт Анненский вдохновлён был идеалом ницшеанства, и это будет у меня красивая жизнь – доказать себе и, может, другим?
Сиреневая мгла
Наша улица снегами залегла,
По снегам бежит сиреневая мгла.
Мимоходом только глянула в окно,
И я понял, что люблю её давно.
Я молил её, сиреневую мглу:
«Погости-побудь со мной в моём углу,
Не мою тоску ты давнюю развей,
Поделись со мной, желанная, своей!»
Но лишь издали услышал я в ответ:
«Если любишь, так и сам отыщешь след.
Где над омутом синеет тонкий лёд,
Там часочек погощу я, кончив лёт,
А у печки-то никто нас не видал…
Только те мои, кто волен да удал».
1909
Я ж сам верю, что идеал – штука инерционная. Если в других стихотворениях он был ницшеанцем (см. тут, тут, тут и тут), то и перед смертью им остался.
Но.
Вдруг…
И потом – хоть голову об угол разбей, не могу наткнуться на произведение, в котором были б следы подсознательного идеала автора, странности то бишь. Я ж только тем и живу, что вывожу скрытое за ушко да на солнышко. А теперь время информационной войны. Цели произведений, претендующих на название художественный, не скрывают. – Мне нечего делать.
Хожу по краю
Не выбираю
Стезю другую.
Меня спасая,
Кричат - "Ондрюша,
Вернись на сушу!"
Спасибо, знаю.
Простите, трушу
Обилья флагов, вранья и быдла,
Всего, за что мне бывает стыдно.
Я сам не лучший
И не ответчик
И вот награда -
Кричит газетчик:
"Кто ваш попутчик?
А мне не надо.
Один, мол, в поле?
Так я не воин!
Не слышно вони -
И я спокоен.
Ни с кем не лаюсь.
Ни в чём не каюсь.
Хожу по краю-с.
Гуляю-с.
28 сентября 2015
Другое дело Анненский.
Почему я о нём? – Просто читал книгу, и мне попались слова:
«Ассоциативные поля, в которые ввязаны вещи и явления, имеют у Анненского не узуальный, а окказиональный характер: ср. хотя бы цветовую гамму его поэзии: «сиреневая мгла», «желтый сумрак», «сизый закат» и т. п.» (Смирнов).
Что такое узуальный и окказиональный (обычный и необычный), я не знал. Полез в Интернет. Узнал. И понял, что окказиональный – это ж след подсознательного идеала исключительности, иными словами – ницшеанцев. Те ж себя исключительными считают, сверхчеловеками, «над Добром и Злом». Это если красиво говорить. А если некрасиво и грубо – вседозволенность и аморализм для приземлённых ницшеанцев (вроде Макаревича, это его стихотворение я процитировал {«быдла», «вони»}), не дотягивающих до имения чего-то (метафизического иномирия) в качестве идеала подсознательного. – Последнее сказано грубо. И, главное, не доказательно для того, кто сам не пережил, что почувствовал ЧТО-ТО, словами невыразимое. А я, когда рассказываю словами всё же (про метафизическое иномирие), принципиально лишаю читателя возможности самому дойти, что то, что он почуял, есть образ иномирия. Ну, в самом деле… «Сиреневая мгла»… Мгла, она скорее серая. Мы даже разным способом видим в течение суток. Так называемыми колбочками – днём, палочками – ночью. А как в сумерки? – Надо иметь хорошее воображение, чтоб согласиться, что такой исключительностью, как сиреневой мглой дан образ принципиально недостижимого… Ну как сказать? – Иномирия метафизического. Как словно бы увидеть то, что «никто… не видал»? (Радость от принципиально недостижимого – в умении создать образ – творцу, и воспринять образ – сотворцу, восприемнику.) – Поверьте, что есть радость почуять ЧТО-ТО, словами невыразимое. Что-то в груди стесняется. Какое-то беспокойство. – Надо писателем быть, чтоб это описать, а я не писатель, я думатель.
Или вот такая белиберда, вроде: «Не мою тоску ты давнюю развей»…
Какая ж у меня тоска, как не моя?! Ан… Вот это и есть опять образ недостижимого иномирия (отличающегося от принципиально считающегося достижимым на том свете в христианстве Царства Божиего на небе в виде бестелесных душ).
Или сама фабула стихотворения – разговор со… мглой. – Надо же! – Я считаю, что такое написать можно только под влиянием подсознательного идеала иномирия. Ведь всё подсознательное – могущественно. Как Бог. В старину потому поэтов убогими называли – у Бога…
Не сравнить по удивительности с макаревичскими «Ни в чём не каюсь». Хоть, вообще-то, таких мало бывает в обществе – можно б удивиться, что ТАКОЕ себе позволяют. – Но это какое-то не такое удивление. А оба
поэтами считаются.
22 августа 2020 г.