Это интервью мы делали два года. Нет, не в том смысле, что переделывали несколько раз, рвали листы бумаги и начинали все заново. Постоянно что-то не складывалось. То времени свободного не находилось, то еще какие-то обстоятельства появлялись. Но… как я люблю говорить “всему свое время”. Вероятно, для интервью с актером театра и кино АНТОНОМ БАТЫРЕВЫМ оно настало именно сейчас.
Начать стоит с того, что из всех материалов, что уже вышли на BrightStories, этот – особенный. С самого первого появления Антона в кино прошел не один год. За плечами актера – более 90 проектов. Его знают и любят не только в России, но и на Украине. Его персонажей цитируют, стоп-кадры из фильмов растаскивают по фан-пабликам, а количеству комментариев под фотографиями в Инстаграм могут позавидовать топовые блогеры, нередко пользующиеся лайк-чатами для роста вовлеченности.
Практически каждый выход сериала в России или на Украине (с его участием) сопровождается интервью. Вопросы стандартны для журналистов: обсуждаются герои фильма, планы на будущее, проекты, которые на данный момент в работе… Иногда деловая часть замешивается с “желтухой”, на выходе получается плюс-минус похожий материал. Мы хотели показать Антона с другой стороны. Именно поэтому основная линия интервью для BrightStories: папа – сын.
Возраст у нас одинаковый, поэтому предположу, что детство было плюс-минус схожим. Я с одноклассниками тире друзьями, когда в стране появились жвачки, шоколад и прочее, собирала вкладыши, блоки от жвачек и даже сигарет. Тогда нам казалось это крутым) и круче был тот, у кого их больше. Помню даже ходили по ларькам и спрашивали, есть ли пустые. Твое детство было каким?
Беззаботным, радужным и советским…
А подробнее?
Ну, не знаю я, как тебе ответить на этот вопрос более развернуто. У меня было офигенное детство, потому что это был Советский Союз, двери квартир не закрывались, мы все гуляли, тусовались и друг с другом дружили. Бегали, прыгали, дрались… Обычное совковое детство.
Любовь к литературе тебе с детства привили?
Нет. Это, наверное, в институте появилось у меня.
Поступал ты, кстати, в Академию химической технологии. Почему? Кто-то из родителей имеет отношение к химии?
Мама – в прошлом – инженер. Когда в 90-х все развалилось, чтобы нас кормить, ей пришлось работать и на рынке, и на швейной фабрике. Занималась мама всем этим только потому, что платили. Все это было адски тяжело. Отец в те годы преподавал как раз в Академии. Был доцентом кафедры технологии полупроводниковых материалов. По его книжкам учатся студенты. Вот, отцу хотелось, чтобы я пошел по его стопам и учился там же, но у меня немножко другие стопы. Поступал сам, как все, экзамены сдавал… почти год проучился…
И ты решил переключиться на театральные институты… Поступал, слетал с третьего тура везде. Не было мыслей, может, я не ту профессию выбрал?
Вообще об этом как-то не задумывался.
Оказался в итоге на курсе Шалимова в Ярославле. Почему именно этот город?
Не знаю, сидели с пацанами в Москве, с которыми слетели как раз… И кто-то из них сказал, что в Ярославле есть театральный институт. Я взял и поехал.
Другой город не рассматривал?
Нет.
Потом случился Питер. Что произошло? Поступил же, начал учиться.
Это было 20 лет назад… Не было, наверное, какой-то однозначной причины. Помню, поехали после летней сессии с товарищем погульбанить в город на Неве. Может, это и сыграло свою роль?
Остановился в поисках на Саратове. Каким оказалось твое студенчество? В общаге скидывались кто чем и накрывали поляну на всех?
Студенчество – это как взрослое детство. Абсолютно беззаботное время. Учишься в институте, живешь в общаге, случаются первые влюбленности… Все как и у всех. Сейчас со стороны двадцати прошедших лет смотрю и это было каким-то наслаждением на самом деле. То, что казалось тогда чем-то сложным, сейчас смотришь – блин, какая же это ерунда, чего я напрягался?
Из института вышел уже сложившимся актером или.. ?
Не-не-не… Вышел говном полным. Вообще не понимал, что я делаю.
Осознание того, что “могу-умею-практикую” пришло вот только ближе к зрелым 30-40 годам?
Да оно до сих пор ко мне не пришло, если честно. (смеется) Я считаю, что все еще учусь… Учусь, причем, на советском кинематографе. Периодически смотрю хорошие фильмы тех времен и как дополнительные курсы прохожу, знаешь…
У тебя есть какие-то ориентиры?
Алексей Петренко, Евгений Евстигнеев, Олег Янковский, Олег Табаков, Олег Борисов… Это – глыбищи… Целая плеяда людей, существовавшая в то время…
В твоей жизни всегда есть место кино, но нет места театру. Это от нехватки времени или уже не привлекают театральные подмостки?
Я не закрываю глаза на театр в будущем, но сейчас пока не хочу его касаться, не тянет к этому. На сегодняшний день у меня нет таких ресурсов и возможности. Ни для кого же не секрет, какие деньги зарабатываются в театре, а какие в кино, да? Это – совершенно разные цифры.
Потом, театр – это – огромная трата времени. Постановка одного спектакля это как минимум два месяца репетиций, затем начинаются гастроли и все остальное. Тут я как прагматичный человек и материально зависимый выбираю кино.
И еще я очень боюсь сцены. Меня на нее надо прям выталкивать. Помню, была премьера какого-то фильма и я прям просил: “Вытолкните меня, а?” Коленки трясутся, когда приходится выходить на сцену, а в зале сидит зритель.
Вот тебе причины, по которым театр для меня пока – закрытые двери и я не хочу их открывать. Когда заработаю себе более устойчивое имя, может быть…
Если все-таки будешь рассматривать возвращение в театр, он будет репертуарным или антрепризным?
И тем, и другим. Но, если он будет репертуарным, то я хотел бы быть в нем на разовой основе, то есть, приглашенным актером.
Давай немного поговорим о кино. Сейчас свободы на съемках стало больше? Можешь себе позволить что-то предложить режиссеру? Свое видение героя, например.
Тут когда как. Это все зависит от режиссера. Бывают ситуации, когда над режиссером стоит еще кто-то, кто заправляет всем. И они уже говорят “мы хотим вот так”. И неважно тогда, кто и чего хочет. Все равно сделают один вариант такой, другой сякой и в итоге их вариант уйдет в монтаж, а мы просто потратим нервы и время. Если я вижу, что там стена, то сделаю максимально органично насколько это возможно, и все.
Проходных проектов сейчас много?
Есть достойные, но и проходных тоже, конечно, хватает. Сейчас таких, наверное, процентов 70. Хотелось бы в конце концов прийти к определенному статусу и занять свою нишу, которые позволят от таких предложений отказываться. Сейчас разрешить себе посидеть хотя бы полгода без работы не могу, это очень дорого.
А что из последнего тебе нравится? Какими работами доволен?
Ты знаешь… не могу сказать какими работами доволен, поскольку очень самокритичен. Да и вообще я их не смотрю особо. Но, когда получается какие-то сцены увидеть, смотрю и думаю, вот сейчас сделал бы по другому…
А все-таки?
Ну, пусть будут “Ничто не случается дважды” и “Грозный”.
Время, когда важнее фактура, нежели талант, еще не прошло на твой взгляд? Может, что-то поменялось на рынке?
Нет, сейчас именно то самое время, когда фактура важнее. Возвращаясь к разговору о проходных проектах: как раз там нужна фактура и узнаваемость. А где есть это все, есть и талант.
Талант в тебе есть не только актерский, но и родительский. Когда ты понял, что ты – папа?
У меня до сих пор нет такого понимания. Мне 40 лет через полгода, а я себя на этот возраст вообще не ощущаю. Мне кажется, что мне лет 25-27… Мы с сыном дружим. Я с ним советуюсь, он – со мной. Поэтому у меня нет, наверное, какого-то полноценного ощущения что я – папа… не потому что я – хреновый отец или еще что-то. Просто мы с ним больше друзья, нежели отец и сын. Хотя он, безусловно, нуждается в моей заботе, защите.
С ребенком с рождения возился?
Нет, конечно. Когда появился Добрынька, я очень много времени в разъездах проводил. Катерина (бывшая жена, прим. ред.), в основном, этим всем занималась, за что ей огромное спасибо. Я, наверное, полноценно подключился к его жизни и воспитанию после развода. Сейчас, если я в Москве, провожу с ним половину своего времени, если не больше…
Сейчас столько инфантильных мужчин вокруг… Как не наделать ошибок в воспитании мальчика?
Из мальчика воспитать мужчину и достойного человека может только отец с такими же качествами. В этом случае даже и воспитывать не надо. Я часто повторяю, с детьми надо дружить, ведь они все равно станут такими как их родители.
Откуда в тебе все эти знания? Какую-то специальную литературу по детской психологии читаешь?
Нет, вообще никакую литературу не читаю. Уверен, что нельзя воспитывать ребенка на одних запретах. Если все запрещать, то вырастет закомплексованный человек, который начнет от тебя скрывать все. А это – алкоголь, наркомания и все, что с этим связано.
Голос можешь на сына повысить?
Слушай, ну, конечно, да… бывает у меня такое… но очень-очень редко. Могу прикрикнуть, выругнуться как-то. Потом смотрю на сына, вижу его глаза, понимаю, что он собирается заплакать и меня всем этим сразу же накрывает. Поэтому очень редко бывает такое. У нас все хорошо.
Я всегда считаюсь с его мнением. Всегда спрашиваю как ты думаешь, нам надо поступить вот так или так? И именно поэтому он тоже со мной считается.
Ты для Добрыни – авторитет?
Да. Я, безусловно, для него авторитет, но я стараюсь с ним быть на равных. И, наверное, я больше его слушаюсь, чем он меня.
Как считаешь дети 90х и дети 2000 (я про ровесников Добрыни) сильно отличаются?
От чего?
От нас. От нашего детства.
А! Конечно, отличаются. Моему ребенку скоро восемь лет. Он совершенно другой. Он гораздо раньше научился читать, писать. Он более коммуникабельный, более умный. Он вообще разговаривает как взрослый человек, и я с ним разговариваю как со взрослым. Дети этого поколения, будучи детьми, – уже не дети. Они уже все понимают и иногда даже больше чем мы. Знаешь почему? У нас, наверное, уже душонка замыленная, мировоззрение… Мы иногда не видим, где нас обманывают, где с нами не честны. А они все чувствуют, все видят. Эти дети более понятливы, мне кажется.
Добрыня в школу пошел же? Как дается учеба?
Он в первом классе сейчас. Учится нормально. Особо домашних заданий сейчас не задают. Нагрузки как таковой нет. Ему нравится, друзьями обзавелся.
Он больше технарь или гуманитарий?
Гуманитарий. Раньше увлекался физикой-химией, сейчас все это ушло. Больше интересны какие-то эфемерные вещи…
У вас есть ритуалы-традиции, которые вы обязательно соблюдаете?
У нас единственный ритуал есть: мы всегда созваниваемся по видеосвязи, если он сейчас с мамой и наоборот, если он у меня находится, то обязательно каждый вечер созванивается с мамой. Это никуда не денется.
Дети всегда чему-то учат своих родителей. Чему тебя научил или учит сын?
Доброте, нежности… Он меня учит понимать. Учит тому, что есть сторонние точки зрения в каких-то вопросах и они тоже правильные. Учит тому, что все люди разные.
Ты хороший папа?
Я считаю, да. Мы проводим много времени вместе, нам это в удовольствие. Два раза в неделю я из школы его забираю и мы с ним до вечера, пока мама с работы не приедет. В пятницу я его забираю на все выходные.
У тебя в инстаграме часто встречается фото Добрыни, летающего в аэротрубе. Это одно из его увлечений?
Это офигенная штука! Дети в аэротрубе могут с двух лет летать. Можно вдвоем со взрослым, можно одному.
Откуда такая тяга к полетам?
Сына и я, и мама в свое время куда только ни пихали… Пытались, как и все родители, найти то, что ему понравится. Нигде не нравилось, а аэротрубу оценил. Сначала мы несколько месяцев с ним по приколу летали, а потом уже инструктор сказал, что Добрыне надо профессионально этим заниматься. У него все получается. И сын мне стал говорить, что вообще бы из трубы не вылезал. Последние полгода не получалось заниматься: и пандемия все-таки – все было закрыто. А потом, когда центр открылся, деньги тупо закончились, проекты же все встали в карантин. Сейчас работа пошла, будем продолжать летать.
Какие-то увлечения у него еще есть?
Нет, он на продленку ходит, там и музыка, и шахматы… Для общего развития достаточно.
В каком-то интервью промелькнуло, что некоторые решения тобой принимались на волне эмоций. Ты больше эмоциональный или прагматично-расчетливый?
Ой, вот тут 50х50. Где-то эмоции берут верх, а где-то – холодный расчет. Опять же – ребенок меня учит не рубить с плеча… Помнишь, правило “20 секунд”? Когда можно что-то сгоряча сделать, не подумав? Поэтому я стараюсь, конечно, этому следовать. По сути, во мне больше эмоций. Но последние несколько лет пытаюсь более осознанно принимать решения. Не всегда это получается.
У человека, наверное, должна быть зависимость, раньше – от бога, а сейчас — от сериалов. От чего зависим ты?
А это ты откуда взяла?
Да тоже в одном из интервью ты сказал, я запомнила.
Я такое говорил в интервью? Блин, прикольная фраза… (смеется) Я зависим от любимых людей, от работы. Вот тебе как раз и эмоции, и прагматизм, два в одном.
У каждого человека есть страхи. Чего боишься ты?
Высоты, хотя раньше этого страха не было. Это, если говорить про эмоциональные вещи… А так, я уже через столько всего прошел, что меня практически ничем не испугать. Понимаю, что если есть какие-то трудности и проблемы, то все решается, все можно поправить, все можно изменить.
Ты не устал от актерства?
Как тебе сказать… есть немножко. Но я устал скорее от однотипности проектов. У нас же как было? После середины 80-х пошли бандиты, дальше – менты, врачи, и все это поддостало слегка. Поддостала одинаковость сценариев, где ты просто вынужден зарабатывать деньги, чтобы жить. Знаешь, я такие тексты попросту не читаю. Присылают какую-нибудь двухсерийку, и я в нее не вникаю, вот честно. И режиссерам говорю, ну что я буду это читать? Сначала все плохо, потом все хорошо, правильно? И о любви, конечно. Не надо в этом всем из себя что-то вытаскивать, играть. Это своего рода штамповка, идет-идет-идет… ничего интересного. Но среди этого количества всегда встречается что-то, на что хочется соглашаться.
В профессии сложно не выгореть?
Ты знаешь, сложно не превратиться в человека, который делает что-то только за деньги. Это, кстати, возвращаясь к разговору про одинаковость сценариев… Как не выгореть? Делать перерывы, по возможности. Очень сильно помогают нестандартные проекты, исторические, например. Ну, и любовь к профессии обязательно должна присутствовать.
Сам ничего не хочешь снять?
Хочу, но я уже 21 год в кино… понимаю, как все устроено, но есть же и тонкости режиссуры, написания сценариев. Я считаю, для того, чтобы что-то хорошее снять, нужно профильное образование. Лишь бы как я снимать не хочу. Не хочу подвергать свое имя негативному обсуждению. Поэтому зачем…? Чтобы это кино стало одним из тех, которые не запоминаются?
Ты всегда живешь по правилам?
Я стараюсь, конечно, так жить, но не всегда получается. Точнее, очень часто не получается. Но, по крайней мере, никто не может сказать про меня, что я какое-то говно или балабол… Я бываю резким.. и, как правило, я такой, ты тоже это знаешь. Но я не подлый. Нет этого во мне.
К религии как относишься?
Знаешь, как говорят? В 15-17 лет мы знаем все, а в 40 не знаем вообще ничего… Безусловно, я хожу в церковь. Я – верующий человек, я верю… Но, я – не ортодокс. Я считаю, что всем надо во что-то верить. Иногда мне кажется, что вера помогает. Иногда я думаю, что это помогает. Иногда это не помогает вообще. Кто-то верит в Христа в силу того, что его крестили или он сам к этому пришел. Кто-то – во Вселенную. Кто-то – в космос. Кто-то во что-то другое… Кто-то верит даже в атеизм, понимаешь? Человеку без веры никак нельзя. И вера в атеизм – это тоже своеобразная вера в Бога… вера в то, что его нет.
А Добрыня?
Он, наверное, пока не понимает, что это такое. Знает, что есть дядя Бог. Мы когда в церковь с ним идем, я говорю: “Давай к дяде Богу зайдем”? Постоим там немножко… Добрынька свечки может поставить… но все это для него еще эфемерные понятия.
Какие качества ценишь в людях?
Самое главное – это честность. Под этим словом подразумевается многое, но важно, чтобы все было искренне. Поэтому, если человек честен по отношению к тебе, никогда не возникнет никаких вопросов.
В пяти словах можешь описать, что для тебя “дом”?
Это – внимание, забота, простота, любовь, тепло. Все это обязательно должно быть взаимным, если ты в этом доме находишься с кем-то. Если ты живешь один, то дом – это, наверное, уют?
Фото: Марина Черпинская, Павел Шелковников
Беседовала: Татьяна Абовян