Часть 1. Как шеринг меняет многовековые устои человечества
В истории человеческой цивилизации понятие собственности — одно из самых древних и, следовательно, фундаментальных. Разделение на «мое» и «не мое» — первый опыт, с которым сталкиваются едва подросшие младенцы. В самых первых дошедших до нас сводах законов из Месопотамии уже можно прочитать о наказаниях за воровство чужих ослов, свиней и овец, а равно рабов. Там же содержатся упоминания о земельных участках, которые можно было арендовать. Значит, государство уже тогда признавало и гарантировало защиту права собственности у населяющих его людей; на этой основе составлялись первые общественные договоры, принципиально не изменявшиеся и в последующие столетия.
Отношение к собственности тысячи лет назад было, конечно, не таким, как сейчас, обусловливалось иными факторами, и зачастую собственностью материальные ценности в прямом смысле не являлись, будучи скорее предметом владения или пользования. К примеру, земля — важнейшая ценность любой аграрной цивилизации — повсеместно, от Древнего Египта до империи инков, считалась, как правило, принадлежавшей богам. Другое дело, что богом либо его воплощением выступал в таких случаях верховный правитель. Технически он являлся, как сказали бы сегодня, чем-то вроде главного управляющего, но в условиях постоянного отсутствия настоящего «собственника» превращался, по сути, в единственного распорядителя благ.
Общинная собственность, берущая начало в родоплеменных обществах, необязательно при этом исчезала. Но собственность еще не означала полной независимости. В архаичных обществах структура владения по мере развития начинала напоминать матрешку — община или род владели землей, внутри общины свой надел могли иметь ее члены, подчинявшиеся роду или общине, а все вместе принадлежало государству/сюзерену. То, чем владел конкретный человек, относилось скорее к личной, а не частной собственности — это мог быть нехитрый набор предметов, которых хватало порой на всю жизнь.
Общинность больше была свойственна скотоводческим обществам. И так как обработка земли требовала вложения больших времени и усилий в производство продукта по сравнению с разведением скота, в аграрных обществах быстрее происходил переход к родовому или семейному владению, то есть к собственности в более-менее привычном нам понимании. Объем вложенного труда начинал определять уникальность, а значит ценность того или иного ресурса.
В германских племенах ежегодно назначали каждому члену общины свой участок для обработки: в Спарте землю получал каждый спартанец по праву рождения, хотя дарить и продавать ее не мог — механизмов распределения в древних обществах было великое множество, но в основном все совпадали в том, что доход с предоставленной земли, - «жатва», считался все же принадлежавшим владельцу за вычетом установленного взноса в пользу общины либо верховной власти.