Продолжение. Начало здесь.
Главное – правильный настрой. Да, правильно: нас – трое. ТЕЛО, УМ, ДУХ. И если хотя бы один из этой троицы не в порядке – пиши пропало.
Мороз рисовал на окнах причудливые арабески, уютно поскрипывал под торопливыми шагами горожан. На открытых пространствах увлечённо ворожила вьюга, подгоняя прохожих завитками снежных кружев. Деревья поблескивали инеем в свете фонарей и ярких вспышек фейерверков. Салюты распускались в непроглядно-чёрном небе красочными цветами, собираясь в букеты новогодней феерии.
А на душе - светло и легко. Именно так и бывает, когда у близких всё в порядке. Так важно, чтобы родные были живы, здоровы и счастливы. Пожалуй, ничто так не волнует любящее сердце, как благополучие любимых.
Когда в семье мир, а дорогие сердцу люди рядом и счастливо улыбаются – это, пожалуй, лучший подарок к Новому году!
Девушка выдохнула с облегчением после маминого звонка. Наконец-то обрела душевное равновесие – спустя столько дней, наполненных глубоко скрытыми внутри переживаниями.
Родители и Чуприк дома, в целости и сохранности, и это – самое главное.
Когда за Светой приехали папа с Димой, дом буквально встал на уши - трудно вообразить более радостную и тёплую встречу.
В маленькой прихожей творилась такая ликующая толкотня и суета, будто не виделись, по меньшей мере, год, а не какой-то месяц.
– Папулечка, ты зачем бороду отрастил?! И усы! Аххаха! – Ахала и смеялась Света, сначала чуть не вслепую расцеловав отца во все щёки, и лишь затем уставившись на отпущенную капитанскую бородку по контуру лица и пышные усы под носом.
– Некогда в дороге турусы на колёсах разводить. Вот сейчас дома спокойненько – с чувством, с толком, с расстановкой – побреюсь и приведу себя в порядок. А может, всё-таки лучше оставить? – Николай Семёнович хитро прищурился.
– Нееет! – В один голос воскликнули наобнимавшиеся Чуприк со Светой и расхохотались – просто ну очень уж хорошо на душе оттого, что снова вместе, семьёй, после стольких приключений. Смех сам собой взбулькивался и вылетал наружу – никак не удержать внутри. Так всегда бывает, когда человек счастлив. Димка со Светой ржали, как кони, а Николай Семёнович тихонько посмеивался в усы, при этом глаза его лучились самым настоящим человеческим счастьем.
Оказаться всем вместе дома, за праздничным столом, уставленным вкусной едой – разве не об этом мечтают семьи под Новый год?
– Машину загрузили под завязку! Креветка, ты там на целую армию что ли наготовила? – Хмыкнул Дима, усаживаясь за руль.
– На целого тебя, Чуприк. К утру от всех этих блюд ни крошки не останется, я-то тебя знаю, как облупленного!
Всю дорогу до родительского дома шутили и обменивались новостями.
– Мы себе дом под Геленджиком присмотрели! Вот! А тебя в Архангельске оставим! – Чуприк довольно скалился, поглядывая смеющимися глазами в зеркало заднего вида на названую сестру.
Света фыркнула, в шутку шлёпнула шутника по затылку:
– От меня так просто не отделаться, даже не мечтай. Что за дом?
Но Николай Семёнович с укором шикнул на Диму:
– Ну ты и болтун! Находка для шпиона. Договаривались же, что сюрприз будет – мама сама хотела рассказать.
– Молчу-молчу! – Димка дурашливо прихлопнул рот ладонью, вжал голову в плечи.
Но Света, ужасно заинтригованная, уже вовсю теребила отца:
– Пап, что, серьёзно? Дом? Не квартира, а именно дом? Вы что, реально переезжать надумали??
Вопросы сыпались один за другим, однако Николай Семёныч, тёртый калач, лишь усмехался, и на все расспросы стойко отвечал:
– Сейчас приедем домой, мать тебе сама всё расскажет.
Так Света больше ничего и не добилась от этих двоих. Одно поняла: скоро семье предстоят перемены, и, по всей видимости, нешуточные. И тревожно, и волнительно, и радостно от предвкушения новшеств…
А вдруг, перемены - к лучшему? Мама всё тяжелее переносит северный климат, врачи настоятельно рекомендуют переезд к тёплому морю… Но как родители будут справляться с жарой на Юге?
Вопросов много, и всё же придётся подождать, пока семья не окажется в сборе за столом. Так обычно и происходило всегда обсуждение самых важных, значимых семейных событий – за одним столом, дружно, вместе.
Пережили ещё одну бурную встречу – теперь уже с Тамарой Дмитриевной, бросившейся обнимать-целовать дочку после долгой разлуки. На глазах у матери выступили слёзы, но это были слёзы радости, а они, как известно, - на пользу.
Мужчины заносили сумки, пакеты, кастрюли – шум-гам поднялся невообразимый.
– Да что же мы в коридоре топчемся? Давайте, проходите, проходите скорее, у меня уже всё горячее, на плите. Сейчас сначала быстро перекусим, потом будем Старый год провожать и Новый встречать.
На празднование Нового года Света нарядилась в белое, чуть расширенное книзу платье с вышивкой ришелье на воротничке и манжетах. Платьице лёгкое, просторное – есть можно много, с удовольствием – как и полагается в Новый год.
Тамара Дмитриевна, Николай Семёнович и Дима очень устали с долгой дороги – это заметно невооружённым глазом.
Поэтому Света без возражений взяла на себя львиную долю забот, хотя все были при деле: Чуприк устанавливал ёлку, развешивал гирлянды и получал по рукам, когда пытался стянуть со стола вкусности.
Николай Семёнович занимался разделкой рыбы – чистил от костей, нарезал тонкими, нежными ломтиками и выкладывал на блюдо.
Тамара Дмитриевна со Светой сервировали стол, укладывали подарки под ёлочку, протирали накрахмаленными полотенцами фужеры под шампанское – те сверкали под ярким светом люстры, отбрасывая на стол радостные блики.
Шумел чайник, звучала музыка, по телевизору шли новогодние фильмы – один за другим.
На экране мельтешили мужики с вениками – какой же Новый год без «Иронии судьбы, или С лёгким паром»? Барбара Брыльска поправляла причёску и стаскивала незнакомца с кровати, а Света с мамой делились секретами в кухне, пока отец брился в ванной, а Дима подключал гирлянды.
– Светонька, что там у тебя с тем женатым… с начальником… - С едва заметной тревогой в голосе промолвила Тамара Дмитриевна, внимательно наблюдая за реакцией дочери, чтобы по мельчайшим признакам – по вздоху, повороту головы, поджатым уголкам губ, либо по взгляду сразу распознать степень обоснованности своих опасений. – Всё обошлось?
Света лишь досадливо отмахнулась:
– Ровным счётом ничего. Всё обошлось, не волнуйся. Он глубоко женат, а я поумнела.
– Ну, слава Богу! Отвело…– Тамара Дмитриевна устало прикрыла глаза и выдохнула с таким колоссальным облегчением, что девушке только сейчас стало понятно, какой груз глубоко спрятанных переживаний несла в себе мама весь месяц.
Вот я дурочка… Не надо было родителям рассказывать…переволновались из-за меня…
– Я так боялась, что закрутит тебя эта горе-любовь, никому не вытащить! По телефону не решалась спрашивать, чтобы не бередить тебе душу. А сама ночей не спала – всё думала да молилась… Видимо, помогли молитвы, слава Тебе, Господи…
Мама ещё несколько раз одними губами вознесла хвалы Всевышнему.
Не для дочери звучали эти слова – это был безмолвный диалог исстрадавшегося материнского сердца с теми Силами, что берегут детей от беды. И ведь, действительно, спасают… укрывают от зла, оберегают и защищают – когда матери молятся вот так истово, с полной искренностью и верой, со всей силой своего любящего сердца.
Только сейчас разглядела Света, как осунулось мамино лицо за время поездки: зимой, на машине, да ещё столь дальний путь – нелёгкое испытание. Сеточка морщинок вокруг усталых глаз раскинулась чуть дальше, бороздки углубились, горестная складка около губ стала заметнее.
Тёплая волна любви к матери захлестнула сердце девушки, сметя напрочь всю взрослость, и такая острая жалость пронзила его, что Света не удержалась - бросила полотенце на стол, обняла мать, что есть сил, вытерла слезинку, скатившуюся по морщинистой щеке:
– Мамулечка, родная, любимая моя… Ты – самая лучшая на свете. Спасибо за всё. Я так тебя люблю, вот так и вот так! – Дочь обнимала и целовала маму, и та молодела на глазах – во взгляде появился тёплый свет радости, губы тронула улыбка.
Иногда достаточно обнять родителей и сказать о своей любви – чтобы продлить им годы и подарить мгновения настоящего человеческого счастья. И отблагодарить за оберегающую силу материнской молитвы.
Продолжение здесь.