В 68-м номере журнала «Сеанс», который посвящен 1968 году, много всего. В Нью-Йорке Валери Соланас стреляет в Энди Уорхола, В Лос-Анджелесе убили Роберта Кеннеди. Пражская весна, сексуальная революция, Милош Форман, письма Киры Муратовой Сергею Параджанову. В интервью с Екатериной Шульман Любовь Аркус говорит, что «главное отличие «поколения — 68» от их нынешних ровесников в системе ценностей. Тогда основной была свобода, сегодня — стабильность и благополучие. Причем благополучие скорее психологическое, нежели материальное». Наверное, поэтому мы сегодня так любим изображения котиков, которые в 2012 одержали победу над запросом «порно» в мировой сети. Если хочется подробней об этом, текст «Обожествление» Евгении Пищиковой на сайте ХТ вам в помощь.
В 1972 году американский ученый-этолог Джон Кэлхун создал мышиный рай в условиях лаборатории. Был взят бак размерами два на два и высотой полтора метра, внутри поддерживалась постоянная комфортная для мышей температура, в изобилии еда и вода, многочисленные гнезда для самок. Эксперимент «Вселенная 25» стартовал с момента помещения внутрь бака четырех пар здоровых мышей. О, дивный новый мир! Хотя что нам теория Кэлхуна о двух смертях? Разве нас этим испугаешь? Размножение стало притормаживать на триста пятнадцатый день. Потом появились les misérables. Но антиутопия была бы нетипичной и неутопичной… Фаза D или фаза смерти с «красивыми» мышами-нарциссами, которые только пили, ели, спали и приводили себя в порядок (…Любовь к себе моим владеет взором, она проникла в кровь мою и плоть…) на тысяча семьсот восьмидесятый день положила конец эксперименту... Но мы ведь не мыши, мы «Кысь» читали, это не про нас.
В 1968 году в Москве на экраны вышел фильм Станислава Ростоцкого (в котором он, кстати, в первый и последний раз снял свою жену Нину Меньшикову) по сценарию Георгия Полонского «Доживем до понедельника». Три дня из жизни обычной средней школы: четверг, пятница, суббота. Советский хайку о любви (Наступила осень. Счастье — это когда тебя понимают. А теперь мы должны проститься). Триптих о полете над гнездом журавля, в котором сестра Рэтчед — Светлана Михайловна терпит справедливый, закономерный крах, а Рэндл Патрик МакМерфи — Гена Шестопал выжил после эксперимента.
Георгий Полонский не хотел, чтобы главную роль Ильи Семеновича Мельникова играл Вячеслав Тихонов — слишком благополучный и красивый, ему хотелось внешне непривлекательного героя с внутренним надломом. Но профессиональная интуиция и безбрежное обаяние Вячеслава Васильевича не подвели, Баратынского перевели в первостепенные авторы, а «Одинокий странник» Эдварда Грига никогда не будет одиноким пешеходом в фазе D.
Дмитрий Быков сказал, что «сценарий Полонского (который в литературном своем виде ничуть не уступает фильму) был о подсознательном ощущении кризиса собственно советского романтизма, о том, как количество пошлости переходит в качество и начинает душить всех сколько-нибудь симпатичных персонажей». Вчера котов душили-душили, душили-душили… Но в утопии Шариковы всегда знают свое место, не то что в жизни.
Но недаром птица в небе крепла!
Дураки остались в дураках…
Сломанная клетка — горстка пепла,
А журавлик — снова в облаках!
Съёмки фильма проходили в московской средней школе № 234 (теперь № 1380) в Медведково (ул. Тихомирова, 10). В первый день все ловят влетевшую в класс (или принесенную кем-то) ворону. Урок сорван. Наталья Сергеевна — Ирина Печерникова расстроена и растеряна. В класс входит Илья Семенович, видит стоящую на подоконнике влюбленную в него женщину, обидно иронизирует и выходит за дверь. Не девственникам страсть судить. А вы бы как себя повели на его месте?
У всех молодых учителей бывают такие четверги с воронами. Я свою не поймала и позорно сбежала из школы в середине учебного года. Разумеется, the show must go on, ты сейчас не псих, парень, ты — рыбак, я успешная офисная планктонка (оксюморон, помноженный на феминитив, как имитация психологического благополучия). Может, поэтому мне так нравится этот фильм? Видимо, незакрытый гештальт, азбука «красивых», и есть ли средство на земле, которым я эту слабость мог бы побороть?
Еще мне очень нравится журнал «Сеанс». И я как последний романтик иногда думаю, что вот окажись я в 1968, я бы свою ворону поймала. Но это все моя личная утопия конечно, чувство вины перед профессией, которое еще пока не дает мне полноценно влиться в ряды «красивых». Но ведь в жизни солдаты мы, и уже на пределах ума содрогаются атомы, и голосом Светланы Михайловны во мне звучит: «Надюша, золотце мое самоварное, ты даешь себе отчет? Ты раскинь мозгами-то…» Увы, Таисия Николаевна, нет такого глагола в русском языке. Планктон, не впадать в фазу D, в Москву, работать! Наталья Сергеевна, keep on, даже МакМерфи хотя бы попытался, все у Вас будет, и не просто так! И, да, Шестопал, счастье — это смотреть и чувствовать, даже если тебя не любят. И надеяться дожить до понедельника.
