В последнее время общаясь с некоторыми “верующими”, пришел к мнению, что у них неправильное понимание о христианских добродетелях, таких, как смирение, кротость и любовь…
Им кажется, что когда кто-либо оскорбляет нашу Церковь, наших Святых, то нужно наполняться смирением и любовью и не отвечать таким людям…
Таким “верующим” хочу ответить словами Св. Златоуста о Моисее…Св. Писание говорит, что Моисей отличался, кротостью:
Числа 12гл.
3 Моисей же был человек кротчайший из всех людей на земле.
“Но некоторые из еретиков, - говорит Св Златоуст, – осуждая поведение и сказанные слова, говорят: что ты говоришь? может ли быть кротким тот, кто восстал на египтянина и убил его, кто пролил столько крови иудеев и произвел между ними столько войн, кто позволил родственникам убивать родственников, кто молитвою разверз землю, низвел огонь свыше и одних потопил, других сжег? И если такой человек, как Моисей был кроток, то кто же гневлив и жесток?
Перестань, не говори пустого. Я утверждаю и не перестану утверждать, что он был кроток и даже самый кроткий из всех людей…
…Поражать еще не значит быть суровым, а щадить не значит быть кротким; кроток тот, кто может переносить нанесенные ему самому оскорбления, но защищает несправедливо обижаемых и сильно возстает против обижающих. Напротив кто не таков, тот безпечен, сонлив, нисколько не лучше мертвого, а не кроток, не скромен.
Не обращать внимания на обижаемых, не соболезновать несправедливо страждующим, не гневаться на обижающих, – это не добродетель, а порок, не кротость, а безпечность. Таким образом то и доказывает кротость Моисея, что он был так горяч, что тотчас устремился, когда видел других обижаемыми, не могши удержать негодования в защиту справедливости; а как сам терпел зло, то не мстил, не нападал, но всегда оставался любомудрым.
Если бы он был жесток и гневлив, то, воспламеняясь и разгорячаясь так за других, он не оставался бы спокойным за самого себя, но тогда гораздо более предавался бы гневу. Вы знаете, что нам гораздо тягостнее касающееся нас самих, нежели других. А он, когда другие терпели зло, отражал обиду не менее самих страждующих; оскорбления же наносимые ему самому, переносил с великим терпением, быв высок в том и другом случае, выражая в первом свою ненависть ко злу, а во втором – свое долготерпение. И что, скажи мне, ему следовало делать?
Пренебречь наносимую обиду и зло, причиняемое народу? Но это свойственно было не вождю народа, не великодушному и незлобивому, а недеятельному и безпечному. Ты не осуждаешь врача, который посредством отсечения останавливает гниение, проникающее во все тело; почему же называешь жесточайшим чееловеком того, кто решился сильным ударом прекратить болезнь, гораздо опаснейшую гниения, распространявшуюся по всему народу? Это свойственно неразумному судье. Начальнику такого множетсва людей, вождю народа столь жестокого, грубого и необузданного, следовало в самом начале остановить и пред дверью удержать зло, чтобы оно не простиралось дальше.
Но скажешь, он сделал, что земля поглатила Дафана и Авирона? Что говоришь ты? Ужели нужно было оставить без внимания попрание священства, нарушение законов Божьих, разрушение того, чем держится все, т.е. священного сана, сделать недоступное доступным для всех, и через слабость к этим людям дозволить всем желающим попирать священную ограду и ниспровергнуть все?
Но это было бы делом не кротости, а безчеловечия и жестокости, оставив без внимания распространения такого зла и, пощадив двести человек, погубить столько тысяч. Также скажи мне, когда он повелел убивать родственников, что надлежало ему делать, когда Бог гневался, нечестие возрастало, и никого не бывло, кто мог бы избавить их от гнева?
Допустить ли, чтобы удар небесный нисшел на все колена и предал совершенной погибели весь род, оставив без внимания вместе с наказанием и грех, который делался неизлечимым; или наказанием и убиением немногих людей уничтожить грех, удержать гнев и преклонить Бога на милость к преступникам? Если таким образом будешь исследовать дела праведника, то отсюда особенно и увидишь, что он был весьма кроток… “
