Помните тот самый школьный учебник истории Древнего мира? Мы как раз учились по нему, когда мне в руки попал «Спартак» Джованьоли. Что было, что было! Кумулятивный эффект и взрыв эмоций от этих двух захватывающих книг.
Тогда мне было глубоко наплевать на условности классицизма в романе Джованьоли, на исторический фон времени его создания, на то, что «Спартак», как минимум, наполовину книжка не о Древнем Риме, а о современной автору Италии. Спартак, тот самый, которого я знал еще по совсем детской книжке Василия Яна, он завладел мною надолго.
Позже я вырос, такое случается (хотя и не со всеми). И даже чиркнул рецензию на свой сайт. Сейчас перечитал «Спартака», ту рецензию, и что-то неловко стало за пару шпилек в адрес книжки и автора. Нельзя так про свою первую (или одну из первых) любовь. Всё равно книжка еще щекочет, еще будит, и вспоминается всё то, что пережито с ней раз эдак за шесть-семь перечитываний.
Что нужно мальчишкам? Безупречный герой. Что-что, а этого добра литература классицизма вывалить способна много. Причем Спартак вообще один из лучших. Он, что особенно приятно мальчишке, не променял своё дело, своих товарищей на бабу. Презрел домашний уют. Вот Эномай слабее оказался на женщин и погиб бестолково.
А еще Спартак рубит мечом как мельница крыльями. Описание финальной битвы я принимал за чистую монету (как вообще всё в книжке). Один Спартак против 700-800 римлян, да еще окруженный несколькими сотнями поверженных врагов! Какой там супермен, человек-паук и прочая супергеройская мелочь в трусах и колготках. Вот у нашего поколения были герои так герои.
Описания битв, сражений зачитывались и перечитывались. Пир духа, ода воинственности и героике. Пластилиновые солдатики на столе старательно воспроизводили тактические эпизоды спартаковских сражений. И что интересно, у меня Спартак всегда выигрывал. А книжку я перечитывал с чувством, похожим, на ожидания мальчишек 1930-х, пересматривающих «Чапаева»: вдруг вот сейчас всё-таки выплывет.
«Спартак» обеспечил мне первое знакомство со множеством других персонажей последнего века римской республики. Именно отсюда я впервые узнал о Марии и Сулле, услышал имена Катилины и Цицерона, с пятого-шестого раза приметил Катона и Кассия. Красс вообще стал родным (хотя и мерзким) человеком. Разве что Цезаря знал раньше.
Оценки, данные Джованьоли, его романтическая версия событий – это первое, самое сильное впечатление о римской истории. Понятно, что на деле всё было немножко (множко) не так. Тяжело было позже принимать версии профессиональных историков. А уж если они замахивались на святую фигуру вождя гладиаторов, то тут внутреннее сопротивление вырастало на порядок!
Геройская, талантливо и горячо написанная, пусть немножко надуманная история восстания Спартака способна навсегда привить любовь к Древнему Риму, к романтике легионов, гладиусов, центурионов и так далее. За одно это «Спартака» следует зачислить в ранг всемирной классики, обязательной к ознакомлению молодежи. А то пичкают ее Тургеневым да Шекспиром, а такие жемчужины проходят мимо многих.
