Призрачное окно

Лето после школы я провела в деревне. Даже не лето, месяц. Потому что я окончила одиннадцатый класс и должна была ехать поступать. И надо сказать, что это было самое приятное лето. Работать меня никто не заставлял, все хотели, чтобы я как следует, впрок, отдохнула. Бабушка готовила всякие вкусности, грустно вздыхала, глядя на меня и ворчала себе под нос на кухне что-то вроде того, что отправляют ребёнка непонятно куда за тридевять земель.

Жила я в мансарде, целыми днями купалась, загорала и гуляла со сверстниками. В мансарду свою я поднималась уже поздно вечером, когда весь посёлок утихал и разбредался по домам. Окно мансарды выходило на огороды соседней улицы, отблески поздних летних закатов были долго видны на уже потемневшем небе, и я со своего диванчика любила наблюдать за ним. Когда совсем темнело, были хорошо видны звёзды, потому что соседние дома выходили на моё окошко глухими стенами и никакие огоньки не мешали разглядывать потемневшее небо. В окно мне часто было видно только одно светящееся окошко, которое чуть заслоняли ветви деревьев из соседней рощи. За ним я тоже часто наблюдала. Там были какие-то интересные портьеры, из-за которых окно казалось просто сияющим. Иногда на портьерах появлялся силуэт женщины. Она просто стояла у окна, и, хотя видно было плохо, по силуэту можно было определить, что она ещё молода. Несколько раз я просыпалась среди ночи и сквозь занавеску на моём окошке видела, что знакомый огонёк всё ещё горит.

Утром я благополучно забывала про светящееся окно и с головой окуналась в дневные хлопоты отдыхающей абитуриентки. Но в один из дней мы с Наташкой, тоже городской девочкой, забрели на соседнюю улицу, ту самую, которая была видна из моего окна. Её бабушка попросила отнести ведёрко смородины бабушке Семёновне, огород которой выходил прямо на наш дом. Мы легко её нашли, знакомая зелёная крыша была единственной на улице. Смородина была принята с благодарностью, Семёновна напоила нас чаем со свежими пирожками, и мы вышли за калитку. И вот тут , на выходе из калитки, я посмотрела направо, надеясь увидеть дом, окошко которого светило мне по ночам сквозь листву деревьев. Но никакого дома не было. Вот баня Семёновны, вот две трубы на ней, вот тут же должен быть дом. Но его нет. Дом Семёновны выходил прямо на рощу. Ошарашенная, я потащила Наташку в рощу, по дороге торопливо пытаясь объяснить ей , в чём дело, но она смотрела на меня изумлёнными глазами:

-Да ты что! Не было тут никогда никакого дома. Я к Семёновне часто хожу, они дружат с бабушкой. Её дом всегда был последний на улице.

Мы прошлись по роще, и только в одном месте наткнулись на практически истлевшие остатки деревянного фундамента, сквозь него уже давно проросли кустарники, а там, где когда-то стоял, видимо, сам дом, уже стояли высокие деревья. Наташка ничего не знала о том, что здесь когда-то было.

Вечером я завела об этом разговор с бабушкой. Она вздохнула, села за стол, помолчала и сказала.

-Грустная это история, хоть и совсем давно была. Я-то тогда ещё молодая была. Был там домик. Молодайка там жила. Вначале-то они втроём жили. Муж у неё, ребёночек маленький. Муж на заработки уехал, да и не вернулся. Уж не знаю, случилось чего, или бросил он их, только ждала она его сильно. Если не за работой, то всё у окна. А потом малыш у неё заболел. Металась она с ним по докторам, да на одну зарплату сильно не намечешься, в общем, умер у неё мальчонка. Похоронила она его, а через два дня и руки на себя наложила. Так на матице перед окном и повесилась. Потом вроде сестра её приезжала, дом продала на вывоз. Разобрали его и увезли, только фундамент и остался. А вы бы не ходили там, девчонки, плохое место-то. Неупокоенная она. Свечу-то за неё не поставить, а вот милостинку подать можно, чтоб помолились за Марину . Вот в город-то поедешь - да и подай. Глядишь - и простит её господь.

К себе я в этот вечер поднялась поздно. Боялась опять увидеть светящийся прямоугольник за ветвями деревьев. Но окошко не появилось. Не было его и в последующие ночи.