В продолжение XLVII
Чтоб как я, однажды в лето
В одночасье захотел
Стать быть более, чем поэтом,
Чей лишь рифмою владел…[1]
[1] Не зацикливался на достигнутом, прибегнув к развитию другой, вероятно не менее «желавшей» вырваться наружу черте таланта, превалирующей над остальными своей исключительностью.
Чтобы чтил каноны мира,
Чтоб любви волшебна лира,
Чья звучанием непомерно
Сердце каждого томила
Созерцал кто жизни верно, –[2]
Вкруг тебя всегда парила…
[2] Видел во всём замысел непостижимой мудрости, даже в самом удручающем, несносном – волю исключительного случая, сформированного во имя развития, а не угнетения, слабостью к его преодолению.
Чтобы мудрости Пегас
Чей любви огонь не гас,
Сторожил твоё течение,
Судьбоносного мгновения.
Чтоб дивна на приключения
Та была и впечатления!
Чтоб, ступая свет приять,
Ты добром хотел, – сиять.
Иначе смысл здесь бывать,
Как не пленять собой ступать?[3]
[3] Иначе – повести за собой всех остальных, воочию демонстрируя причастность к более тонким планам восприятия действительности от познанного в самом себе Бога; аккурат созидательной силе, способной на всё.