Иду я как-то из института с Иринкой, своей подружкой, той самой, с которой я на велосипедах ездила. До дома у нас с ней полдороги маршрут общий. Идем и всю дорогу хи-хи да ха-ха. И так нам хорошо, что мы еще на развилке постояли минут сорок, и заметила я, что невдалеке какая- то темная фигура околачивается. Рассталась я с подружкой, косо проследила за нашим преследователем и успокоилась-этого друга я знаю, с нами учится на соседнем курсе. Иду. Темно. Фонари за спиной делают мою тень ростом с Гулливера. Смотрю, рядом вторая тень появилась. Нагоняет меня она и вежливо интересуется:
-Так поздно занятия кончаются?
-Как и у вас, грешных,-отвечаю парню, который смог дождаться конца нашего с Иринкой разговора.
А он будто мысли мои прочитал:
-Я уж думал, ты с подружкой всю ночь простоишь.
-Не с тобой же стоять,-покосилась я на него.
А он ухмыльнулся и говорит:
-Я не кусаюсь. Можно и со мной...
Проводил он меня до подъезда, и мы расстались. В институте через неделю был дан бал в честь восьмого марта. Сдвинули мы с девчонками столы вместе и подсели к нам мальчики с соседнего курса. И рядом со мной оказался тот ночной юноша. Он ненавязчиво попадался на глаза во все будни, иногда пропадая по неделям, иной раз день за днем сопровождая меня до дома. Так продолжалось полгода, пока на каком-то вечере я не поинтересовалась, куда он пропадает. Женька заулыбался и галантно объяснил:
-Я временами хожу на работу в ночную и вечернюю смену.
И только. Я была разочарована. Никакой фантастики. Хотя чего мне надо? В этот раз Женька попросил мой телефон, и пока я думала, Валентина решила мне помочь и назвала номер. Так у нас произошло постепенное слияние мальчишника и девичника. Мы собирались на вечеринки или у Алика, Женькиного друга, или у Валентины, моей подружки. Мальчики собирали стол, готовили программу вечера, иногда прося помочь материально, и мы наслаждались их вниманием, не особо дорожа их обществом. А чего дорожить. Почти весь факультет был забит парнями, девчонки учились только на экономическом курсе. И к нам подходили только мальчики с нашего факультета. Другие парни, с улицы, как-то не удерживались. Прошел год, когда Женя, после вечернего сопровождения меня домой, закапризничал и сказал, что хочет чаю. Я не знала, что делать. Дома он у нас ни разу не был, сейчас родители спят, стану бренчать на кухне чашками, разбужу папу..А Женя никак не уговаривается. В общем, напоила чаем, на следующее утро выслушала папин выговор и Женьке сказала, что поить и кормить его буду только днем, пусть не обижается. Но случая все не представлялось. Прошло полтора года, пока на этот раз уже Женя привел меня к себе и познакомил с родителями. Наши отношения стали налаживаться более тесно. Нас стали воспринимать, как сложившуюся пару. А я все сомневалась. Женя стал настаивать на регистрации. Папа сказал, пока не принесешь диплом- никакой свадьбы. До диплома оставалось девять месяцев, когда Женя стал требовать подать заявление в ЗАГС. И я пошла у него на поводу. Папа был страшно недоволен, и на регистрации его не было, хотя присутствовать на свадьбе мама его уговорила. Теперь Женька всегда говорит, что диплом защищала Юлька, потому что, когда я стояла на защите диплома перед чертежами, у меня было семь месяцев беременности. Так что это утверждение не лишено смысла. Может, и пятерку при защите она получила?
Вскоре, путем хитроумных комбинаций, мы въехали в двухкомнатную малогабаритку, и шестимесячная Юлька получила собственную комнату. Нам так нравилась наша квартира, ведь это была первая собственность, которую мы имели. Я быстро убедилась, что дорогой любимый муж тщательностью работы не отличается. Если он делал вешалку, то прикручивал ее четырьмя пятисантиметровыми шурупами за каждый конец, так что в глаза бросались шурупы, а не вешалка. Если красил, то поверхность после покраски напоминала гармошку-краска накладывалась щедро, от души. А ручку для двери он приспособил такую же, которые были на дверях магазинов, и найти ее можно было в любую темень при любом состоянии сознания.
Я стала приспосабливаться. Перед побелкой Женя накладывал щедрыми мазками мел на стенку, а
я, после просушки, уже аккуратно белила колером в несколько слоев, макая кисть в тазик, который таскал за мной следом муж. Так же была положена плитка на кухне и в санузле, и Женя смог замешивать цемент и подавать мне плитку для наклейки. Правда, он перед этим полностью сменил сантехнику, некоторые трубы и большую громадную ванну. Но, в конце концов, должен же мужчина хоть что-то делать дома. Пусть хоть это, если на большее не способен.
Но вообще-то я очень люблю шить и вышивать, а не ремонтом заниматься.У моей мамы была швейная
машинка "Волга". Мама ее никогда от меня не прятала и разрешала шить, когда у нас в школе было домоводство. Я, как королева, единственная в классе сидела за электромашинкой. Но умела не столько кроить и вычислять формулы для выкроек, сколько обращаться с машинкой. Что не прибавляло мне хороших оценок. Потом, когда я стала учиться в УПИ, мне пригодилось умение нажимать на педаль. Мы с подружками сразу после зарплаты -все учились на вечернем отделении УПИ-забегали в магазин, и из весьма небогатого выбора тканей ухитрялись выбрать что-нибудь подходящее. И не боялись кроить из тканей любой стоимости.
Потом был момент, когда Валентина выходила замуж, и я шила для нее платье на первый день свадьбы, на второй, и самой себе тоже, потратив на все четыре дня. Причем на свадебном платье
рукава были гофре, на платье на второй день полагалась пелерина, а на моем платье, которое мама вызвалась погладить, прожгли дыру по рельефу утюга, так как шерсть была искусственной.
Мама чуть не плакала. Но я сделала на сожженом месте кокетку, и платье стало еще интересней,
чем до аварии.
Но вот мой муж это шитье органически не переносил, как и моя дочь впоследствии. Они не понимают до сих пор, как можно весь день возиться с тряпками, без конца мерить, пороть,
резать, утюжить и вертеться у зеркала. А мусора от этого действа-нитки, сломанные иголки и обрезки тряпочек...
Женя увлекался совсем другим делом-настоящим мужским: читал журнал "Катера и яхты" , мечтал
о собственной лодке, поглощал фантастику тоннами и зачитывался Пикулем. Этого Пикуля у нас-
четверть книжного шкафа. Одно время он пытался построить плот, но благие намерения тем и кончились. Для меня важнее оказались полки на кухне. Я сама строгала доски на машинке, лачила,
украшала рисунком и намечала отверстия для шурупов. Потом брала дрель и кричала, что сил нет
у меня дырки сверлить, и не хочет ли мой обожаемый муж сбросить пару грамм жира. После чего
Женька с угрюмым видом-эти бабские заскоки-брал дрель, одевал резиновые рукавицы и показывал
мужскую силу. Ну, а уж раз отверстия есть, то за одним и шурупы приходилось закручивать и вешать этот неизвестно зачем ненавистный ящик.
И что бы я без него делала? Без мужа, разумеется. Ведь для чего-то его природа выдумала.
Но что мне в Женьке всегда нравилось, так это то, что даже серьезные вещи он переводил на язык юмора. Как-то раз он меня несколько дней просил ему носки заштопать. А я штопать и чинить вещи страшно не люблю. На пятый день он протягивает мне носок и говорит:
-У меня не только пальцы, а даже пятка вываливается.
После одного ужина, когда я гордо неделю кормила свою семью помидорами, Женька встал из-за стола и смиренно констатировал сей факт:
-Я, вообще-то, не мечтал превратиться в жвачное животное. Для сена у меня зубы не приспособлены.
Так что, обычно, все разногласия у нас решаются с помощью стрел сатиры, и до тяжелой артиллерии дело доходит весьма редко.
Если вам понравился наш рассказ или статья, поблагодарите авторов. Деньги копятся на покупку трактора в деревню Казинка для расчистки дороги.
4276 6600 2120 9523 благотворительный взнос.
Evgeny Ivanov
Как сделать жизнь счастливой (Наш дом, или счастье на звериной морде) 1
Мой папа самых строгих правил (наш дом, или счастье на звериной морде) 2
Дружеский канал Хомо Сапиенс