А я недавно посмотрел старый советский фильм "Чистые Пруды" (одноимённая песня Талькова прилагалась). Правда, те Чистые Пруды, о которых шла речь в этой грустной мелодраме, не имели к Москве никакого отношения, потому что являлись маленьким дальневосточным посёлком, где и встретил главный герой (вот он, кстати, как раз именно москвич) любовь всей своей жизни. Не помню точно, каким ветром занесло его в те края (кажется, по работе), но поселиться ему пришлось в небольшом старом частном домике, где и проживала она, так и не успевшая до сих пор выйти замуж, вместе с матерью и младшей сестрой (тоже незамужней). Постоянно сталкиваясь с ней то в коридоре, то на кухне, то во дворе, он просто не мог не обратить внимание на её по-настоящему женское очарование, настолько мягкой и привлекательной она была. Слово за слово, разговор за разговором (в том числе и за ночным чаем) -- и всё, загорелось и полыхнуло. Он даже предложил ей уехать вместе с ним в Москву, но старенькая мать, сестра, судьбу которой тоже надо бы устроить... в общем, она осталась, а он уехал. На перекладных, как говорится, потому что прямого поезда не было. И вот на одной из промежуточных станций он спрашивает у кассирши: "А у вас есть билеты?" -- не уточняя, куда именно ему надо ехать, поскольку мыслями он ещё там, и когда кассирша, разве что не покрутив пальцем у виска, пытается уточнить, куда, блин, ему надо (to Dublin, что ли?), он внезапно выдаёт "В Чистые Пруды!", после чего исправляется: "В Москву, конечно же".
А в Москве всё почему-то пошло наперекосяк. Как от фальшивых ёлочных игрушек, никакой радости от жизни, да и всё тут. То увидит он её на остановке и тут же поймёт, что обознался, то почудится зовущий его среди ночи голос... В общем, я не особо удивился (в отличие от героини фильма), когда она внезапно увидела его на осенней улице своего посёлка, и был он в фартуке дворника и с метлой в руках. Стоит отметить хорошую актёрскую игру лицом, когда вспыхнувшая в её глазах недоверчивая искорка постепенно преображает всё лицо медленной улыбкой, и тут он в ответ на молчаливый вопрос говорит: "А что? Надо же и у вас кому-то листья осенью мести..." Не сдержавшись, толкаю жену локтем в бок и говорю: "Да уж, если дауншифтить, так по полной!")
А потом был речной пляж, сопки, багульник на фоне ярко-голубого неба, её счастливое лицо и он, невесть каким образом воспаряющий то ли на параплане, то ли на чём-то в этом духе (как-то сам видел у нас нечто подобное, так что и тут особо не удивился) над рекой. Наверное, счастье в чистом виде вполне может выглядеть именно так. А тем временем и младшая сестра знакомится с хорошим человеком и уже готовится к свадьбе -- в общем, у всех всё хорошо, и старенькая мать может спокойно закрыть усталые глаза навсегда. А он попутно подрабатывает сбором лекарственных трав, сдавая их в местный магазинчик аптечного типа. Вот тут-то и выясняется, что хорошо далеко не всё: оказывается, она больна тяжело и неизлечимо, и что с этим делать, не знают ни местные доктора, ни даже столичные, вызванные по старой памяти и старому знакомству. Она уже не встаёт с постели, а он заходит в магазинчик и покупает там ветку багульника со словами "Это для неё" и грустной улыбкой на фоне растерянных глаз. Она вспоминает багульник над рекой, его полёт не во сне, а наяву, улыбается -- и закрывает глаза. Навсегда.
И тут по экрану плывут титры. Казалось бы, фильм закончен, но в совершенно не свойственной советскому кинематографу манере вместо надписи "Конец фильма" появляются новые кадры. Кажется, будто время двинулось вспять: она улыбается и открывает глаза, радуясь ветке багульника, внезапно взмывающей в ярко-синее небо... но тут зритель видит, что это всего лишь грузят мебель, а ветка так и осталась на стенке шкафа. Похороны остались где-то за кадром, перечёркнутые титрами, а он переезжает в тот самый старый заброшенный дом, где когда-то встретил её -- чтобы в окружении воспоминаний дожить до скорой встречи.
В главных ролях -- Виталий Соломин и Наталья Гундарева. Вот такой не совсем характерный для советского кино фильм получился.
А потом я проснулся.