Вечерело. Крест оконной рамы оделся в тонкое кружево изморози. Через незамерзшие середки стеклянных квадратов в детскую заползали куски сиреневого неба. Интересно, как там на улице? Наверное, морозец кусает прохожих за щеки и красит ресницы белым. Люди спешат домой, шевелят закоченевшими пальцами в одеревеневших ботинках. Несут колючие ветки, располневшие сумки и последнюю надежду — как будто за эти несколько часов до боя курантов можно успеть что-то доделать, изменить, исправить.
Игорек высунул ногу из-под одеяла, и стало не так жарко. Развернутая к стене настольная лампа вычерчивала на обоях лунный туннель, в котором поочередно появлялись то заяц, то голубь, то собака. Эти фигуры из театра теней получались у Игорька лучше всего, и если бы дедушка сейчас был рядом, он точно оценил бы успехи внука, который не переставал тренироваться вот уже почти сорок дней.
Игорек не ходил в школу, потому что был еще маленький, и не ходил в детский сад, потому что часто болел. Мама говорила, это оттого, что он тяжело переживает смерть деда, а папа говорил, что у Игорька просто слабое здоровье и его нужно отдать в какую-нибудь секцию — например на плавание или в спортивную гимнастику. В ответ мама обязательно меняла плавание и гимнастику на драмкружок и пение, а папа злился. Когда же на кухне начинались крики и звон посуды, Игорек просто укрывался с головой, крепко зажмуривался и куда-то проваливался.
Дышать под толстым слоем пуха было трудно, но зато перед глазами мелькали красные и золотые шары. Почти как праздничный салют. Игорек-снегирек, Игорек-снегирек... Мальчик перекатывал во рту дедушкину гладкую приговорку, и пережидать страшное становилось легче.
— Паш, он опять весь красный и горячий! — мама высвободила Игорька из теплого плена и тягучего забытья. Худая высокая женщина в бугристой косынке приложила ко лбу сына пахнущую вареной морковкой ладонь.
— Ну как так! — папа схватился за голову и рухнул на стул возле кровати. — Я думал, хоть Новый год будет нормальным… Елку вместе нарядим… — полноватое лицо крупного мужчины выдавало смесь отчаяния и раздражения.
Игорек зевнул. Он хотел сказать папе, что не прочь помочь с шариками и серебристым дождиком, но в горле отчего-то застрял сухой противный ком.
— Какая ему елка, Паша! Ты что не видишь, у него температура! — сдавленно процедила мама и поправила выскочившую из-под платка любопытную папильотку. Потом взяла флакон с прикроватного столика, открутила липкую крышку и дала сыну приторно-сладкой розовой жидкости.
— Да зачем от кашля-то, Надя! Ты вообще…
— О господи, утка! — мама прервала папу на полуслове и выбежала из комнаты.
Детская тут же заполнилась медово-чесночным ароматом праздника.
Это будет первый Новый год без деда.
— И иди займись этой дурацкой елкой! — донеслось уже из кухни. — Иголки по всей квартире…
Папа молча поднялся и исчез в коридоре.
Игорек поежился и снова натянул одеяло до подбородка. В окошко легонько постучали. Мальчик приподнялся на кровати и всмотрелся в узоры на стекле. Никого. Игорек-снегирек, Игорек-снегирек. Клац-клац, чивырк-чивырк. Игорек выскользнул из постели и, ступая по кусучему холодному полу, медленно подошел к окну.
Клац-клац, чивырк-чивырк — на карнизе сидел снегирь в красной шубке с пепельными рукавами и вертел черношапочной головкой. Игорек приложил ладонь к стеклу. Зырк-зырк — маленький гость сверлил мальчика темно-синими глазами-бусинами.
— Эй… — прошептал мальчик, но снегирь перескочил на самый краешек карниза и через миг улетел.
По небу расплывались фиолетовые чернила. Вдруг — знакомая дубленка и ушанка! Сгорбленный мужчина со старенькой холщовой сумкой спешил по дорожке через двор к проспекту. Внезапно он обернулся, посмотрел прямо в окно тридцать первой квартиры. И помахал Игорьку.
— Деда? — еле слышно проговорил мальчик и кинулся к двери. Резко остановился и — снова к окну. Размытый силуэт постепенно удалялся.
В ушах застучало. Игорек метнулся из детской и спрятался в темном углу коридора, откуда хорошо просматривались все комнаты.
В зале моргал телевизор. С экрана красивая тетя с нежным голосом пела что-то про зиму в городах и селах. Папа сидел на полу в куче проводов и проверял гирлянды. Тонкие змеи смиренно висели на его руках и светились проглоченными лампочками. Кое-где не горело.
Игорек повернул голову в сторону кухни — мама сидела полубоком, резала свеклу и что-то горячо говорила в телефонную трубку, время от времени жестикулируя красными пальцами.
Стараясь дышать как можно реже, Игорек подкрался к гардеробу, взобрался на обувную тумбу и снял с крючка, прибитого ниже других, клетчатое пальто. Гладкая подкладка приятно холодила голые руки. Надо торопиться! Настырный шарф был против замысла Игорька и никак не хотел сниматься. Сейчас-сейчас. Мальчик стиснул зубы и сильно дернул. Шарф громко хрустнул. Игорек зажмурился, ожидая неминуемой расправы, но ничего не произошло.
Тогда он открыл глаза, взял шапку с большим красным помпоном, надел валенки. Теперь открыть дверь. Вот так, тихо, два поворота замка налево — это Игорек выучил наизусть. Один щелчок, тише-тише, медленнее, второй щелчок. Выдох. Все хорошо, не услышали.
Игорек бесшумно вышел в подъезд и прикрыл за собой дверь. Он спустился в первоэтажную тьму, нажал на кнопку под горящей красной ягодой домофона и оказался на улице.
Недом встретил мальчика почти забытой свежестью и снежинками, играющими в догонялки. Легкий ветерок лизнул его в нос и пощекотал за пазухой. Хорошо, что окна кухни и зала выходили на другую сторону.
Игорек быстро дошагал до двух кирпичных пятиэтажек, где кончался двор.
Куда же мог пойти дед? Конечно, в «Океан»! Каждый год в канун праздника они с ним обязательно шли в рыбный магазин и покупали баночки с черными блестящими бисеринами. Это ведь совсем недалеко: перебежать через улицу, пройти по скверу, повернуть на проспект — и вот они, огромные осетры на панорамных окнах, вечно хлещущие друг друга рассеченными хвостами!
Би-жух, би-жух! Машины со страшным ревом проносились мимо. Сначала налево, потом направо — Игорек дождался момента обнадеживающего беззвучия и бросился через серую ленту. Нужно-то всего семь шагов — и он уже на спасительном снежном бруствере обочины. Но тут Игорька остановил рвущий барабанные перепонки визг колес. Мальчик закрыл лицо руками и сжался.
— Ты че творишь, гад? — заорали из машины. Игорек отвел руки от лица и в ослепляющем свете фар увидел злобное лицо великана в квадратной рыжей шапке. — А ну кыш отсюда!
Игорек-снегирек, Игорек-снегирек. В животе распрямилась скрученная пружина, и мальчик понесся что есть сил к скверу. Он совсем не заметил, как мороз стал сильнее пощипывать щеки и нос, но зато увидел впереди знакомые ветки, скамейки и фонари.
По вытоптанной дорожке маленького парка плелась девочка в короткой шубе и несла голубого кролика с длиннющими ушами. На его плюшевой груди мигало красное пластмассовое сердечко.
Пух, пых, ти-ли-ли-ли, с но-вым-го-дом! С но-вым-го-дом! Игорек встал как вкопанный и завороженно следил за говорящей игрушкой.
— Нравится? — спросила девочка, поравнявшись с ним.
— Угу, — промычал Игорек, не сводя глаз с алого огонька.
— Это Витьке подарок.
— А у меня деда Витя…
Из-за мохнатых елей вышла, раскачиваясь как утка, круглая бабушка в толстой серой шали.
— Вот ты где, коза! — женщина крепко обняла девочку. — Ты зачем убежала от меня?
— Ну ба! — малышка вырвалась и деловито подбоченилась. — Никуда я не убежала! Вот же я!
Старушка поправила девочке белый капор, вытерла нос и посмотрела на часы.
— Святые угодники, обещали же Вите к восьми!
— Ба, а у мальчика дедушка тоже Витя!
Женщина наконец увидела Игорька.
— А где твои родители, мальчик?
— Дома... — ответил Игорек и попятился.
— А куда же ты тогда один идешь? — строго спросила она.
— К дедушке! — громко ответил Игорек скорее самому себе, чем собеседницам и тут же пулей бросился к проспекту.
Широкая улица кишела народом. Люди толкались, извинялись и на ноги наступающим натянуто отвечали: «С наступающим!». Дорожные столбы, увитые взбесившимися гирляндами, подкрашивали тротуар бледно-оранжевым. Снег хрустел и нежно искрился.
Вскоре показалась знакомая красно-коричневая крыша, остроносые шипастые осетры хлестнули друг друга хвостами, и вокруг них, по периметру большого окна, забегали желтые огоньки. Игорек пошевелил в валенках пальцами и с жаром выдохнул на сжатый в варежке кулак.
У входа в рыбный раскинулся елочный базар. Человек в той самой дубленке и с холщовой сумкой стоял напротив лысоватой хвойной дылды. В надежде наконец избавиться от кособокой елки, продавец схватил уродину за верхушку и закрутил ее перед покупателем, словно девицу в танце.
Игорек дождался, когда светофор откроет зеленый глаз, и ступил на проезжую часть. Мальчика, будто потерянное суденышко, подхватило потоком пешеходов.
— Деда! — закричал Игорек, оказавшись на твердой земле магазинной площади.
Мужчина в дубленке обернулся. Навстречу ему кинулся пятилетний паренек в дутой курточке и модных ботинках с полосками. Дедушка вернул деревце продавцу и сгреб мальчика в охапку. Следом к ним подошла раскрасневшаяся пара взрослых, и вскоре всю семью проглотили крутящиеся двери гастронома.
Вью-ю-ю-ить, бах! Искры фейерверка вспорхнули в небо, как испуганные голуби. Когда золотой шар окончательно рассыпался, Игорьку стало грустно. Он хотел заплакать, но не получилось. Внутри все сковало льдом.
Игорек-снегирек, Игорек-снегирек. Людей на площади становилось все меньше. Мальчик уселся на заснеженную лавочку и принялся считать снующие туда-сюда машины. Мимо порскнула красногрудая птичка. Игорек вспомнил о маме и папе, жареной утке и их маленькой ненаряженной елочке. Надо скорее бежать домой!
Он снова переплыл проспект, повернул налево и помчался по залитому оранжевым снегу обратно в парк. Ветер злился и отвешивал ему снежные пощечины. Хотелось кричать, но оставалось совсем немного. Вот уже знакомые темные деревья, осталось только преодолеть серую узкую ленту дороги и — дом!
Игорек очнулся на знакомой вытоптанной дорожке и остановился. В просвете деревьев на него надвигалось черное существо.
Игорек рванул в сугроб и спрятался за большой старой елью. Земля дышала холодом.
Лохматая собака прошла мимо.
Игорек оперся головой о ствол и закрыл глаза. Надо домой! Но он очень устал. Да, конечно... Сейчас он пойдет... только посидит и отдохнет... Да, да... Осталось совсем чуть-чуть...
Снежинки устали играть в догонялки и теперь медленно падали на землю. Стало красиво и тихо.
Игорек поднялся и пошел к дороге. Она казалась такой пустынной. Ни людей, ни машин. Одни лишь фонари, столбы, и дома, дома, дома — высокие и низкие, толстые и худые. Улица, словно в безумном хороводе, закружилась вокруг него.
И тут Игорек заметил, что с противоположной стороны улицы к дороге кто-то подошел. Дедушка! Не какого-нибудь другого мальчика похожий дедушка, а его, родной! Настоящий! И всего-то надо — перебежать дорогу, и они снова будут вместе.
Игорек хотел сделать первый шаг, но почувствовал невыносимую тяжесть в ногах. Он сел на стылую землю и заплакал.
— Деда! — закричал Игорек сквозь слезы. — Почему ты ушел?
Седой старик молчал и не двигался.
— Забери меня! — мальчик приподнялся и протянул к деду руки.
Дед серьезно посмотрел на Игорька и замотал белой головой.
— Но почему? — громче прежнего закричал Игорек.
— Не спеши, — тихо выдохнул дед и на последнем звуке растворился в порыве ветра.
Игорек осмотрелся. На километры вокруг ничего, кроме пустой дороги. По серой ленте на него неслась черная лохматая собака.
— Мама… — лишь успел прошептать Игорек и провалился куда-то вниз.
***
— Ну конечно, я вернулась! — громыхала круглая женщина в шали. — Я свою-то к сыну отвела… Думаю, вернусь... Все же он был один! Мало ли.... Иду, слышу стон из сугроба, ближе подхожу — а там помпон этот огромный! Я его сразу узнала.... Хорошо, вы тоже сразу нашлись, а то Новый год в милиции… сами знаете… не хватало еще...
— Мама! — Игорек сглотнул и облизал потрескавшиеся губы.
— Тише, тише, малыш, мы рядом, — папа закончил растирать его холодной жидкостью с резким запахом, и принялся одевать в чистое и теплое. Мама помогала папе и все время целовала Игорька в макушку.
— А оставайтесь с нами, Клавдия Петровна! — мама неожиданно кинулась к женщине и крепко сжала ее руки.
— Спасибо вам, Надя, но я к внучке пойду! — улыбнулась старушка. — В кои-то веки бывшая сноха отпустила ее к нам... Счастливого Нового года!
Мама с папой выключили верхний свет и вышли из детской проводить Клавдию Петровну.
В окно постучали. Игорек дотянулся в темноте до лампы и нажал на кнопку — снегирек! Клац-клац. Чивырк-чивырк. Зырк-зырк.
В прихожей скрипнуло, стукнуло, а потом и привычно дважды щелкнуло.
Игорек оглянулся. В полоске приоткрытой двери он увидел, как хрупкие мама и папа упали друг другу в объятия.
Забили куранты, где-то у соседей задзинькали бокалы, послышалось тройное «Ура!».
— С Новым годом, деда!
Игорек снова лег на подушку, устало улыбнулся и тут же провалился в сон. Снегирь же еще немного посидел на карнизе, посмотрел на тающие золотые звездочки салюта и — чивырк-чивырк — упорхнул!