Глава 21
Я тащусь в свою комнату, и мне даже удается поспать два часа, прежде чем звонит будильник, чтобы мы не проспали в школу. Я вытаскиваю из-под одеяла руку и нащупываю телефон. Включив повтор сигнала, я украдкой смотрю на другую сторону кровати. Вэл чуть не падает с кровати – одна нога высунулась из-под одеяла, рука свисает через край.
Я трясу ее за плечо.
– Пора вставать, спящая красавица.
– Не хочу, – ворчит она.
– Занятия начнутся… – мозг соображает медленно, и на расчеты уходит целая минута, – через час и десять минут.
– Тогда разбуди меня минут через двадцать.
Я заставляю себя вылезти из кровати, беру бутылку воды из мини-холодильника и захожу в ванную. Приходится несколько раз моргнуть, чтобы отражение в зеркале приобрело четкие очертания.
Рид как будто и не касался меня. На шее нет следов от засоса. И вообще нет никаких внешних доказательств моей слабости. Я прижимаю палец к нижней губе, воображая, что это Рид.
За моей спиной появляется Вэл, спасая меня от моего глупого воображения. Синяк у нее под глазом стал выглядеть еще хуже.
– Я помню, как ты вчера сказала Риду, что сама ввязалась в драку, но если кто-то причинит тебе боль, я убью его. – И я не шучу.
– Тогда тебе придется начать с меня, потому что это, – она показывает на свой лоб, – я получила, когда ударила головой бывшую Тэма.
Я морщусь.
– Может, в следующий раз используешь пивную бутылку? А еще лучше – возьмешь меня с собой. – Я ловлю ее взгляд в зеркале. – В школе ты ничего не говорила насчет подпольной вечеринки. Почему не попросила меня поехать с тобой? Я бы помогла.
– Я сама ничего не знала до позднего вечера. Мне пришло сообщение от девчонки, которая учится в Джефферсоне, – Тэм ходил в местную школу, – и она клялась, что видела его там. Я не соображала, что делаю. Оделась, попросила Джордан, которая ехала к Гастонбургу, подвезти меня, и потом вдруг – бац! – и я дерусь с какой-то незнакомой девицей из-за Тэма.
– По-моему, ты говорила, что она – его бывшая, а не какая-то незнакомка. Она из его колледжа?
У Вэл такой вид, словно ее ударили под дых.
– Нет. Мне кажется, он давно изменяет мне. Поэтому я назвала ее его бывшей.
– О, нет.
Я обнимаю Вэл, и она прижимается к моей груди.
– Я такая дура.
Не ты одна.
Я откашливаюсь.
– А я вчера поцеловала Рида.
– Серьезно? – Ее голос даже полон надежды.
– Да. Он все это время спал около моей комнаты. Дикость, да?
Вэл отстраняется, чтобы я могла видеть ее изумленные глаза.
– Еще бы, – соглашается она, но звучит не очень убедительно.
Я прислоняюсь к столешнице.
– Вообще-то, я так не думаю. Должна бы, но мне кажется… милым, что он так настойчив в своем стремлении… не дать мне снова сбежать и поэтому в буквальном смысле спит на полу перед дверью. – Я потираю лоб, смущенная собственной слабостью.
– Вчера он отделал Скипа Хенли из-за тебя.
Я удивленно моргаю.
– Что?
Вэл неловко переминается с ноги на ногу.
– Я ничего не говорила, потому что знаю, тебе не нравится, когда упоминают о Риде, но… да. Он ударил его прямо в столовой за то, что Скиппи издевался над тобой на практике речи.
Во мне взмывает целый вихрь эмоций. Радость. Удовлетворение: вчерашние мерзкие комментарии на уроке были откровенно жестокими. И еще чувство вины. Проклятье, я отталкиваю Рида с момента своего возвращения, а он, оберегая меня, спит под дверью и дерется с парнями, чтоб отстоять мою честь.
Может, я… Боже, заслуживает ли он второго шанса?
– Решила, вдруг тебе станет легче, когда ты узнаешь, – пожав плечами, говорит Вэл. – Рид не изменял тебе и не пытался обрубить с тобой все контакты. Он не лжец, в отличие от Тэма.
Вэл сжимает мою руку.
– У тебя есть запасная зубная щетка? А то у меня такое ощущение, что во рту кто-то умер.
Я роюсь в шкафчике, где нахожу корзинку с красиво упакованными брусочками мыла и запасом новых зубных щеток. Протягиваю одну Вэл, а затем выдавливаю пасту на свою электрическую. Пока Вэл чистит зубы и умывается, я возвращаюсь в комнату и смотрю на шкаф, забитый купленной Брук одеждой. Но ничего не вижу. В голове крутится одна и та же фраза: «Рид не изменял тебе».
Когда Вэл произнесла ее, мне даже не захотелось возразить ей.
Потому что это правда.
Я больше не считаю, что Рид изменил мне. Не знаю, его ли это ребенок. Но… если я верю, что он мне не изменял, значит, должна поверить ему, когда он говорит, что не он отец ребенка.
Вэл права еще в одном: Рид не лжец. Когда мы были вместе, он никогда не врал мне. Он предельно откровенно говорил мне, что планирует уехать из города сразу после окончания школы, что отношения – не сильная его сторона, что он рушит жизни людей, окружающих его.
Он не имел в виду девушек, и это был не просто юношеский максимализм. Я вдруг осознаю, что он говорил о своих родителях. Он отчаянно любил их, а они оба подвели его.
Его мать покончила с собой, оставив пятерых сыновей справляться с горем утраты. Отец топит себя в алкоголе и ужасных женщинах. Чему было удивляться, когда Рид заявил, что секс – это просто секс, что он пытался использовать его как оружие, чтобы наказать себя и других. Он следует примеру слабых родителей, но внутри него идет борьба – и именно это притягивает меня к нему.
– Ты сейчас обляпаешься, – говорит Вэл, выходя из ванной.
Я виновато вытираю рукой лицо и бегу к раковине, чтобы выплюнуть пасту и прополоскать рот. Признаться Вэл, что у меня по-прежнему есть чувства к Риду, – это одно, но признаться, что я начинаю думать о том, чтобы простить его, – совсем другое! Тем более что я не знаю, чем все может кончиться.
– Как думаешь, что сегодня окажется в моем школьном шкафчике? – спрашиваю я, встав рядом с подругой напротив шкафа. – Мусор? Испортившаяся еда? Использованные тампоны?
Вэл показывает на свой синяк.
– А это? Я будто сошла с плаката против домашнего насилия.
– Я могу замаскировать его. Не раз такое делала. – Увидев на ее лице возмущение, я спешу объяснить. – Не маме и не себе – девушкам, с которыми она работала.
– Уф.
– Знаю.
Я отворачиваюсь от шкафа.
– А давай сегодня опять пропустим занятия и наведаемся в торговый центр? Что думаешь?
Ее губы медленно расползаются в улыбке.
– Я думаю, что хочу съесть большой крендель из дрожжевого теста и замороженный йогурт.
Мы стукаемся кулаками.
– Притворимся, что заболели?
– Мы просто прогуляем уроки. Поедем в торговый центр, будем есть вкусняшки, спустим денежки с кредиток наших опекунов. Затем пойдем делать макияж в «Сефору». А потом поедем на пирс и так налопаемся моллюсков, что на нас будет клевать исключительно морская живность.
Я широко улыбаюсь ей.
– Есть, капитан!
* * *
– Как шопинг?
Я резко оборачиваюсь на звук голоса Брук. Я приготовила себе перекусить, но ее присутствие, как обычно, убивает всякий аппетит. Отодвигаю миску с кукурузными чипсами и отхожу от стола.
Брук подходит ко мне, легко двигаясь на своих десятисантиметровых каблуках. Интересно, она и на восьмом месяце, с огромным животом, все равно будет ходить на шпильках? Вполне возможно. Брук настолько тщеславна, что ее не остановит риск споткнуться и упасть, даже будучи беременной.
Да какое мне вообще дело до ее беременности? Меня и так тошнит от Брук.
– Собираешься играть в молчанку? Серьезно? – Брук смеется, подходя к холодильнику. – Я думала о тебе лучше, Элла.
Я закатываю глаза за ее спиной.
– Можно подумать, тебе интересно, как прошел мой день. Хочу избежать пустых разговоров о вещах, на которые нам обеим плевать.
Брук берет кувшин с фильтрованной водой и наливает себе в высокий стакан.
– Вообще-то, я с нетерпением ждала возможности поговорить с тобой.
Ага, конечно.
– Мы с Каллумом обсуждали вечеринку в честь меня и ребенка и решили, что будет здорово, если ее организуете вы с Диной.
Я цепенею. Она что, издевается надо мной?
– Для вас это станет отличной возможностью получше узнать друг друга, – продолжает Брук. – Каллум согласен со мной.
Еще бы. Никогда бы не поверила, что это идея Каллума. В тот день, когда меня повезли знакомиться с вдовой Стива, он еще в машине напился почти до бессознательного состояния и умолял меня не прислушиваться к словам Дины О’Халлоран.
Брук выжидающе глядит на меня.
– А ты что думаешь, милая?
– Что я думаю? – повторяю я приторно-сладким голосом. – Я думаю, что прежде, чем тратить время на вечеринку, я бы с удовольствием взглянула на результаты теста на отцовство.
Она вздергивает свой изящный подбородок.
– Тест не требуется.
– А я так не считаю. – Я упираюсь бедром в столешницу и пожимаю плечом. – Может, ты и задурила голову Каллуму, заставив его поверить, что это ребенок Ройалов, но у меня есть свои сомнения, милая.
– Но это ребенок Ройалов, можешь не сомневаться. Но только ты уверена, что хочешь знать, ДНК кого именно из Ройалов составляет половину плода любви?
Брук похлопывает ладонью по едва заметному животику и улыбается.
Мои руки сжимаются в кулаки. Она задела меня и знает об этом.
«Нельзя бить беременных женщин», – твердо произносит голос в моей голове.
Подавив поднимающуюся ярость, я заставляю себя успокоиться.
Брук одобрительно кивает, словно каким-то магическим образом проникла в мою голову и знает, как сильно мне хочется ударить ее.
– Итак, вернемся к вечеринке, – безмятежно продолжает она. – Серьезно подумай о том, чтобы помочь Дине. Ей не очень понравилось, как ты вела себя с ней за ужином.
– Мы едва перекинулись парой слов.
– Вот именно. – Брук хмуро смотрит на меня. – Дина из тех, кого никто не захочет иметь в числе врагов, Элла.
Я хмурюсь в ответ.
– И что это значит?
– А то, что она воспринимает в штыки любую дерзость в свой адрес, а ваше поведение, твое и мальчишек, совершенно взбесило ее.
Она не выглядела взбешенной, когда занималась сексом с сыном Каллума в гостевой ванной, чуть не проговариваюсь я.
– Когда я говорила с ней на следующее утро, она даже произнесла слово на букву «с», – нараспев говорит Брук.
У меня отвисает челюсть. Ого! Дина назвала меня…
– Суд, – подсказывает Брук, усмехаясь моему ошарашенному выражению лица.
Я непонимающе смотрю на нее.
– Дина угрожала оспорить завещание Стива, – поясняет Брук. – И если она намерена осуществить свою угрозу, гарантирую тебе, что судебное разбирательство затянется на годы. Под конец денег не останется ни у одной из вас – все получат юристы. Я отговаривала ее, но Дина всегда была упрямой, и она очень обижена на то, как ты вела себя с ней.
– Какое ей вообще до меня дело? – я раздраженно качаю головой. – Я не знаю ее и никогда не знала Стива.
Брук делает глоток воды.
– Со вторым пунктом тебе, считай, повезло. Я про то, что ты не знала Стива.
Я хмурюсь. Мне совсем не хочется затягивать наш разговор, но следует признать, что каждый раз, когда кто-то упоминает моего биологического отца, я начинаю сгорать от любопытства.
– Почему?
– Потому что, пусть даже Каллум Ройал думает обратное, Стив был отвратительным другом.
Что ж, данное мнение, скорее всего, исходит от Дины, которая в моей личной иерархии демонов лишь на шаг отстает от Брук, я не верю ни единому слову стервы, но мило улыбаюсь и киваю, потому что это самый легкий путь положить конец нашей дискуссии.
– Как скажешь.
– Это правда. Тебе повезло, что он умер. Я бы не хотела увидеть, что он сделал бы с такой юной, невинной девушкой, как ты.
От предельной откровенности Брук, которая так отличается от ее обычной слащавой манеры говорить, волосы на моем затылке встают дыбом.
– Дина бесится из-за завещания, но я не имею к этому никакого отношения.
Губы Брук кривятся в гадкой улыбке.
– Стив оставил бы свое состояние черепахе, только чтобы Дине ничего не досталось. Но то, что он завещал все тебе, стало для нас шоком. Даже Каллум думал, что деньги отойдут его сыновьям.
Это заставляет меня задуматься. Не потому ли Гидеон ненавидит меня? Считает, что я украла его наследство?
– Каллум не обделяет мальчишек, – говорю я.
Брук качает головой в притворном изумлении.
– В мире ничего никогда не бывает достаточно. Разве ты еще не уяснила это? – Она ставит стакан на столешницу между нами. – Еще не поздно, Элла. Мы с Диной можем стать твоей семьей. Тебе необязательно оставаться здесь, с этими людьми. Они губительны, как яд. Сначала используют тебя, а потом обидят.
Я удивленно смотрю на нее.
– Кроме тебя, меня тут никто еще не обидел. Ты пытаешься разрушить семью Ройал, и я не понимаю, почему. Какую цель ты преследуешь? Что ты имеешь против них?
Брук вздыхает, словно я глупый ребенок.
– Моя цель – выжить, и, видит бог, я стараюсь научить тебя тому же. Я до последнего уговаривала тебя убраться отсюда. Я делала все, чтобы помочь тебе. – Тон ее голоса меняется, из слащавого превратившись в жесткий и едкий. – Но смотрю, ты как они. Тебя ослепили обворожительные улыбки Ройалов, и ты не видишь своего спасителя. Моя мама говорила мне: нечего метать бисер перед свиньями.
– И я свинья, потому что думаю, что Ройалы не вгонят меня в могилу?
– Ты ничего не понимаешь, ты ослеплена детской страстью, и это печально, но, – она изящно пожимает плечом, – я не могу сделать тебя мудрее. Тебе придется усвоить непростые истины на собственном опыте.
– Да и ты не создана для того, чтобы быть учителем. Наверное, тебе бы лучше начать заботиться о себе, потому что, когда придут результаты теста на отцовство, не думаю, что Каллум продолжит отстегивать тебе денежки.
Я беру миску с чипсами и направляюсь к двери.
– Ты тоже береги себя, – говорит она мне вслед, – потому что я не буду твоей жилеткой, когда Рид разобьет тебе сердце. А может, тебе стоит присмотреться к Гидеону? Слышала из надежного источника, что в постели он просто зверь.
Я не могу скрыть потрясение.
Брук заходится смехом.
– Какое же ты дитя! Этот ужас на твоем лице просто нечто. Вот тебе последний мой совет: выкини из головы мальчишек Ройал. Они только навредят тебе. Позволь нам с Диной помочь тебе распорядиться твоими деньгами, и мы все будем жить долго и счастливо.
– Я скорее поверю Риду, чем когда-нибудь доверюсь тебе.
Мой укол не производит на нее впечатления. Она широко улыбается и продолжает, как будто я вообще ничего не говорила:
– Не наделай ошибок – и тогда станешь подружкой невесты на моей свадьбе. Было бы здорово, а?
Ха, я лучше пройду десять миль босиком по лаве, чем буду ее подружкой.
– Нет, спасибо.
Ее глаза прожигают дыру в моем затылке, когда я выхожу из кухни. На моем пути возникает улыбающийся Рид.
– Так и знал, что ты до сих пор неравнодушна ко мне, – шепчет он.
Мне хочется отрицать это, сказать ему, что у него галлюцинации, но слова застревают в горле. Я не могу сказать ему ничего. Сейчас я слишком… ранима и не готова поговорить с ним начистоту.
– Ты только что заступилась за меня, – нажимает он, когда я ничего не отвечаю.
Я качаю головой.
– Я заступалась не за тебя, а за себя.
Глава 22
Рид
Я заступалась за себя.
Элла сказала мне эти слова два дня назад, а я по-прежнему не могу выкинуть их из головы. Как и ту ночь в моей спальне. Ее слезы. То, как она убеждала меня, что мы только вредим друг другу.
Она права. Вернее, наполовину права. Элла – определенно лучшее, что есть в моей жизни, но что хорошего ей сделал я? С самого первого дня вел себя с ней по-свински. Выплеснул на нее свой гнев, обращаясь с ней как с дерьмом, потому что меня взбесило, что папа притащил домой незаконнорожденную дочку Стива, в то время как едва удостаивал вниманием собственных сыновей. Папа явно заботился о ней, а мы с братьями сделали совершенно противоположное – мы отвергли ее.
Да, потом я изменил свое отношение к ней. Поддался влечению. Мой щит опускался все ниже и ниже, пока я полностью не оказался в плену ее чар. Но, даже влюбившись в Эллу, я не раскрыл ей свои секреты. Я отталкивал ее – и не раз. Я позволил ей убежать, вместо того, чтобы немедленно рассказать про Брук.
Я сказал Элле, что собираюсь снова завоевать ее, но что, черт подери, я действительно сделал? Врезал по морде Хенли, защищая ее честь, но что я по-настоящему могу предложить такой, как она? Девушке, которая сама прекрасно справляется со своими проблемами?
В том-то и дело. Она может постоять за себя, а все потому, что… никто никогда не делал этого за нее.
Сегодня все поменяется.
– Может, сначала завезешь меня домой? – ворчит Уэйд с пассажирского сиденья моего «рендж ровера».
Он сердито смотрит на машины на стоянке, когда я паркуюсь перед «Френч Твист».
– Незачем!
Пекарня всего в пяти минутах езды от школы, а особняк Уэйда – в двадцати минутах в противоположном направлении.
– Я буду через пять минут.
– Кое-кто ждет меня дома.
– И кто же? – с вызовом спрашиваю я.
– Рэйчел, – он невинно улыбается. – И ее подруга Дана.
Я усмехаюсь.
– Тогда зря ты вчера разбил свой «порше». Но что сделано, то сделано, и теперь тебе придется быть моей подружкой, пока не заполучишь себе тачку.
Он показывает мне средний палец.
– Я опаздываю на секс втроем – из-за тебя, Ройал. Никогда тебя не прощу.
– Сейчас расплачусь! – Я оставляю ключи в замке зажигания и открываю дверцу. – Жди здесь. Скоро вернусь.
– И давай побыстрее.
Когда я вхожу в пекарню, внутри, к моему удивлению, пусто. Обычно в это время здесь полно народу, но я замечаю лишь пару учеников из Астор-Парка и трех пожилых леди за столиком в углу.
Я подхожу к прилавку, и бывшая Эллина начальница хмурится.
– Мистер Ройал, – вежливо произносит она. – Чем могу помочь?
Я тяжело вздыхаю.
– Я пришел извиниться.
Ее брови взмывают вверх.
– Ясно. Но, честно говоря, вы не производите впечатление человека, который понимает значение данного слова.
– Поверьте, я знаю, как просить прощения, – я уныло улыбаюсь. – Последнее время я только этим и занимаюсь.
В ответ она тоже улыбается, правда, неохотно.
– Послушайте, это я виноват в том, что Элла сбежала, – на одном дыхании выдаю я. – Не знаю, говорила ли она вам, но мы типа встречались.
Люси кивает.
– Она ничего мне не говорила, но я знала, что у нее кто-то появился. За неделю до того, как исчезнуть, Элла выглядела такой счастливой.
Меня пронзает укол совести. Да, Элла была счастлива. Пока я не забрал у нее счастье и не растоптал его. Как всегда.
– Я совершил ошибку. – Я заставляю себя набраться смелости и смотрю Люси прямо в глаза. – Элла не болела. Она сбежала, потому что я не оставил ей другого выхода. Но я говорю вам, как есть: ей ужасно стыдно из-за того, что она подвела вас.
– И она тебя сюда прислала? – снова нахмурившись, спрашивает Люси.
Я фыркаю от смеха.
– Шутите? Она убьет меня, если узнает, что я приезжал к вам. Вы встречали кого-нибудь с чувством собственного достоинства большим, чем у Эллы Харпер?
Люси сжимает губы, словно старается не рассмеяться.
– Она обожала работу в пекарне, – напористо продолжаю я. – Все в нашей семье, включая меня, были против того, чтобы Элла работала. Но дело в… э-э-э… статусе.
Я – придурок. Хуже всех на свете только мы, богачи.
– Но Элла пошла работать, потому что такой она человек. Ей не нравится получать деньги просто так и сидеть на диване, как детишкам, которые учатся в Астор-Парке. И ей очень нравилась ее начальница.
– Мне тоже нравилось, как она работала, – говорит Люси. – Но это не отменяет того факта, что Элла пропала почти на две недели, ничего мне не сказав.
– Я виноват, – повторяю я. – Честно, я беру вину на себя. И мне тоже стыдно из-за всего, что случилось. Ведь это из-за меня она потеряла любимую работу. Поэтому я прошу вас пересмотреть свое решение уволить ее. Пожалуйста.
– Я нашла ей замену, Рид. Я не могу позволить себе двух работников.
Меня охватывает чувство досады.
– Что ж, понимаю.
– Но…
Во мне расцветает надежда.
– Но что?
– Кеннет может выходить только во вторую смену, – говорит Люси не слишком довольным тоном. – Я не смогла подыскать кого-нибудь, кто мог бы приходить к половине шестого утра, как Элла. – Она улыбается. – Не так много подростков, готовых вставать ни свет ни заря.
– Элла готова, – отвечаю я. – Она очень серьезно относится к работе. Да вы и сами знаете.
Люси кажется задумчивой.
– Наверное.
Я опускаю обе ладони на прилавок и с надеждой заглядываю ей в глаза.
– Вы дадите ей еще один шанс?
Люси не торопится с ответом, но в конце концов произносит:
– Мне надо подумать.
О большем я просить не могу. Я пожимаю ей руку, благодарю за уделенное мне время и выхожу из пекарни с улыбкой на лице.
* * *
Впервые за все время, как стало известно о ребенке и предстоящей помолвке, наш дом свободен от присутствия Брук. Она и ее злобная приспешница Дина отправились на две недели в Париж за свадебным платьем. Когда папа сообщает нам об этом, близнецы радостно вопят. Он сердито смотрит на них, а потом объявляет, что мы ужинаем вместе на террасе. Я пожимаю плечами и выхожу наружу: если Брук и Дина не едят с нами, то лично я совсем не против ужина.
Наша экономка Сандра ставит на стол, сервированный на семерых, две огромных формы для запекания.
– Я ухожу, – говорит она Каллуму. – Но в холодильнике достаточно еды, чтобы вы, мальчики, не умерли с голоду до конца недели.
– Сэнди, нет! У тебя снова отпуск? – изумленно спрашивает Сойер.
– Я бы не назвала это отпуском. – Она вздыхает. – У сестры родился ребенок, и я отправляюсь на неделю в Сан-Франциско, чтобы помочь ей. Уже предчувствую бессонные ночи.
– Оставайся там столько, сколько нужно, – отвечает папа с теплой улыбкой. – Возьми еще неделю, если потребуется.
Сандра фыркает от смеха.
– Ну-ну, а когда я вернусь, то выяснится, что эти двое, – она показывает на близнецов, – опять пытались спалить мою кухню.
Ее голос становится жестче.
– Увидимся на следующей неделе, Ройалы.
Папа усмехается, и пухленькая черноволосая женщина направляется к выходу.
Из кухни доносятся голоса, и через французские двери вбегает Элла.
– Простите, что опоздала, – тяжело дыша, говорит она. – Разговаривала по телефону.
Она опускается на стул рядом с Каллумом.
– Вы не поверите, кто мне звонил!
Папа снисходительно улыбается ей. Я же, наоборот, прячу улыбку, потому что не хочу выдать себя. Мне прекрасно известно, кто ей звонил.
– Люси! – Голубые глаза Эллы радостно сверкают. – Она готова дать мне второй шанс и принимает на работу в пекарню! Вы можете поверить?
– Правда? – вежливо спрашиваю я. – Отличная новость.
Краем глаза я вижу, что Ист как-то странно смотрит на меня, но ничего не говорит.
– Новость… это уж точно, – расстроенным голосом говорит папа.
Элла, нахмурившись, смотрит на него.
– Вы не рады?
– Начнем с того, что я вообще не хотел, чтобы ты работала, – ворчит он. – Я бы предпочел, чтобы ты уделяла все время учебе.
– Мы опять к этому вернулись? – Она громко вздыхает и берет сервировочную ложку. – Я прекрасно могу и работать, и учиться одновременно. Кому лазанью?
– Мне, – говорят в унисон близнецы.
Пока Элла раскладывает порции, я замечаю, что отец и братья пристально следят за каждым ее движением. Близнецы улыбаются. Папа выглядит довольным. А вот Истон, кажется, чем-то огорчен. Разве он не рад, что видит Эллу? Он чуть не съехал с катушек, когда она сбежала, и ее присутствие должно было сделать его счастливым.
– Чего такой тихий, Ист? – спрашивает папа, когда мы дружно приступаем к еде.
Мой брат пожимает плечами.
– Просто нечего сказать.
Близнецы ржут.
– С каких пор? – сквозь смех спрашивает Себ.
Ист снова пожимает плечами.
– С тобой точно все в порядке? – не отстает папа.
– Угу. В Истон-ленде все отлично.
Его чрезмерно веселый тон настораживает меня. Я знаю своего брата. Сейчас ему больно, а когда ему больно, он становится неуправляемым. После смерти мамы он пристрастился к спиртному. Начал принимать окси[7]. Потом стал играть в азартные игры. Драки. Нескончаемая вереница девушек в его постели.
Нам с Гидеоном удалось утихомирить его. Мы выбросили таблетки в унитаз. Я стал чаще участвовать в боях, чтобы приглядывать за ним, когда он отправлялся в доки. Думал, мы вернули его, но он снова катится вниз по наклонной, и это убивает меня.
Папа отстает от Истона и поворачивается к Сойеру.
– Я давно не видел Лорен. Вы расстались?
– Не, мы все еще вместе.
Вот и все, чем Сойер желает поделиться, и папа снова оказывается в тупике.
– Рид, Истон, – окликает он нас, – как проходит сезон? Надеюсь, что смогу прийти на вашу игру в пятницу. Я попросил Дотти расчистить мое расписание.
Я не могу скрыть свое удивление. Раньше, когда мама была жива, папа не пропускал ни одной игры – они сидели за нашей скамейкой запасных и болели как футбольные маньяки, – но после ее смерти он не появлялся на стадионе. Как будто ему вдруг стало все равно. А может, ему всегда было наплевать, просто мама тащила его поболеть за нас.
Сидящий рядом со мной Истон настроен скептически.
– А какое тебе до этого дело?
Папа выглядит подавленным. Мне кажется, ему по-настоящему обидно.
– Ничего, – говорит он натянуто. – Просто уже давно не смотрел, как играют мои мальчишки.
Истон усмехается.
Над столом повисает неловкое молчание, которое вскоре робко прерывает Элла.
– Каллум, – начинает она. – Можно поговорить с вами после ужина?
– Конечно. О чем?
Она смотрит в тарелку.
– Э-э-э, о моем… наследстве. У меня есть к вам несколько вопросов.
– Конечно, – повторяет папа, и его лицо светлеет.
Ужин заканчивается быстро. Близнецы исчезают в игровой, а Элла и папа уходят в его кабинет. Остаемся лишь мы с Истоном, чтобы убрать со стола. Обычно мы шутили и болтали о разном, чтобы это занятие не казалось таким скучным, но сегодня, пока мы загружаем посудомоечную машину и убираем остатки еды в холодильник, Ист не произносит ни слова.
Отстой. Я скучаю по своему брату. С тех пор, как вернулась Элла, мы почти не разговариваем. Черт, да мы едва говорили друг с другом и до этого. Ненавижу, когда так происходит. Когда мы с Истом на ножах, я утрачиваю равновесие.
Истон закрывает холодильник и направляется к двери, но выйти не успевает, потому что я резко окликаю его.
– Ист.
Он медленно поворачивается.
– Что?
– Мы когда-нибудь начнем снова нормально общаться?
Либо это игра моего воображения, либо в его глазах мелькает раскаяние. Но все происходит так быстро, что я ни в чем не уверен.
– Мне нужно покурить, – бормочет он.
Когда Истон отворачивается, я раздосадованно опускаю плечи. Но он не уходит и, не глядя на меня, говорит:
– Ты идешь?
Я спешу вслед за ним, надеясь, что моя радость незаметна. Впервые за столько дней он захотел побыть со мной наедине!
Мы выходим из дома через черный вход и неторопливо идем к навесу для автомобилей.
– Куда мы едем? – спрашиваю я.
– Никуда.
Истон щелкает замком пикапа и запрыгивает в кузов. Достает из кармана маленькую жестяную коробочку, открывает ее и вытаскивает тщательно свернутый косяк и зажигалку.
Помедлив секунду, я запрыгиваю к нему.
Он поджигает косяк, делает долгую затяжку и произносит через колечки дыма, слетающие с его губ:
– Ты вернул Элле ее работу.
– Кто тебе рассказал?
– Уэйд. – Ист передает мне косяк. – Я заезжал к нему после школы.
– А я думал, у него намечался секс втроем.
– Стал сексом вчетвером.
Я выдыхаю облачко дыма.
– Да? А мне казалось, что теперь тебя интересуют только бывшие пассии Ройалов.
Истон пожимает плечами.
– Никто никогда не говорил, что я отличаюсь большим умом.
– И никто никогда не говорил, что ты мстительный, – тихо замечаю я. – Нет, я понимаю. Ты злишься на меня – и поэтому подкатил к Эбби. Но Саванна. Тебе прекрасно известно, что Гидеон до сих пор любит ее.
У Иста хватает совести чувствовать себя виноватым.
– Я не думал о Гиде, когда клеил Сав, – признается он. – Вообще ни о чем не думал, если честно.
Я отдаю ему косяк.
– Ты собираешься и дальше быть честным и рассказать об этом Гиду?
Брат ядовито улыбается.
– Я буду честным с Гидом, когда он решит быть честным со мной.
Что, черт возьми, это значит? Но я ничего не говорю, потому что пришел сюда не для того, чтобы наладить отношения между Истом и Гидеоном. Я пришел сюда, чтобы спасти свои с Истом отношения.
– Я был неправ, – говорю я ему.
Он морщит лоб.
– А в чем?
– Во всем. – Я беру у него косяк и делаю глубокую затяжку, от которой в голове становится легко и беззаботно. В дурмане я перечисляю те глупости, которые натворил в этом году. – Мне не следовало спать с Брук. Не следовало ничего скрывать от тебя. Не следовало скрывать это от Эллы.
Травка не только распутывает паутину моих мыслей, но и развязывает мне язык.
– Из-за меня она и сбежала. Я прогнал ее.
– Да, согласен.
– Прости.
Он не отвечает.
– Я видел, как сильно ты испугался, когда она уехала. Тебя это ранило. – Я поворачиваюсь, рассматриваю его застывший профиль и сам напрягаюсь, когда в голову приходит некая мысль.
– Ты любишь ее? – охрипшим голосом спрашиваю я.
Он резко разворачивается ко мне.
– Нет.
– Уверен?
– Я не люблю ее. Не так, как ты.
Я расслабляюсь, но лишь слегка.
– И ты заботишься о ней.
Конечно, заботится. Мы все заботимся о ней, потому что девчонка ворвалась в наш дом и вдохнула в него жизнь. Она принесла с собой огонь и сталь. Она заставила нас смеяться. Она дала нам цель: поначалу мы с братьями объединились против нее, но потом мы встали рядом с ней, оберегая ее, полюбив ее.
– Она делала меня счастливым.
Я беспомощно киваю.
– Я знаю.
– А она уехала. Оставила нас, ни на секунду не усомнившись. Как…
Как мама, заканчиваю я за него, и грудь пронзает нестерпимая боль.
– Ладно, проехали, – бурчит Ист. – Ничего страшного не случилось. Она опять с нами, и все хорошо.
Он лжет. Я точно знаю, что он все равно боится, что Элла в любую секунду может собрать вещи и сбежать.
Я тоже боюсь. С той ночи, когда мы целовались, Элла едва разговаривает со мной. С той ночи, когда она плакала. Плакала так сильно, что разбила мое гребаное сердце. Я не знаю, что сделать, чтобы ей стало лучше. Я не знаю, как помочь Истону. Или Гидеону.
Но я знаю, что дело не только в Элле. Боязнь Истона быть покинутым лежит гораздо глубже.
– Мама никогда не вернется, – выдавливаю я.
– Заткнись, Рид! Она мертва! – Истон смеется, но бесчувственным, тусклым смехом. – Я убил ее.
Господи!
– Сколько ты сегодня выкурил, братец? Потому что ты только что произнес полный бред.
Он мрачно смотрит на меня.
– Я никогда не был настолько в здравом уме. – Истон усмехается, но мы оба понимаем, что он не видит в этом ничего смешного. – Мама была бы с нами, если бы не я.
– Это не так, Ист.
– Нет, так. – Он быстро затягивается и выдувает очередное серое облачко. – Это были мои таблетки, мужик. Она взяла их и наглоталась.
Я внимательно смотрю на него.
– О чем ты говоришь?
– Она нашла мою заначку. За несколько дней до того, как умерла. Была у меня в комнате, собирала вещи в стирку, это дерьмо было спрятано в ящике с носками, и мама его нашла. Предъявила мне, забрала и пригрозила, что отправит меня в реабилитационный центр, если еще раз поймает с рецептами на наркоту. Я подумал, что она выкинула их в унитаз, но… – Он пожимает плечами.
– Ист… – Я обрываю фразу.
Он реально верит в то, что несет? Все эти годы он считал именно так? Я делаю медленный вдох.
– У мамы не было передозировки «Оксиконтином».
Истон прищуривается.
– Папа сказал, что была.
– Это лишь одно из успокоительных, которые она принимала. Я видел врачебное заключение. Она умерла от целой кучи разной гадости. И даже если бы это был окси, ты же знаешь, мама сама могла достать рецепт. – Я забираю косяк из его обмякшей руки и делаю глубокую затяжку. – И, кроме того, мы оба знаем, что это была моя вина. Ты сам так сказал – что я убил ее.
– Я решил сделать тебе больно.
– Сработало.
Истон изучает мой профиль.
– Почему считаешь, что ты виноват?
От стыда по спине бегут мурашки.
– Просто было ощущение, что я сделал недостаточно, – признаюсь я. – Я знал, что ты сидел на таблетках. Знал, что с Гидеоном что-то не так. За день до ее смерти они с папой ссорились из-за потасовки, в которую я ввязался. Мои драки не давали ей покоя. Мне слишком нравилось драться. Она это знала и ненавидела. Я… я просто добавлял ей стрессов.
– Она умерла не из-за тебя. Ее давно что-то мучило.
– Да? Что ж, тогда и не из-за тебя тоже.
Несколько минут мы сидим в полном молчании. Но сейчас в нем ощущается неловкость, и мою кожу начинает покалывать. Ройалы не сидят рядышком и не говорят о своих чувствах. Мы прячем их глубоко-глубоко. Притворяемся, что ничто не может задеть нас за живое.
Ист тушит косяк и убирает окурок в маленькую коробочку.
– Пойду в дом, – бормочет он. – Лягу пораньше.
Едва перевалило за восемь, но я не хочу задавать ему лишних вопросов.
– Спокойной ночи.
Он останавливается у черного входа.
– Подвезти тебя завтра на тренировку?
Я чуть не задыхаюсь от внезапного прилива счастья. Черт, я сопливый хлюпик, но… мы давно не ездили никуда вместе.
– Конечно. Тогда увидимся завтра утром.
Он исчезает в доме. Я остаюсь сидеть в кузове его пикапа, чувство радости и облегчения начинает рассеиваться. Всегда знал, что смогу наладить отношения с Истом. Теперь я рассчитываю наладить наши отношения с Эллой. И с близнецами. И с Гидом. Мои братья никогда долго на меня не злятся, как бы сильно я ни облажался.
Сидя здесь и обмениваясь признаниями с Истоном, я вспомнил, что по-прежнему храню секрет от папы. И, хуже того, я так отчаянно стремился сохранить его, что сам уговорил папу опять впустить Брук в нашу жизнь.
Меня вдруг начинает мутить, но это не имеет ничего общего с моими чувствами или выкуренной травкой. Брук вернулась, потому что я трус и побоялся признаться в своих ошибках. Почему я просто не послал ее куда подальше? Ну и что, если бы она на весь свет растрепала, что я – отец ее ребенка? Один тест на отцовство – и ее история полетела бы коту под хвост.
Но нет, я заключил с ней сделку. Заставил отца вернуть ее, только чтобы он не узнал, что я натворил. Чтобы не узнала Элла. Но теперь Элла знает правду. И (я делаю глубокий вдох) возможно, пришло время и папе узнать правду.
Глава 23
Элла
Разговор с Каллумом получился ни о чем и лишь еще больше расстроил меня, поэтому я поднимаюсь наверх и падаю на кровать. Каллум сердится из-за того, что я возвращаюсь на работу и хочу отказаться от наследства. Он отчитывал меня минут двадцать, а затем я перебила его и спросила: он стремится контролировать меня, потому что не может контролировать своих сыновей? Да уж, только подлила масла в огонь.
Не пойму, в чем тут для него проблема. Это ведь мое наследство, верно? А я не хочу его. Пока деньги Стива у меня, люди типа Дины и Брук будут стараться забрать их себе. Так пусть забирают сейчас. Мне-то что?
Целый час я лежу и жалею себя, а потом сажусь в кровати и пишу Вэл.
– Чем занимаешься?
– Барбекю в семейном кругу. Это ужасно.
– Джордан пытается сжечь тебя живьем?
– Нет, она наверху, собирает чемоданы. Поедет к бабушке (со стороны папы). Они периодически засылают ее туда, потому что старая карга страшно богата. Они так говорят про нее, можно подумать, что это мешок из кожи, набитый сотенными купюрами.
Я смеюсь.
– Похоже, она будет жить вечно.
– Возможно. По-моему, ей уже 80.
– Все эти $$$ меня только расстраивают. Думаю, если бы у Ройалов не было столько денег, они были бы куда счастливее.
– Детка, нельзя быть счастливым и бедным.
Я задумываюсь. Когда мама была жива, я была счастлива. Да, у нас были трудности, и порой они казались непреодолимыми, но в нашей жизни было много места для смеха. Я никогда не сомневалась в том, что мама любит меня всей душой. Вот такой неподдельной любви мне сейчас недостает. Мамина чистая, нежная и крепкая любовь согревала меня по ночам и не давала умереть от голода днем.
– Но никто не гарантирует тебе счастья только потому, что ты богат.
– Исследования показали, что счастье можно купить за деньги.
– Все! Я сдаюсь. Давай купим себе немного счастья на мои $.
– Мы недавно хорошо отоварились. Я не против снова походить по магазинам, если хочешь. Но только не сегодня. Сегодня мне придется терпеть эти муки. И тетушка уже сердито поглядывает на меня. Мне пора.
Я бросаю телефон на кровать и смотрю в потолок. Наверное, деньги и впрямь могут сделать жизнь лучше, но лишь до определенной степени. Может, я зашла не с той стороны? Возможно, я смогу вернуть Ройалам счастье, откупившись от Брук? Она хочет обеспечить себе будущее с помощью банковского счета Ройалов, так? А что если я заставлю ее уехать, отдав ей мое наследство? Каллум его не хочет. Я тоже могу прекрасно обойтись без него. Думаю… хм, думаю, это неплохая идея. Если бы еще было с кем ее обсудить.
Я стучу пальцами по покрывалу. А ведь есть кое-кто, кто знает Брук лучше меня и кто живет в этом доме.
Р-р-р. Я придумываю причину, чтобы поговорить с Ридом? Может быть. Оттолкнув эту мысль, я встаю с кровати и отправляюсь на поиски.
Найти его оказывается не так-то просто. Ройалы разбрелись кто куда. Себ и Сойер, скорее всего, поехали к Лорен. Дверь в комнату Истона закрыта, и там так грохочет музыка, что он не слышит моего стука. А может, он решил всех игнорировать. Пройдя дальше по коридору, я заглядываю в комнату Рида. Дверь открыта, но его самого нет.
Я бреду по огромному дому, пока не слышу доносящиеся из спортзала звуки. Ритмичное буханье ведет меня вниз по лестнице, в цоколь. Дверь чуть-чуть приоткрыта, и мне видно Рида, который бьет кулаками по большому мешку. По его лицу стекает пот, торс блестит.
Уф, какой же он сексуальный!
Я приказываю гормонам успокоиться и толкаю дверь. Он сразу поворачивается в мою сторону.
– Привет, – тихо говорю я.
Он ловит грушу и отступает назад, вытирая лицо обмотанной пластырем рукой. У него красные глаза, и у меня мелькает мысль, что поблескивающие капли на его лице – это не только пот.
– Что случилось? – спрашивает Рид, и его голос срывается.
Сделав вид, что у него пересохло в горле, он наклоняется и берет бутылку воды.
– Близнецы уехали. Истон закрылся в своей комнате.
Рид кивает.
– Близнецы поехали к Лорен. А Истон… – Он замолкает, подбирая нужные слова. – Истон…
Рид замолкает и качает головой.
– Что не так? – требовательно спрашиваю я. – С ним все в порядке?
– Скажем так, ему лучше, чем было пару часов назад.
– А ты… ты в порядке?
Повисает пауза. Потом он медленно качает головой.
Несмотря на предупреждающие звоночки в голове, я подхожу ближе. Плохо. Моя защита рушится. Я чувствую, как поддаюсь ему. Он по-прежнему влечет меня своими поцелуями, рождающими зависимость, соблазняет меня своей силой и своей ранимостью, которую больше не пытается скрыть от меня.
– Что произошло? – спрашиваю я.
Рид сглатывает.
– Я… – Он откашливается. – Я попытался рассказать ему.
– Кому и что?
– Папе. Пошел прямо к нему в кабинет с твердой решимостью рассказать о том, что я сделал.
– Что ты сделал? – по-дурацки повторяю я за ним.
– Брук, – выплевывает он. – Я собирался рассказать ему про Брук. Но струсил. Стоял перед дверью и не мог заставить себя постучать. Я все представлял и представлял себе его отвращение, разочарование… и сдрейфил. Развернулся и пошел сюда, и вот колочу по груше, притворяясь, что я не трус и не эгоистичный козел.
В горле встает ком.
– Рид.
– Что? – бормочет он. – Ты знаешь, что это правда. Ты поэтому меня ненавидишь? Потому что я эгоистичный козел?
– Я… не ненавижу тебя, – шепчу я.
В его глазах что-то вспыхивает. Удивление? А может быть, надежда? Но что бы это ни было, оно быстро исчезает, сменившись грустью.
– Ты сказала, что никогда не простишь меня, – напоминает он.
– За что? – на моих губах появляется горькая улыбка. – За то, что у тебя был секс до меня? За то, что ты пытался предупредить меня?
Он в нерешительности кусает губы.
– За все. За то, что не рассказал тебе про Брук. За то, что не был рядом, когда ты нуждалась во мне. За то, что воспользовался случаем в ту ночь, когда Дэниел накачал тебя наркотиками…
– Той ночью я понимала, что делала, – перебиваю я его. – Если бы я сказала «нет», ты бы не прикоснулся ко мне. Я сама этого хотела, поэтому, пожалуйста, не порти все, искажая ситуацию, которая произошла.
Рид кидает бутылку в сторону и подходит ближе.
– Ну и хорошо. Я-то не жалею о той ночи. Мне за многое нужно извиниться, но я никогда не врал тебе. Та ночь была самой чудесной в моей жизни. – Он касается ладонью моей щеки. – И каждый следующий день был еще лучше, потому что я ждал с нетерпением, когда смогу снова обнять тебя, как тогда.
Я понимаю, что он имеет в виду. После той ночи мы оба отбросили свои щиты, и все стало таким… прекрасным. У меня еще никогда не было настоящего бойфренда, и я наслаждалась каждой секундой, которую проводила с Ридом: целуясь с ним, разговаривая, засыпая рядом – все было таким новым, таким волшебным.
– Я скучаю по маме, – сдавленным голосом говорит Рид. – Я даже не осознавал, как сильно скучаю по ней, пока не появилась ты. Мне кажется, ты стала моим зеркалом. Я смотрел на тебя, на то, какая ты сильная, и понимал, что во мне нет и грамма твоей мужественности.
– Неправда. Ты недооцениваешь себя.
– Может, ты меня переоцениваешь?
Я невольно смеюсь.
– По-моему, это слишком далеко от истины.
Он печально улыбается в ответ.
– Да уж, тут ты права.
Но он снова становится серьезным.
– Я хочу рассказать тебе о маме. Ты не против?
Я медленно киваю. Не знаю, что происходит сейчас между нами, но, что бы это ни было, оно кажется… правильным. В этом парне всегда было что-то правильное, даже когда он совершал ошибки… даже когда я поклялась, что никогда снова не попадусь на его крючок.
– Погоди, я приму душ.
Рид опускает руку.
– Никуда не уходи, – шепчет он, отходя. – Обещаешь?
– Обещаю.
Он исчезает в прилегающей к спортзалу ванной комнате. У меня или Вэл душ занял бы как минимум минут двадцать, но Рид управляется буквально за две минуты. Он выходит еще мокрый, в обмотанном вокруг талии полотенце, а вторым вытирает свои короткие волосы.
Вода извилистыми дорожками стекает по его груди, по рельефным мышцам живота и впитывается в махровую ткань. Полотенце закреплено вроде бы достаточно надежно, но я уверена, что, если разок потянуть, оно сразу поддастся.
– Твоя комната или моя?
Я быстро поднимаю голову. Рид ухмыляется, но не говорит ни слова. Умный мальчик.
– Моя, – отвечаю я.
Он протягивает мне руку.
– Веди.
Глава 24
Как только мы поднимаемся на второй этаж, Рид убегает в свою комнату переодеться, а я тем временем достаю из мини-холодильника две банки с газировкой и жду его. Когда Рид возвращается, я протягиваю ему колу, и он садится на кровать рядом со мной, развернувшись так, чтобы смотреть мне в лицо.
– Ты знаешь, что мой отец изменял моей маме, верно?
Я медлю с ответом. Каллум утверждал, что, женившись на Марии, он и пальцем не коснулся другой женщины, но его сыновья почему-то не хотят в это верить.
Рид замечает отразившиеся на моем лице сомнения.
– Это правда. Он изменял ей с другими, когда они ездили повсюду с дядей Стивом, который, кстати, принялся изменять Дине с первого дня.
Я сглатываю вставший в горле ком. Мне неприятно слышать подобные вещи о своем отце, что странно, потому что я даже не знала его.
– Дине было наплевать. Она вышла за дядю Стива только из-за денег, все это знали. У нее у самой всегда были любовники. Но мама была не такой. Она переживала.
– А у нее были доказательства того, что Каллум ей изменял? – осторожно спрашиваю я.
– Он вечно был в разъездах, всегда со Стивом, а этот чувак точно не держал свой член на привязи.
Я морщусь.
– Но это же ничего не доказывает, Рид. Это всего лишь подозрение. Почему ты так уверен, что он виноват?
– Потому что он виноват.
Рид непреклонен. Я бы еще с ним поспорила, но он не дает мне такой возможности.
– У мамы началась депрессия, и она принимала уйму таблеток.
– Я слышала, что в ее рецептах что-то напутали. Доктор сел в тюрьму или типа того, да?
– Никто ничего не путал, – с горечью отвечает Рид. – Ей прописали препараты от депрессии и от бессонницы, и со временем она стала увеличивать дозы.
– А еще она много пила… – Его голос дрожит. – Становилось все хуже и хуже, папы не было дома, и нам пришлось заботиться о ней.
– Нет ничего ужаснее, чем чувствовать себя беспомощным, – шепчу я, вспоминая, как мне самой пришлось заботиться о маме, когда она заболела.
В его глазах загорается осознание, что я как никто другой понимаю его чувства: каково это – видеть, как любимый человек сгорает от болезни, и знать, что ты ничего не можешь сделать.
– Да. Самое ужасное в мире ощущение.
– Откуда ты знаешь, что это был не просто несчастный случай? – спрашиваю я.
Он делает глубокий медленный вдох.
– Она сказала нам, мне и Гидеону, что любит нас, но больше не может это выносить, что ей очень, очень жаль. – Его губы кривятся в злобной усмешке. – Такие пустые слова, ты не находишь?
Рид закрывает глаза от отвращения к самому себе, будто вспоминая, сколько раз извинялся передо мной с тех пор, как я вернулась в Бейвью.
Прощальные слова Марии, похоже, принесли больше вреда, чем пользы. Может, если бы она не сказала о своей любви и сожалениях, Гидеон и Рид смогли бы убедить себя, что это был просто несчастный случай. Но теперь им приходится нести на своих плечах груз вины за то, что они недостаточно старались и позволили ей умереть.
Мария оказалась не лучше Каллума, понимаю я. Такой же эгоистичной и эмоционально зависимой. Стоит ли удивляться, что их дети тоже далеки от совершенства?
– Я ненавижу его за то, что он сделал с ней, что все мы сделали. А через шесть месяцев после ее смерти он привел в дом Брук. Мне хотелось убить его. Он буквально плюнул на мамину могилу.
Я судорожно выдыхаю, гадая, почему Каллум повел себя так глупо. Почему не мог подождать еще чуть-чуть, прежде чем представлять сыновьям свою новую пассию?
– Они встречались уже больше года, когда Брук начала заигрывать со мной, – признается Рид. – Я повел себя неправильно. Я понимаю, что ошибся. И самое смешное – я захотел отомстить папе, а сам так и не решился рассказать ему.
– Почему той ночью ты промолчал? – вырывается у меня. – Почему позволил мне подумать самое худшее?
Рид поднимает голову, чтобы посмотреть мне прямо в глаза.
– Мне было стыдно. Я знал, что должен был сразу рассказать тебе про Брук, но побоялся, что ты возненавидишь меня. А она сказала, что ждет ребенка. Я понимал, что он никак не может быть моим, но… я одеревенел. Не мог шевельнуться. Я не вру. Пытался, но не мог. И я разозлился. Так сильно разозлился! На себя, на нее, на тебя.
Я напрягаюсь.
– На меня?
– Да, за то, что ты такая, каким я всегда хотел быть.
Его голос становится хриплым.
– Понимаешь, Ройалы известны своими деньгами и своим положением, больше ничем. Мы прогибаемся при малейшем давлении. Папин бизнес оказался под угрозой, и он начал спать с другими женщинами. Мама увеличила прием лекарств и… умерла. А я… – он сглатывает, – я был зол на отца и переспал с его девушкой.
Я сжимаю зубы, но не говорю ни слова.
– Я услышал, как хлопнула дверь, и это вырвало меня из оцепенения. Я бросился за тобой. Всю ночь искал тебя.
А я уже ехала в автобусе, твердо решив убраться из Бейвью восвояси.
– Прости меня. – Он берет мою руку и переплетает наши пальцы. – Прости за то, что причинил тебе боль, за то, что не сказал тебе правду сразу.
Я судорожно вздыхаю.
– Рид.
– Да?
– Я прощаю тебя.
У него перехватывает дыхание.
– Прощаешь?
Я киваю.
Дрожащая рука Рида обхватывает мой подбородок.
– Спасибо.
Его большой палец проводит дугу по моим скулам, вытирая слезинку, которую я даже не заметила.
Горло сдавило, мне трудно говорить.
– Я хочу забыть…
Рид целует меня прежде, чем я успеваю закончить предложение. Теплые губы прижимаются к моим, и я инстинктивно обхватываю руками его сильные плечи и притягиваю к себе.
Его дыхание щекочет мои губы.
– Я скучал по этому. Скучал по тебе.
И вот он опять целует меня. Повсюду. Его губы ласкают мои щеки, шею, закрытые веки. Это нежные, ленивые прикосновения, и я наслаждаюсь ими. Он протискивает бедро между моих ног и прижимается там, где пульсирует невыносимое желание.
– Рид, – шепчу я, но сама не знаю, о чем прошу.
Но он знает.
– Не сегодня.
Я сжимаю бедрами его ногу. Тело Рида вибрирует от стона, который он издает. Но затем он отстраняется и ложится рядом, притягивая мою голову к своей груди.
Как хорошо снова оказаться в его объятиях! Я тоже скучала по этому. Но мне страшно, что счастье не продлится долго, потому что перед нами еще полно препятствий.
– Рид.
– М-м-м?
– Что нам делать с Брук?
– Не знаю.
– А если я отдам ей свое наследство?
Рид вздыхает.
– Папа никогда тебе не позволит.
– Угу. – Мои плечи тяжело опускаются на матрас. – Я пыталась. Брук сказала мне, Каллум ожидал, что доля Стива в компании отойдет Ройалам.
Рид смотрит на меня сверху вниз.
– Пожалуйста, скажи мне, что он отказался.
– Он отказался.
– Хорошо. Нам не нужны эти деньги. Они – твои. У нас и своих много.
– Брук говорит, денег много не бывает.
– Брук – стерва, которая охотится за богачами.
Меня захлестывает отчаяние.
– Зачем он вернулся к ней? Только потому, что она беременна? Вроде мы живем в двадцать первом веке. Каллум должен понимать, что ему необязательно жениться на женщине только потому, что она ждет от него ребенка.
Рид напрягается.
Я поднимаю голову и решительно спрашиваю:
– Что ты сделал?
– Я заключил с ней сделку, – признается он. – Она никому не скажет, что ребенок мой, что на самом деле – ложь, в обмен на то, чтобы я замолвил за нее словечко перед папой.
– О боже! Что за кошмарная идея.
– Да. Я сглупил, но я был в отчаянии. В тот момент я согласился бы на что угодно.
– Оно и видно, – мрачно отвечаю я.
На мгновение мы оба умолкаем.
– Нам нужно найти способ избавиться от нее. – Его тихий голос звучит пугающе. – Я не могу позволить этой женщине жить в моем доме. Я не хочу, чтобы она близко подходила к тебе.
Я закусываю губу. Если правда откроется, для Рида все может плохо кончиться. Каллум и так считает, что слишком потакал мальчишкам, а если он узнает про Рида и Брук, то это послужит очередным сигналом затянуть гайки. Не уверена, что не соглашусь с позицией Каллума. Братьям Ройал не помешает немного дисциплины. Проблема лишь в том, какой способ выберет Каллум. Военное училище?
Не могу представить себе, как буду жить в этом гигантском музее без мальчишек. Наверное, я тоже эгоистка.
– Не сделай ничего такого, о чем пожалеешь, – предупреждаю я Рида.
Его рука сжимает меня еще крепче.
– Я не буду давать обещаний, которые не смогу выполнить. Ты же знаешь, что ради тебя, ради нас я готов на все.
Я придвигаюсь поближе к Риду. Мы вместе, и мне не хочется ссориться. Не сегодня. Я переплетаю наши пальцы.
– Как думаешь, никто не станет возражать, если мне достанется половина компании?
– Нет, конечно, а почему ты спрашиваешь?
– Потому что Гидеон недолюбливает меня.
– На самом деле ты все не так поняла. Гид считает, что я тебе не пара.
Вот в чем дело? Гидеон никогда не был откровенно груб со мной, но всегда держал дистанцию.
– Почему он так считает? – с тревогой спрашиваю я.
– Сейчас жизнь у Гида не сахар. У него… куча проблем.
Проблем? Например, как трахнуть вдову моего отца? Интересно, знает ли о них Рид?
– Каких же?
– Он оказался не в лучшей ситуации.
Не нравится мне все это. Я сдуваю с лица прядь волос.
– По-моему, у нас не должно быть друг от друга никаких секретов.
Рид поднимает вверх свободную руку.
– Клянусь, если бы я мог рассказать тебе все, я бы рассказал. Но это секреты Гидеона, не мои.
Я сажусь.
– Никаких секретов, – еще решительнее повторяю я. – Хочешь, чтобы я начала первой? Хорошо, я начну.
– Начнешь с того, что…
– Мы с Истоном видели, как Гидеон и Дина занимались сексом, – перебиваю я Рида.
Он тоже садится.
– Серьезно? И ты говоришь мне об этом только сейчас?
Я изучаю его лицо.
– Ты не кажешься удивленным. – Мой голос становится резким. – Почему ты не удивлен, Рид? Ты знал?
Он медлит с ответом.
– Ты знал, – обвиняющим тоном говорю я.
Рид пожимает плечами.
Я сердитым движением убираю волосы с глаз.
– Почему он с Диной? – требовательно спрашиваю я. – И почему ему не все равно, что мы вместе? Той ночью, перед тем, как я застукала тебя с Брук, Гидеон попросил меня о встрече. Он сказал тебе об этом? Поэтому я пришла тогда к тебе в комнату, чтобы поговорить с тобой.
– Нет, он мне ничего не говорил, – нахмурившись, отвечает Рид. – И о чем вы разговаривали?
– Он посоветовал мне держаться от тебя подальше. Сказал, что ты причинишь мне боль, а вокруг и так полно тех, кто страдает. Что он имел в виду?
Рид пожимает плечами.
– Рид, – предостерегающе произношу я. – Клянусь, если ты не расскажешь мне, что происходит, мы никогда не будем вместе. Я не вынесу новой лжи. Я не лгу.
Он вздыхает.
– Сразу после маминой смерти мы с Гидеоном попали на одну благотворительную акцию, куда должен был пойти папа, но он был слишком занят. Может, встречался со Стивом. В итоге туда отправились мы… и напились.
– Какое это имеет отношение к делу? – сердито ворчу я.
– Ты хотела знать, что происходит с Гидом. Я тебе рассказываю. – Рид недовольно смотрит на меня. – Там была Дина.
– Ой. – Я закусываю губу.
Может, мне лучше не знать всех подробностей?
– Да. Она приставала к нему и раньше, а тут поймала его, когда он выходил из туалета, и они… э-э-э, немного поцеловались.
– Ри-ид! – Я чуть не взрываюсь от раздражения. – Не тогда ли тебе пришла идея переспать с девушкой своего отца?
Виноватое выражение, появившееся на лице Рида, выдает его с головой.
– Возможно, – он вздыхает. – Короче, она не оставляла Гида в покое. Постоянно терроризировала его, отпускала похабные шуточки насчет того, что ей нравится все свежее, молодое и зрелое.
Я морщусь от отвращения.
– Какая пошлятина!
– И не говори! Она хотела большего. В том смысле, что была – да что там была, и есть – просто одержима им. После вечеринки она бессовестно пыталась совратить его. Он мне столько всего рассказывал про ее выходки, тебе лучше не знать подробностей. Но Гид был влюблен в Саванну и не хотел иметь ничего общего с этой охотницей до денег Стива. Однажды вечером Дина попросила Гида приехать к ней, сказала, что хочет ему кое-что показать. Папы и Стива, как обычно, в городе не было. Гид поехал к ней в пентхаус. – Рид умолкает. – А потом, когда вернулся, сказал мне, что переспал с Диной.
– Фу! Зачем?
– Потому что она шантажировала его, – с каменным лицом отвечает Рид.
– Ты шутишь? Чем?
– Фотографиями. Ей удалось заполучить телефон Гидеона. Наверное, он оставил его на кухне, когда она была у нас. Дина залезла в телефон и нашла фотографии, которыми обменивались Сав и Гид.
– Непристойные фотки?
– Да.
– Ну и что? – Я по-прежнему не понимаю. – Люди постоянно шлют друг другу эротические фотки.
– Но с этим ведут активную борьбу. Двоих подростков в Рэли втянули в процесс по делу о детской порнографии, когда родители девушки узнали, что они обмениваются такими смс. У девчонки отозвали стипендию в университете Северной Каролины. Если бы речь шла только о самом Гиде, он, скорее всего, послал бы Дину ко всем чертям, но она поклялась, что накапает на Сав и даже перешлет фотки всей школе.
Меня уже тошнит.
– Получается, что Дина шантажом затащила его в свою постель?
– Типа того. С тех пор прошел год. Он расстался с Сав, и это уничтожило ее.
Я думаю о Саванне, такой сдержанной и бескомпромиссной. У нее саркастическая улыбка и острый язык. Если она по-настоящему любила Гидеона, то боль, которую ей пришлось пережить, должно быть, была невыносимой.
– Ужас какой-то!
Рид корчит гримасу.
– Он убьет меня, если узнает, что я тебе рассказал.
– Я рада, что ты это сделал, – сурово говорю я. – Теперь мы можем придумать план.
– План чего?
– Как спасти Гидеона от Дины. Мы не можем позволить ей продолжать третировать его и дальше. Иначе он совсем спятит.
– Иногда мне кажется, что это часть плана Брук и Дины. Они как будто поделили нас между собой, решив разделаться с Ройалами. Да и со Стивом тоже. – Рид качает головой. – Вот произнес это вслух, и получается какой-то бред.
– Ты действительно считаешь, что Брук и Дина все спланировали?
– Они подруги. Мне кажется, папа спал с Брук еще до маминой смерти, но я ничего о них не знаю. Стив в один прекрасный день появился с Диной, и на ее пальце было кольцо. Хотя женитьба не охладила его пыл.
– Что еще нам известно о Дине? И как думаешь, где она хранит компромат на Гида? Показывала ли она кому-то те фотки?
– Сомневаюсь, иначе Гида бы уже давно посадили на несколько лет.
– Если мы сможем завладеть фотографиями, Дина останется с носом. Шантажировать будет нечем. – Я начинаю размышлять вслух. – Как мы их найдем? Настолько ли она глупа, чтобы хранить их где-нибудь в пентхаусе? Догадалась ли сделать копии?
– Понятия не имею. Но, возможно, ты права. Если мы найдем их и уничтожим, то эта история останется в прошлом.
– А Брук?
– Брук, – с отвращением повторяет Рид. – Нам нужен тест на отцовство. Не понимаю, почему папа до сих пор не сделал его.
– Я тоже.
Я грызу большой палец, пока Рид не вытаскивает его у меня изо рта.
– Ты съешь свой палец, если будешь и дальше об этом думать. Может, мы уже перестанем обсуждать Брук и Дину? Хотя бы ненадолго?
– Почему?
Его глаза вспыхивают.
– Потому что сейчас мы можем заняться другими вещами, поинтереснее.
– Например…
Я не успеваю закончить фразу, как Рид переворачивает меня на бок и целует в шею.
– Например, вот этим, – шепчет он.
Я ахаю.
– Хорошо.
Его умелые пальцы находят полоску обнаженной кожи над поясом моих домашних легинсов. Другая девушка, с большей силой воли, смогла бы сдержать дрожь, но я всегда была не в силах устоять перед Ридом. Бессмысленно и пробовать. Особенно сейчас, когда мне так приятны его прикосновения.
Рид утыкается носом в мою шею и продолжает медленно гладить меня по животу, словно уже одно это делает его счастливым. И мне пока тоже этого хватает. Мы лежим в тишине и наслаждаемся простыми ласками. В этом умиротворении мне в голову приходит мысль, что впервые за долгое время я делю минуты тишины с другим человеком.
– Ты прощаешь меня? – спрашивает Рид.
Я глажу рукой его блестящие темные волосы. Когда я смотрю на него, на его мощное тело и жесткое лицо, то иногда забываю, что у Рида такая же ранимая душа, как у меня. Но парням не годится быть излишне эмоциональными, поэтому они прячут свои чувства за серьезностью, грубостью или отталкивающим поведением.
– Я прощаю тебя.
– Даже несмотря на то, что я скотина?
– Ты перестал вести себя по-скотски со мной?
Я тяну его за волосы чуть сильнее, чем следует.
Рид опускает голову, как бы соглашаясь, что заслуживает этого.
– Уже давно. Сразу после нашего первого поцелуя. Я перестал смотреть на других девушек, как только встретил тебя, Элла.
– Вот и славно. А если ты будешь носить меня на руках, как богиню, и не будешь изменять мне, то я – только «за».
– Я могу быть настоящим наказанием.
Он хочет сказать, что слишком сильно меня любит и боится, что я могу снова оставить его – как это было недавно, как сделала его мама, уйдя навсегда.
– Да… но ты мое наказание, – шепчу я.
Смех Рида звучит приглушенно, потому что его губы двигаются по моей ключице, осыпают грудь легкими поцелуями. Нежный шелк моего лифчика вдруг кажется шершавым и грубым. Я беспокойно ерзаю. Рид опускается ниже, его грудь вжимается в мой живот, опускается между моих ног.
Мои пальцы снова цепляются за его волосы, я то ли хочу притянуть его к своим губам, то ли толкнуть ниже. Но у Рида свой план. Он поднимает подол моей футболки и очень, очень медленно тянет. Я нетерпеливо хватаюсь за нее и стягиваю через голову.
Рид ухмыляется.
– Я говорил тебе, как мне нравится твоя ночная рубашка?
– Она удобная, – защищаюсь я.
– М-м-м, – мычит он и, продолжая самодовольно ухмыляться, заводит руки за спину и стягивает свою футболку.
Я сразу забываю, какую остроумную реплику хотела только что выдать, и провожу рукой по его груди.
Он закрывает глаза и вздрагивает. Его руки лежат вдоль тела, сжимаясь в кулаки и разжимаясь. Рид ждет меня? Мне это нравится – он в моей власти и ждет указаний.
– Коснись меня, – шепчу я.
Его глаза открываются, и огонь, полыхающий в них, заставляет меня ахнуть. Рид толкает меня на спину и накидывается на мои легинсы с таким рвением, как будто они оскорбили его лично. Я поднимаю бедра и стягиваю с себя спандекс, потому что не хочу, чтобы нам что-то мешало. Я хочу чувствовать его, когда он будет прижиматься ко мне.
Рид просовывает руку мне за спину и расстегивает лифчик. Его губы тут же начинают ласкать меня, и я дрожу всем телом. Когда он целует мой сосок, я издаю сдавленный, полный отчаяния звук и впиваюсь пальцами в его плечи.
Я ошибалась. Его прикосновения не умиротворяют. Нет, они сводят меня с ума, возбуждают еще сильнее, полностью лишают самообладания. И чем ниже опускается Рид, тем сильнее жар, охвативший мое тело.
– Рид, – шепчу я, запрокинув голову и постанывая.
– Ш-ш-ш, – говорит он. – Позволь мне.
Позволить ему… что? Опуститься вниз, когда его плечи раздвинут мои ноги так широко, что раньше я посчитала бы это неприличным? Когда его рот окажется прямо там и его язык будет делать потрясающие вещи с тем пульсирующим местечком? Позволить ему ласкать меня такими способами, которые когда-то казались мне странными и вгоняли в краску?
Рид восхищенно стонет, когда я позволяю ему довести меня до оргазма. Меня накрывает волной абсолютного блаженства, спина выгибается, пальцы на ногах сжимаются, и я цепляюсь за простыни.
Наконец Рид поднимается, оставляя меня дрожать и хватать ртом воздух, ложится рядом со мной, и от меня не ускользает то, как сильно топорщатся его боксеры.
Рид улыбается, когда замечает, куда я пялюсь.
– Не обращай внимания, скоро пройдет.
Я придвигаюсь ближе.
– И почему мы хотим не обращать на это внимания?
Он напрягается, когда я кладу на него руку.
– Я хотел, чтобы эта ночь была только для тебя, – возражает Рид, но когда мои пальцы проскальзывают под резинку его трусов, его глаза ярко вспыхивают.
– Ну а я хочу, чтобы эта ночь была для нас обоих, – шепчу я.
Мне нравится ощущать его в своей руке, и, судя по тому, как опустились его веки и участилось дыхание, Рид тоже наслаждается каждой секундой.
– Элла… – Он двигает бедрами вверх. – Черт. Быстрее.
Наблюдать за его лицом – это нечто совершенно захватывающее. На его щеках вспыхивает румянец, глаза подернуты дымкой, а когда я целую его, то наши языки сплетаются, и вот мы уже оба не можем отдышаться.
Пульсация у меня между ногами возвращается, и Рид, кажется, чувствует это, потому что его пальцы находят меня. Мы лихорадочно пытаемся свести друг друга с ума. И нам обоим это удается. Я еще крепче цепляюсь за него, потому что если я упаду в пропасть, то заберу его с собой. Губы Рида прижимаются к моим, и мы двигаемся в едином ритме до тех пор, пока я не лечу вниз, в пучину блаженного счастья.
Глава 25
– Ты видел Рида? – спрашивает кого-то Каллум в коридоре.
Его голос звучит прямо рядом с моей дверью, и я сажусь в кровати. Тяжелая рука валит меня обратно в постель.
– Наверное, уехал на тренировку, – отвечает Истон.
– Хм, так рано? А тебе разве не нужно на тренировку?
– Нужно, но кое-кто учинил мне допрос о местонахождении моего брата, – язвительно говорит Истон.
Каллум то ли ворчит, то ли усмехается, то ли тяжело вздыхает. Сложно сказать. Я трясу Рида за плечо, пока он не открывает глаза.
– Это твой папа, – свистящим шепотом сообщаю я.
В ответ Рид снова закрывает глаза и трется щекой о мою руку.
Снова раздается голос Каллума.
– Мне звонили из «Франклин Авто-Бади», сказали, что Рид пригнал им машину, но его «ровер» стоит у дома. А машина Эллы пропала. Элла ведь не сбежала, нет?
В голосе слышится напряжение. Интересно, это я расстроила его своим разговором про деньги? Или, может, он думает, что расстроил меня, и поэтому так волнуется из-за меня.
– Нет, просто с машиной Эллы случился неприятный инцидент с медом, она постеснялась рассказать тебе об этом. Рид отогнал машину в мастерскую вместо нее.
– Инцидент с медом?
– Да, но все уже в порядке, пап, – говорит Истон, и их шаги удаляются по коридору.
Я смотрю на часы. Пора шевелиться, если я хочу успеть в пекарню вовремя. Люси дала мне второй шанс, и я ни за что не подведу ее снова. Я выбираюсь из-под прижимающей меня руки Рида и понимаю, что на мне только трусики.
Почему-то я стесняюсь разгуливать перед Ридом почти раздетой, хотя раньше раздевалась перед толпой незнакомых мужчин. Я поднимаю с кровати его футболку и быстро натягиваю ее.
Рид переворачивается на спину и кладет руку за голову. Он увлеченно наблюдает за тем, как я ношусь по комнате, собираясь.
– Тебе необязательно одеваться, когда я рядом, – растягивая слова, говорит Рид.
– Я оделась для себя, не для тебя.
Он смеется, низко, сексуально, хрипло.
– Ты все еще девственница, маленькая Мисс Невинность.
– Что-то я не чувствую себя невинной, – бурчу я.
– Да и не выглядишь.
Я встаю перед широким зеркалом, которое висит над столом. Волосы торчат в разные стороны, как будто лесные птицы свили в них гнездо.
– О господи! Вот почему говорят «волосы как после секса»!
Хотя можно ли сказать так про меня? Ведь у меня и секса фактически не было!
Рид встает с постели, он выглядит излишне красивым для столь раннего часа. Он убирает в сторону мои волосы и прижимается горячими губами к шее.
– Выглядишь сногсшибательно и очень сексуально, так что, если я задержусь здесь еще на секунду, твоя девственность будет валяться на полу вместе с твоими трусиками.
Рид сильно шлепает меня по попе и вальяжной походкой выходит из моей спальни в одних лишь боксерах. Слава богу, навстречу не раздается возмущенного крика Каллума.
Я привожу волосы в порядок, намочив их под краном, натягиваю джинсы, кроссовки и довольно-таки откровенный топ из черного кружева, который надевала на работу в кафе на стоянке для фур, пока Каллум не нашел меня.
Когда я выхожу из комнаты, Рид как раз проходит мимо. Он останавливается, оглядывает меня с головы до ног и поднимает палец.
– Стой здесь.
Конечно, я не слушаюсь его. Я миллион раз говорила Риду, что я не собака.
Я иду за ним в его комнату, где он уже роется в шкафу.
– Что ты делаешь?
– Ищу форму.
Я закатываю глаза.
– По пятницам мы не носим форму.
Пятница – единственный день учебной недели, когда нам разрешается надевать обычную одежду, хотя директор Берингер предпочитает, чтобы в день футбольного матча на каждом из нас был какой-нибудь командный атрибут.
– Но это не значит, что ты должна одеться так, чтобы вызвать беспорядки в школе. – Рид достает рубашку в бело-голубую клетку. – Может, наденешь футболку с моей фамилией?
Я морщусь, потому что еще не готова объявить миру, что снова встречаюсь с Ридом Ройалом. В школе мне и без того хватает проблем, и не хочется усложнять ситуацию еще больше.
Рид вздыхает, но не спорит.
Я позволяю ему натянуть на себя рубашку, а потом поднимаю руки в чересчур длинных рукавах к его лицу.
– И как мне с этим ходить?
Он вращает указательным пальцем.
– Закатай их. Разве одежда бойфрендов сейчас не в моде?
Оттого, что Рид сказал слово «бойфренд», на сердце сразу становится теплее. Но я не хочу показывать, как легко ему удается тронуть меня, иначе он будет использовать мою слабость в своих интересах.
– Вообще-то, имеются в виду джинсы бойфренда. Ладно, так и быть, но только сегодня, – ворчу я, закатывая рукава, чтобы можно было работать руками в пекарне и не испачкать рубашку Рида в муке.
Прихватив из кухни кое-что перекусить, мы выходим из дома.
– Чем хочешь заняться в выходные? – спрашивает Рид по дороге в пекарню.
– Идти на вечеринку к кому-нибудь из Астора я точно не хочу, – я морщу нос. – И нужно что-то придумать с Вэл, потому что Тэм козел и надо, чтобы она была не одна.
– Мы можем поехать на ферму, там есть огромный лабиринт и проводят конкурсы с тыквами.
– Мы? То есть, я, ты и твои братья? – с надеждой спрашиваю я.
– Да, все мы. Выплеснем переизбыток тестостерона на тыквы, после чего будем целоваться в лабиринте.
– Что-то ты сильно уверен в себе.
Рид ухмыляется.
– Сегодня утром я обнаружил у себя на спине царапины.
– Не может быть! – восклицаю я и глубоко вздыхаю.
Он молчит.
– Нет, правда? – тихо спрашиваю я Рида, разглядывая свои ногти.
Рид продолжает ухмыляться, но благоразумно меняет тему.
– Как Вэл?
Я подсовываю руки под себя.
– Не очень. Скучает по своему бывшему.
Мне бы очень хотелось, чтобы Вэл поняла, насколько ей лучше без этого изменника Тэма, но я не буду давать ей никаких советов. В гримерках стрип-клубов не одна дружба распалась из-за того, что какая-нибудь женщина пыталась указать подруге на очевидные недостатки ее мужчины.
Внезапно мне приходит в голову, что Рид – старше меня и в следующем году я буду учиться в Астор-Парке, а он уедет. Как-то раз он сказал мне, что хочет оказаться как можно дальше от Бейвью, и сейчас я даже понимаю, почему, но при мысли о том, что Рид будет далеко, у меня разрывается сердце.
– Мне нужно будет волноваться, когда ты уедешь в колледж? – с тревогой спрашиваю я.
– Нет. – Рид протягивает руку и успокоительно сжимает мое колено. – Парень Вэл хочет сначала поэкспериментировать, но я уже…
Он умолкает, подбирая правильные слова.
– Не хочу говорить плохо о твоем отце, но Стив получал любую женщину, которую хотел, и ни одна не сделала его счастливым. Мне не нужны другие женщины, чтобы понять, чего я хочу.
Его слова, ох! Его слова – как лучики солнца, нежно согревающие каждую частичку моего тела. Я вдруг начинаю молить Бога, чтобы то, что я согласилась дать ему второй шанс, не оказалось очередной ошибкой. Если он снова причинит мне боль, не уверена, что смогу это пережить.
Рид останавливается у пекарни, наклоняется и обхватывает меня рукой за затылок. Я не успеваю возразить, как он уже целует меня, крепко и собственнически.
– Встретимся на школьной парковке, – хрипло говорит он.
Рид не ждет ответа и быстро уезжает, чтобы успеть на тренировку. Я мысленно даю себе подзатыльник за то, что мне так понравилось его варварское поведение, но все равно вхожу в пекарню с улыбкой на лице.
* * *
Утро пролетает незаметно. Мне казалось, что время будет тянуться медленно, а я буду киснуть и скучать по Риду, но, наоборот, меня словно зарядили энергией. Может, все дело в хорошем «почти сексе»? Интересно, а каково оно будет после настоящего? Я буду как супергерой? Смогу одним прыжком взлетать на высокие здания и одной рукой подхватывать падающие с неба самолеты?
Меня даже не волнует, что я нашла в своем шкафчике чьи-то грязные трусы. Наверное, стоит носить с собой резиновые перчатки, но даже мучители из Астор-Парка не смогут испортить мне сегодняшний день.
– У тебя что, вчера был секс? – устраивает допрос Вэл, когда мы опускаем на стол подносы с обедом.
У меня это что, на лбу написано?
– С чего ты взяла?
– У тебя такое же глупое и счастливое выражение лица, как у людей, которые регулярно и качественно им занимаются.
Она с отвращением опускается на свое место.
– Нет, вчера у меня не было секса, – уверяю я ее.
– Но что-то определенно было. – Вэл внимательно вглядывается в мое лицо, как будто на нем остались отпечатки пальцев Рида. – С ним?
Она кивает головой в сторону кассы, где расплачивается Рид. Наверное, что-то все-таки меня выдает, потому что подруга стонет:
– Точно. Ты вернулась к нему. Зачем?
Мою спину начинает покалывать. Вэл обычно никого не осуждает, но сейчас неодобрение прямо-таки написано у нее на лице.
– А что, ты перестанешь со мной дружить? – язвительно спрашиваю я.
Она смягчается.
– Нет! Конечно, нет. Просто я не понимаю. Ты сама говорила, что не сможешь простить его.
– Значит, я ошибалась. – Я вздыхаю. – Я люблю его, Вэл. Пусть я самая глупая девчонка на планете, но мне очень хочется, чтобы у нас все наладилось. Я скучаю по нему.
Вэл удрученно фыркает.
– Я тоже скучаю по Тэму. Вспомни, что я недавно натворила из-за него, и все ради чего? Нельзя прощать этих придурков – или мы потом сами себя не простим.
– Я все понимаю, и поверь мне, будь я на твоем месте, то тоже бы закатывала глаза. – Я прикусываю нижнюю губу.
Я не могу рассказать ей о заморочках Рида, потому что это слишком личное, но мне хочется, чтобы Вэл поняла. Она придирается ко мне только потому, что беспокоится, и я по-настоящему ценю Вэл.
– В чем же дело? Он действительно хорош в подхалимаже?
Почему я простила Рида? Не потому, что у него за спиной такая печальная история, и не потому, что мне хорошо с ним: это не повод оставаться с парнем, который обращался со своей девушкой так, как Рид обращался со мной.
Сложно объяснить, почему меня так тянет к нему. Я сама не всегда понимаю свои чувства. Но зато понимаю его, очень-очень глубоко, и его потеря трогает меня за душу. Когда счастлив он, счастлива и я. И даже то, как он пытается найти хоть какой-то смысл в этом сумасшедшем мире, тоже мне знакомо.
Я осторожно стараюсь объяснить все это Вэл.
– Я простила его, потому что не знаю никого другого, кого бы я так хорошо понимала, и кто точно так же понимал бы меня. Я тебе этого не рассказывала, но через пару недель после того, как я переехала сюда, у меня случился срыв, и я начала колотить Рида прямо в машине.
Губы Вэл вздрагивают.
– Серьезно?
Я рада, что она улыбается. Дружба Вэл сейчас для меня важнее всего.
– Ага. Он держал меня одной рукой, а второй вел машину. И даже когда потом он сказал, что ненавидит меня, все равно каждый день отвозил меня в школу. Не знаю, как тебе объяснить, но у меня такое ощущение, что мы по сути одинаковые. Иногда у меня играют гормоны, и я становлюсь очень сентиментальной, а иногда он ведет себя как подонок, но мы сделаны из одного теста.
– И ты не пробовала встречаться с другим парнем?
– Нет. В любом случае это бы не сработало. Он не был бы Ридом.
Вэл сочувственно вздыхает.
– Даже не буду притворяться, что понимаю тебя, но после той драки я лично решила, что двигаюсь дальше.
– Тогда, наверное, тебе лучше дождаться, когда заживет синяк. Кстати, как ты объяснила его своим домашним?
– Сказала, что ударилась о дверь. И это почти правда, только вместо двери было лицо одной девчонки.
– Мы идем на сегодняшнюю игру?
Вэл ковыряет вилкой в своем салате из киноа и овощей.
– Не знаю. Думаю, с меня хватит парней из Астора.
– А как насчет красавчика, который сидит рядом с Истоном? – спрашиваю я.
Она украдкой выглядывает поверх моего плеча.
– Лиам Хантер?
– Он кажется… серьезным.
– Он и есть серьезный. И, пожалуй, находится в самом верху моего списка парней, которых лучше избегать. Он такой же, как Тэм. Мальчишка из бедной семьи с большими амбициями и желанием преуспеть. Он попользуется мной, а затем выкинет. – Вэл откручивает крышку бутылки с водой. – Мне нужен богатый мальчик, потому что они не привязываются к людям, только к вещам. А если ко мне не привязываются, я тоже не привязываюсь.
Я начинаю говорить ей, что это работает не так, что можно влюбиться в человека, который тебя на дух не переносит. Взять хотя бы меня и Рида. Я влюбилась в него, когда он отталкивал меня и ужасно со мной обращался. И продолжала любить, несмотря ни на что. Но Вэл не слушает меня. Она еще переживает свою боль, и эта боль сейчас говорит ее голосом.
– Если тебе нужен богатый мальчик, то я в твоем распоряжении.
Мы с Вэл оборачиваемся к Уэйду, который садится за наш столик.
Вэл беззастенчиво оценивает его, и ей явно нравится то, что она видит. Совсем неудивительно, потому что Уэйд сногсшибательно красив.
– Если я соглашусь, тебе придется держаться подальше от других девушек.
– Что ты имеешь в виду? – с искренним недоумением спрашивает он.
Очевидно, верность – чуждое ему понятие.
– Она имеет в виду, что пока вы двое будете в распоряжении друг друга, ты не выходишь за рамки «секса по дружбе», – объясняю я.
Он хмурится.
– Но…
Вэл перебивает его.
– Забудь об этом, Уэйд. Я буду делать с тобой такие вещи, что у тебя снесет крышу, и потом ты больше никогда не сможешь по-настоящему получить удовольствие, потому что будешь сравнивать других девушек со мной, и они всегда будут уступать.
У Уэйда отвисает челюсть.
Я ухмыляюсь, потому что впервые вижу, как кто-то утер ему нос.
– Она разбирается в этом, – подтверждаю я, хотя понятия не имею, о чем говорю.
– Разбираешься, значит, – хрипит он.
Вэл кивает.
– Еще как разбираюсь.
Внезапно Уйэд опускается на одно колено.
– Послушай меня, дражайшая дева! Прошу, позволь мне ввести мой член в твою пещеру блаженства, и я вознесу тебя к таким вершинам, о которых известно лишь бессмертным.
Вэл встает из-за стола и берет свой поднос.
– Если ты считаешь, что непристойности звучат именно так, то тебе еще многому предстоит научиться. Понял?
И она уходит.
Уэйд поворачивается ко мне и с детским восторгом одними губами произносит: «Непристойности».
Я пожимаю плечами и поднимаю руки вверх, и он бежит вслед за Вэл. В буквальном смысле.
– Мне нужно знать, что это было? – спрашивает Рид, опуская свой поднос рядом с моим. – Не думаю. Если честно, я даже не уверена, что смогла бы тебе объяснить.