1 сентября. Запоздалый летний солнечный день, ясное небо. Из окна видно, как через двор проходят дети с цветами – совсем рядом школа, «тридцатка», как мы её называли в свое время. Когда-то и я в ней учился. Интересно, как вот эти дети воспринимают школу, какая она для них? Представляю, вот они заходят в это старое здание, выглядит ли оно для них старым, устаревшим, так же как и многие из взрослых выглядят устаревшими для них? Воспринимают ли они учебу как свою перспективу, открывающую дорогу в будущее? Или пережидают уроки, чтобы после них (а иногда и вместо них) жить по-своему, так, как они считают правильным вопреки этим непонимающим взрослым?
Школа – это храм знаний, говорили нам, добиваясь уважения к школе и учителям. Храм. У меня возникало в воображении что-то древнее, давнишнее. Учебники передавались из года в год от старших к младшим, в каждом была табличка, в которой было записано, кто учился по этому учебнику до тебя. В табличке пять строк, получил учебник, отзанимался, записал свое имя в табличку, передал следующему ученику. Это воспринималось чем-то естественным и правильным: все должны получить одинаковые знания, я должен знать все то, что когда-то учили мои родители. Знания добыты предками и должны быть усвоены новыми поколениями – только так можно стать человеком. Освоив эти знания, ты обретаешь право жить в обществе и строить будущее. Такая установка вмонтирована в мое сознание, и, наверное, не только в мое.
Нам рассказывали, что наша школа номер тридцать была построена в довоенные тридцатые годы руками старшеклассников и учителей. Далекое от нас время (я учился в восьмидесятые)! Почтенный возраст школы доказывали массивные деревянные оконные рамы и двери, покрытые толстенным слоем краски. Мраморные подоконники также придавали нашему храму знаний солидности. А еще были очень старые токарные станки в кабинете труда – один из них 1913 года, с завода Ятеса. В кабинете истории был кинопроектор, годов, наверное, пятидесятых, запертый на замок в деревянном футляре. Его включали только в исключительных случаях (а иногда после уроков мы на нем тайком смотрели короткометражку Леонида Гайдая «Пес Барбос и необычный кросс»). Вся эта обстановка и условия воспринимались как должное, все в норме.
В университете на лекциях по педагогике высшей школы я был не согласен с лектором, который рассказывал о педагогике сотрудничества, об уроке-диалоге. Я возражал: как можно учить математику методом диалога с учеником? Ученик сначала должен выучить таблицу умножения, а потом только имеет право на диалог с учителем. Также я думал и об остальных предметах: сначала надо усвоить основы, знания уже устоявшиеся, даже если они и неправильные, а потом только высказывать свое мнение и строить новые теории.
Однако сейчас я понимаю, что головой я думал одно, а на деле относился к школе по-другому. И поступал по-своему, по своим стремлениям. Мне нравился английский, и мне пришлось активно не согласиться, когда меня хотели записать на немецкий язык. Мне очень повезло с учительницей английского, огромное спасибо вам, Татьяна Григорьевна Ванкевич! Она заметила мой интерес к предмету, дарила мне учебники из углубленной программы английской спецшколы, приглашала на олимпиады по иностранным языкам. Несмотря на это, я быстро понял, что школьной программы мне мало, чтобы достичь нужного мне уровня владения языком: я очень хотел научиться мыслить по-английски. Учебник за очередной учебный год я прочитывал за сентябрь. В остальное время я читал со словарем самостоятельно купленные книги на английском. В старших классах я после уроков в школе изучал английский на полуторагодичных курсах иностранных языков, они были платными. Курсы проходили в школе №13, здание которой гораздо новее моей школы, оно было построено в 1977 году; это современное здание не воспринималось мной как вполне настоящая школа.
Сегодня мы знаем, как учат в школах за рубежом. В финской школе, например, нет привычных для нас учебных классов, вместо них свободное единое пространство; учебный день не делится на уроки, предметы комбинируются, порядок их изучения зависит от индивидуальности ученика. Поощряется тяга к знаниям, карающая функция оценки исключена. Образование направлено на то, чтобы знания могли быть применены в жизни. К чему и я стремился в свое время, несмотря на власть установки «школа - храм знаний».
Сегодня, 1 сентября 2020 года, я осознаю, что мое отношение к школе изменилось. Я теперь легко представляю, что мог бы пойти в школу – новое просторное современное здание, построенное талантливым архитектором для того, чтобы в нем дети могли развиваться, обучаться тому, что необходимо в жизни сейчас и будет полезным в своем будущем.
Интересно, а какая школа была или есть у вас? Напишите об этом в комментариях, пожалуйста.