Мары. Был в советское время центр по проверке уровня боеготовности полков ВВС. Части перелетали в Мары и над пустыней скрещивали мечи с тамошним полком. Самое интересное там было: уничтожение летающих воздушных мишеней и воздушные бои. Но проверяли по всем видам боевой подготовки, днём и ночью, в любых метеоусловиях. Ладно, ладно — не в любых! Только в тех, к которым пилоты имели допуски. А в ГСВГ допуски были крутые!
…Наступило время показать полку выучку пилотов в атаках наземных целей. У меня третье звено второй эскадрильи. Тут уж деваться некуда, именно вторая должна отработать в этом виде боевого применения. Известно, что для истребителей это дело — непрофильное, а потому летали для поддержки «штанов» в основном. Так у нас назывались полёты, которые имели целью поддержать навыки на приемлемом для боеготовности уровне.
В моём звене двое старлеев, которые недавно получили «первый класс», всего за три года. Счастливчики! (Думаю, что большинство пилотов подумали то же самое.) Они первый раз в Марах, рвутся в бой и накрутили на кителях дырки для орденов. Старший лётчик - парень степенный, калач тёртый. Мы с ним давно знакомы, служили в одной эскадрилье на Дальнем Востоке. Он старше меня по выпуску и давно уже знает, что за Мары орденов не дают, а лишиться профессии можно запросто за какой-нибудь невольный «косяк». Когда ему надоедает слышать, как молодые гребут копытами, он начинает их урезонивать, охлаждая их пыл всякими «страшными» историями. Но всё это — пустые хлопоты.
Сам я второй раз в этом центре проверки боевой готовности истребительных частей. Правда, первый раз я почти не летал, потому что прибыл по замене из ДВО, не имея подготовки к групповым воздушным боям. Но атмосферой проникся. А потому безмолвно поддерживал старшего лётчика. Да и старлеи за несколько месяцев звеньевых полётов перед проверкой не заработали у меня безусловного доверия. Слишком уж быстро их испекли, много было сырых мест. За эти месяцы я получил допуск к групповым воздушным боям, но командиры решили не использовать моё звено на проверке по этому виду подготовки. Полк был лидерный, все пилоты на момент кара-кумской кампании имели «первый класс». Так что, на бои надо было объявлять конкурс из желающих. Мои старлеи были в пролёте, завидовали своим однокашникам, которым повезло. Но наземный полигон — это наше!
Нас вывезли на полигон ознакомиться с мишенной обстановкой. Вертолёт сделал пару кругов над мишенным полем и вернул нас на базу. Погода стояла отвратительная. Горизонт не просматривался, видимость была плохая из-за пыльной бури. Мишени… Они были еле различимы даже с вертолёта! Как же их найти на наших скоростях!? Прогноз был неутешительный: видимость будет минимальной.
Задача звену была простая: выйти в район на малой высоте, распуститься и поочерёдно отстреляться по мишени, которую назовёт руководитель стрельб. Для меня главная сложность была в том, что мишеней не будет видно пока не развернёшься на боевой курс. В точку роспуска я их выведу, в этом я не сомневался. А как они потом найдут свою мишень? Но моих старлеев это не беспокоило. Они нетерпеливо ждали когда я им расскажу схему вылета. Я обложился картой, калькой, аэроснимками, линейками и рассчитывал маневр. Нашёл место, мимо которого пролететь было трудно. Это была плотина водохранилища. Я ещё с вертолёта приметил, что она точно указывает на мишенное поле. Траверз этой плотины я взял за точку роспуска и начала моего маневра атаки. Моих орлов процесс расчёта не интересовал. Их однокашники из соседней эскадрильи уже пошли в волейбол играть, им не терпелось присоединиться к ним. Моя скрупулёзность их раздражала, только старший лётчик молча следил за рождением схемы полёта.
Наконец, расчёт перерисован в тетради, схема полёта отработана на тренаже «пеший по-лётному». И старлеи ринулись на волейбольную площадку. Я был раздосадован. Цифры они, конечно, выучили, маневр им по плечу, но запасных вариантов по поиску мишени они не собирались искать.
На следующий день видимость стала ещё хуже, но начальство полёты не отменило.
Я точно вывел звено в точку роспуска. Плотина была на месте, а мишенного поля видно не было. Я был готов к такому варианту. Дал команду на роспуск и начал боевой разворот в сторону полигона. Надо строго держать режим полёта, тогда точно выйду на боевой курс. На землю смотрю мало, там — мгла, всё сливается. Всё внимание приборам. Набрал высоту, разворачиваюсь на боевой курс. Мишеней не видно. Перевожу машину на пикирование, верю в свои расчёты. Мишеней не видно. Пора руководителю доложить об атаке, а мишени не просматриваются. Высота неумолимо уменьшается. Что-то мелькнуло знакомое на земле. Докладываю, что вижу цель. Руководитель назначает мне мишень. Но время уже вышло. Доворачиваюсь на ближайшую и пускаю ракету. Энергично ухожу с полигона: где-то сзади мои орлы греют пальцами боевые кнопки, надо тикать.
На аэродроме после заруливания лётчики подходят ко мне с докладами. Все отстрелялись благополучно. Но вид у них ошарашенный. Меня это не удивляет. Воздушная обстановка была очень сложной, много самолётов в воздухе, крутить головой надо непрерывно. Да и видимость напрягала. Все отстрелялись, все на земле, а на душе кошки скребут: что там будет на разборе полётов?
Разбор полётов. Напряжённо жду когда дойдёт очередь до эпизода с вылетом моего звена. И с удивлением слышу, что проверяющему понравился «звёздный налёт» звена Федоренко. Оборачиваюсь к своим асам ракетных ударов с немым вопросом во взоре. Но они предано пожирают глазами начальника за трибуной, избегая встречаться со мной взглядом. Ладно…
Дожидаюсь окончания мероприятия, отвожу своё звено подальше от возбуждённой разбором толпы и отрываюсь на них по полной. Старший лётчик молча слушает мой разнос. Я, конечно, и сам не идеал. Отстрелялся не по той мишени, которую мне назначил руководитель стрельб. Но - в нужном ряду! Об этом я своим пилотам не говорю. А они даже боевой курс не смогли выдержать — искали мишени , ходили зигзагом… А ведь интервал между самолётами был 10 секунд! Могли и столкнуться! Но старлеям всё - по барабану! Они меня пытаются успокоить, мол, командир, нас же похвалили! Радуйся! Объясняю пилотам, что «первоклассник» не может надеяться на некомпетентного проверяющего, надо точно выполнять полётное задание. Чего они сделать не смогли.
Пар-то я себе выпустил, но ребята были толстокожие, они отошли от меня, недоуменно пожимая плечами. Я понял, что значок «первого класса» они ещё не заслужили. Но он у них уже был.
- Хлебнёшь ты с ними, - негромко сказал старший лётчик, провожая ведомых взглядом. Они оперялись на его глазах после училища, он их хорошо узнал. Теперь он убывал в Союз по замене, а я оставался с ними.
Как он оказался прав, мой молчаливый ведущий второй пары!