Беседой с человеком большой творческой силы, кандидатом искусствоведения и профессором Ириной Львовной Егоровой мы подытоживаем первый год работы над оцифровкой и реставрацией песенного фонда кафедры народного пения и этномузыкологии Саратовской консерватории. В течение 2020-го мы радовали наших Интернет-читателей и слушателей подлинными образцами фольклора, которые наши выпускники и педагоги собирали на протяжении более 50 лет. Оцифровка и реанимация старых плёнок, и важность их содержания для молодого поколения и обсуждалась нами с Ириной Львовной. Одна из последних учениц Льва Львовича Христиансена делится своими мыслями относительно прикладного применения архивных записей во благо подлинного народного исполнительства.
ИЕ: "Ценность архива в том, что это источник для научного обоснования процессов, происходивших в фольклоре в то время, когда производилась запись. Для современных исполнителей записи песен прошлых лет имеют архиважное значение, потому что сейчас уже не поют так, как пели пожилые люди лет 30-40 назад. Мастерство многоголосного пения с годами утрачивается, истинные знатоки, мастера, носители традиций многоголосного пения, к сожалению, уходят из жизни. Передачи певческого опыта более молодому поколению не происходит в силу многих причин. Например, налицо миграционные процессы - кто-то из молодых уезжает из родных мест, а кто-то не интересуется этим творчеством, поэтому вот эта цепь преемственности традиций, как правило, нарушается".
ИЕ: "Ценными записи являются и потому, что они дают возможность услышать манеру пения, познакомиться с какими-то техническими приёмами народного вокала. Когда поют талантливые певцы, то... они заставляют не формально воспринимать песню, а погружают слушателя в орбиту своего творческого процесса. Это высокохудожественное исполнение, потому что равнодушно такие люди не поют. Они понимают, что хотят выразить в песне и вкладывают душу в её исполнение. Песня – душа народа! Это абсолютная истина. Лев Львович Христиансен нам говорил и не раз писал о том, что прежде всего нужно искать талантливых певцов и тогда можно найти хорошие песни. Талантливый певец, как правило, яркая личность – одарённая, способная воспринимать картину мира в художественных образах. В творческом арсенале таких певцов практически всегда можно найти наипрекраснейшие песни по поэтическим текстам, интереснейшие по музыкальному содержанию мелодии, по сложности многоголосной фактуры, ладовому устройству. Это яркие примеры одарённости наших людей, способных не только отобрать и сохранить лучшее, но даже приумножить в своём исполнении красоту, возвышенность песен – вот это очень важно".
Аслан Антонов: "Когда я слушаю подлинных исполнителей на пластинках или бобинах, меня удивляет то, что, во-первых, в их исполнении вообще нет никакой фальши, если говорить о технической стороне..."
ИЕ: "Да, это чистое интонирование".
АА: "Во-вторых то, как они мастерски владеют лексикой. Мне интересно, это какое-то влияние традиции, передающейся от старшего поколения к младшему? Кстати, ведь песня может быть спета одним певцом по-разному в разных обстоятельствах. За счёт чего обеспечивается такое варьирование песенных мелодий у тех исполнителей, от которых они были записаны в те 1960-70-80-е годы прошлого века? Есть ли здесь смысл говорить о своеобразной школе? Мне кажется, нет".
ИЕ: "Школа безусловно есть, если мы ведём речь о преемственности песенных традиций. Но в целом это очень сложный вопрос. Он требует широкого взгляда на эту проблему. Вообще, проблема вариантности, варьирования, импровизационности исполнения песен – это труднейшая тема, в которой непросто найти однозначный ответ".
ИЕ: "Но, коль скоро мы затронули проблему варьирования, то надо сказать, что склонность к импровизации есть не у каждого. Это безусловно. Тут речь об особом даровании. Однако импровизировать ради импровизации это не удел художественно одарённых личностей. Потому что импровизировать может и просто талантливый музыкант, для которого импровизация – самоцель, азартная игра. Импровизация такого рода – ради стремления к оригинальности исполнения, сопряжена со склонностью «внешне» позиционировать себя в искусстве. А есть особо одарённые личности, наделённые художественным воображением и способные в интонации воплотить свои чувства, выразить впечатления от каких-то событий, передать своё представление о картине мира через художественный образ песни. И когда человек, наделённый таким даром, исполняет песню, он полностью погружается в психологический процесс переживания. Все его мысли и чувства подчинены песне. То есть, содержание песни становится ему родным, он верит в то, о чём поёт, и чувства его правдивы. Даже поговорка в народе существовала: сказка – ложь, а песня – правда. О чём поётся в песне – это правда. Но она проявляется не только в поэтическом тексте, но и в интонациях напева. О таких двух типах певцов очень хорошо написал Иван Сергеевич Тургенев в рассказе «Певцы»".
ИЕ: "Природа варьирования напева и подголосков связана с интерпретацией песенного содержания талантливыми исполнителями. Она может быть устойчивой, когда исполнители достигли абсолютного воплощения идеи песни художественными средствами музыки. В этом случае они воспринимают своё творение как эталон и воспроизводят его, как правило, стабильно, с минимальными вариантами подголосков. А по причине того, что их отношение к содержанию песни может меняться под влиянием жизненных обстоятельств или контекста исполнения, то может происходить и адекватное варьирование смысла подтекстов в их музыкальном воплощении. Так появляется новый вариант песни или варианты отдельных куплетов, строф и так далее. Происходит какая-то очень глубокая внутренняя работа. Процесс работы души. Поэтому и говорят: «Песня – душа народа». Народный исполнитель никогда не скажет: «я пою песню», он скажет – играю песню. Речь идёт об игре воображения, об игре мыслей и чувств. Певец по-настоящему вживается в образ, глубоко погружаясь в обстоятельства содержания песни, которые находят отклик в его душе и всецело захватывают не только поющего, но и всех слушающих его".
ИЕ: "Когда я занималась исследованием творчества Лидии Андреевны Руслановой, пыталась понять, в чём же секрет её исполнительского стиля и вообще феномен её дарования. И пришла к выводу, что вариантный метод исполнения песен в её творчестве, а, впрочем, и в творчестве любых других талантливых певцов, это способ интерпретации смысла песни".
АА: "Когда читаешь какую-то книгу, то можешь сопоставлять содержание со своим жизненным опытом, например. И находить какие-то общие моменты... Конечно, если этот жизненный опыт состоит не только из листаний картинок в Инете... А те социальные условия, в которых находились подлинные исполнители, ну если возьмём совсем упрощённо... Предположим, в некой деревне живёт девушка, которая от бабушки по наследству получила песню с сюжетом как девушку бросил молодой человек. Она поёт так, как бабушка ей передала. И в какой-то момент у девушки случается такая ситуация, как в песне. Она начинает по-другому её петь, потому что ею эти чувства уже испытаны. Возможно, здесь есть ещё такой момент, что подлинные исполнители основывались на своих переживаниях, то есть не просто и не только на сюжете. Помимо него накапливался и со временем трансформировался их жизненный опыт, который непосредственно повлиял на интерпретацию песен, их трансформацию".
ИЕ: "Абсолютно точно. Совершенно верно подмечено. Русланова ведь говорила: "О чём не поплачешь, о том не споёшь". То, что ты не пережил, ты не способен оценить или как-то выразить по-настоящему. Если мы испытали боль на себе, то мы способны сочувствовать и боли другого человека. И здесь иногда песня пробуждает не только свой личный опыт каких-то переживаний, но и сопереживание чужому горю или радости. Мы в равной мере способны реагировать на какие-то жизненные ситуации, проблемы, чувственно переживая и выражая их через интонацию".
ИЕ: "Русское народное творчество – это космос, можно сказать. Чтобы разобраться в стихии песенного творчества, понять его, нужно, во-первых, очень много знать из истории своего народа, попытаться разобраться в мифологии, верованиях, традиционной культуре, обычаях, обрядах, поэтике и прочих очень важных вещах".
АА: "И здесь важно иметь под рукой записи".
ИЕ: "ОЧЕНЬ важно. Потому что это первоисточник. Но тут нужно ещё помнить, что запись песни на магнитофон – это сиюминутный факт исполнения. Вот мы записали песню, и она у нас хранится в записи, пока цела плёнка. Если мы, допустим, через месяц приедем в этот же населённый пункт, встретимся с теми же самыми исполнителями, то та же самая песня может звучать по-другому, в ином варианте. Мы её узнаем, напев будет сходным, но вот характер исполнения и вариантное её воплощение может быть другим. Масса вещей может оказать влияние на этот новый творческий продукт".
АА: "В этой связи, может быть, есть смысл сегодняшним студентам (исполнителям), которые слушают магнитофонные плёнки, предлагать уже свои вариации непосредственно на основе этих записей?"
ИЕ: (выдыхает) "Знаете как здесь всё сложно! Я Вам приведу такой пример. В настоящее время существуют разные направления репродуцирующих коллективов. И среди них есть такие «ревнители» аутентичного творчества, которые берут аудиозапись и, подражая певцам, стараются создать абсолютную копию (клише). Они считают, что овладели подлинной певческой традицией, потому что песня в их исполнении звучит так, как в записи. Репродукция фольклора выдаётся за подлинник. Но это же всего лишь имитация тембров голосов и заученных вариантов подголосков других людей … имитация чужого творения …"
АА: "Так я и говорю, может есть смысл пытаться предложить воспроизвести что-то своё на основе услышанного?"
ИЕ: "Этому нужно ещё поучиться начинающим исполнителям, что не так просто, как может показаться. И здесь приходится учитывать множество разного рода факторов. Вот один из них… В каждом регионе России существует свой особый стиль традиционного многоголосного распева, имеющий специфические особенности. Их нужно знать. И ещё много чего нужно знать и уметь, прежде чем овладеть искусством многоголосного распева. Своё появится только тогда, когда в совместном живом коллективном творческом процессе песенного исполнительства естественным образом возникнет непреодолимое желание выразить свои мысли и чувства. Это возможно в коллективе талантливых певцов-единомышленников, поющих вместе не один год. В коллективе с чётким распределением функций голосов всех исполнителей. У опытных певцов и то не всегда это получается. Мастерство приходит не сразу. В учебном коллективе закладываются лишь основы мастерства. Это требует очень больших усилий и достигается благодаря системному подходу к освоению целого комплекса разносторонних знаний и умений. Лев Львович Христиансен в своё время разработал методику многоголосного распева и успешно внедрял её в учебный процесс. В моей практике тоже был такой опыт в то время, когда мы обучали студентов на специалитете. Сейчас, когда перешли на бакалавриат, на этот вид творческой практики не остаётся времени. Студенты очень(!) перегружены занятиями. Но речь о другом. О том, что учиться нужно ТВОРЧЕСТВУ – искусству переживания, образной интерпретации смысла и идеи песни! Мы же сталкиваемся с тем, что истинное ТВОРЧЕСТВО нередко подменяется репродукцией, копированием, имитацией, клише …, а это больше напоминает эпигонство. Приведём в пример такое сравнение. Когда мы видим прекрасно выполненный искусственный цветок, то высшей оценкой будет восклицание: «какой он красивый, как живой!». Но ведь не живой! … Так же и с песней. Она становится ЖИВОЙ, когда в ней раскрывается состояние души исполнителя, которое меняется каждую секунду, потому что он и песня в этот момент – единая субстанция. Она ЖИВЁТ, развивается, наполняется особой энергией, способной всколыхнуть чувства всех, кто вовлечён в этот творческий процесс – и исполнителей, и слушателей. Но это в идеале. Если этого нет, то песня мертва".
ИЕ: "К сожалению, с этим часто приходится сталкиваться. Ведь доходит иногда до полного абсурда. Если записана песня от очень пожилых людей (допустим, у кого, в силу преклонных лет, и зубов уже нет), то там неизбежны возрастные погрешности фонетики речи. Например, шамканье. К тому же в пожилом возрасте иногда женские голоса звучат в малой октаве. И молодые участники фольклорных ансамблей, стараясь точно воспроизвести аудиозапись, начинают имитировать старушечьи голоса и фонетику старческой речи, понимаете?! А это и другие тембры, и другая тесситура, не соответствующие естественным природным свойствам голосов молодых певцов. У молодых ведь голоса звучат ярче, звонче и выше. И когда искусственно воспроизводится такое пение в молодёжных коллективах без поправки на их возраст, это неправильно. Когда молодёжный коллектив формально нацелен на имитацию записи, и исполнение не наполнено смыслом, то слушать его становится тяжело уже после двух-трёх строф. Оно удручает, становится неинтересным, потому что в пении ничего не происходит. Нет ни мысли, ни чувства. В лучшем случае, создаётся видимость чувства и внешнее проявление эмоций. Глаза у таких исполнителей «холодные» и «пустые». Возникает вопрос, откликнулась ли песня в душе исполнителей? – нет!"
ИЕ: "Но всё же без обращения к фольклорной записи, как образцу подлинного народного исполнительства, нельзя обойтись. Как метод перенимания певческих традиций, «копирование» манеры и вокальных приёмов с аудиозаписи имеет место на определённом этапе обучения. Этот опыт очень ценен и здесь нужен, прежде всего, вдумчивый аналитический подход к этому первоисточнику. Но нельзя слепо копировать запись, не думая о главном – о художественных задачах песенного исполнительства, об образно-смысловом интонировании и художественном воплощении идеи, раскрывающем «душу песни»".
ИЕ: "Я придерживаюсь принципа аналитического подхода к прослушиванию аутентичных записей. Нужно, в первую очередь, очень хорошо понять и перенять диалект, усвоить фонетику местного говора и артикуляции: как произносятся гласные, согласные, и вообще – как слова интонируются. Всё это можно выявить, слушая плёнку. Вот эти тонкости важны! потому что именно они и влияют на формирование звука в процессе пения. Во-вторых, нужно стараться познать и понять вокальную природу местной традиции и применить (как бы «примерить») её к себе. Главное – стремиться к правде и естественности в пении и в творческом процессе песенного исполнительства. Молодому певцу, прежде всего, свой голос необходимо понять. Понять и раскрыть естественную природу своего голоса в разговорной манере пения. Этому учил Лев Львович Христиансен. Ведь в разговорной манере пения и очень пожилые люди поют свободно и звонко, без тремоляции и дребезжания в голосе".
АА: "Здесь как раз мы подходим к вопросу о чистоте пения. За счёт чего такая чистота у народных исполнителей из деревень?"
ИЕ: "За счёт того, что все свободно поют в единой манере звукообразования, основанного на разговорной фонетике, одинаково формируют все согласные и гласные звуки, артикулируют в единой позиции, поют согласованно, выразительно и убедительно, слушая друг друга и не форсируя звук. Вот и получается абсолютно чистое интонирование. Есть ещё такие прописные истины: они знают, что хотят выразить в пении и понимают, о чём поют. Исполнение песни – это очень сложное взаимодействие интеллектуального и психологического процессов. И когда человек погружается в стихию песни, если за ним наблюдать, то он преображается в пении настолько, что меняется выражение его лица и глаз, прежде всего. Он одухотворяется. Глаза – зеркало души, а песня – душа народа. Здесь эта связь абсолютно прямая – то, что на душе, то и в глазах. Они-то и выдают певца, чувствует ли, понимает ли он то, о чём поёт или нет. А когда он это понимает, то всё в нём: и голос, и мимика, и пластика подчиняются его внутренним ощущениям и чувственным переживаниям, вызванным образно-смысловыми ассоциациями, которые возникают в результате осмысления идеи песни, содержания её сюжета, или её функции в каком-либо обряде. Вот к этой главной цели – к раскрытию идеи песни, её жизненной правды, воплощённой в художественных образах – и надо нам стремиться".
АА: "В Интернете иногда смотрю видео выступлений разных фольклорных коллективов и, так получается, сопоставляю их звучание с коллективами "с бобин" и слышу, что заинтересованность у старшего поколения какая-то совершенно невероятная, энергетика, вовлечённость... А у нынешних молодых коллективов (профессиональных, в том числе) случается так, что те же девушки, которые выходят по 4-5 человек, стоят на сцене и поют сильную песню, но у них проблема с двумя вещами - абсолютно, просто катастрофически отрешённое лицо, на котором ничего не отражается, и проблема с движением рук. Они пытаются двигать руками, но при этом на них будто какие-то тяжеленные грузы, они существуют не свободно".
ИЕ: "Отдельно от песни…"
АА: "Отдельно и от песни, и головы".
ИЕ: "Так и есть".
АА: "Я просто вижу это".
ИЕ: "Это издержки формального подхода к пению".
АА: Может быть потому, что у них нет образцов, потому что они не слышат?
ИЕ: "Не ценят. Понимаете, может быть они что-то слушают, но ведь иногда можно слушать и не слышать. Вот, почему, казалось бы, безграмотные деревенские люди, которых мы слышим на бобинах и пластинках, были талантливыми, яркими личностями? Мы можем судить об этом по тем шедеврам народного творчества, оставшимся нам в наследство. До нас, к счастью, дошли записи исполнителей, рождённых в конце XIX и начале XX века. Так почему? Потому что у них отношение к песне было другим. Она не выставлялась напоказ (на сцену). В ней и душу изливали, и в любви объяснялись, и пороки порицали, высмеивали. Песня учила и поучала, заставляла думать. Она, как печать, скрепляла обрядовые действа. … Была другая эпоха и культура другая была".
АА: "То есть, современным исполнителям нужна заинтересованность?"
ИЕ: "Смотря чем заинтересовываться и какую цель перед собой видеть. Кто-то видит цель позиционировать свой красивый голос. Или свою красивую внешность в прекрасном дорогом костюме. И они выходят на сцену покорять зрителей красивым, сильным голосом и своим внешним видом, умением как-то заигрывать с публикой".
ИЕ: "Иногда на конкурсах мы видим в юных исполнителях абсолютную копию своих руководителей. Это выражается в заученных механических жестах, неестественной пластике, поворотах головы в ту или другую сторону на определённых словах песни. Исполнение превращается в штамп. Поют – ни о чём, пустота! Отсюда и отрешённые лица, и неуместные жесты, и однообразное из строфы в строфу пение, да еще и слов не понять. Поэтому и слушать не интересно, даже если это точная репродукция аудиозаписи".
ИЕ: "Самобытность аутентичного коллектива во многом зависит от того, что певцы, прекрасно владеющие местной традицией, много лет поют вместе одним составом. Стержнем такого коллектива обычно является талантливый мастер пения и знаток песен, с которым легко петь. Он – лидер, корифей-запевала, окружённый талантливыми певцами, владеющими мастерством многоголосного распева. Он ведёт песню и руководит всем творческим процессом художественного воплощения песенного замысла во время исполнения. Такой певец знает, обычно, все подголоски и может, при случае, кого-то из участников коллектива подменить или сымпровизировать новый подголосок. Мастерство подобного коллектива с годами совершенствуется. При благоприятных условиях его участники поют до самых преклонных лет и каждый из них незаменим. Это ТАЛАНТЫ".
ИЕ: "Естественно, что в силу обстоятельств коллективы утрачивают иногда самых значимых певцов (например, переезд на другое место жительства, болезнь или уход из жизни). Но когда утрачивается вот такой стержень или яркие исполнители – мастера подголосков, традиция певческая начинает угасать. Остаются лишь те, кто может помнить, как звучали песни или их фрагменты. В лучшем случае, они могут воспроизвести основной напев или какие-то подголоски, или хотя бы песенный текст – что тоже ценно, но создать полноценный художественный образ такие певцы не в состоянии. Их исполнение становится маловыразительным и это обедняет представление о том, какими песни были на самом деле в лучшую пору их исполнения".
Фото: Анастасия Белова. Материал подготовил Аслан Антонов