Автор: Олег Букач
В первый раз Иришка увидела носорога, когда бабушка повела её в зоопарк. Они долго ходили между вольерами с животными. Бабушка купила ей мороженое. Оно начало таять и потекло по Иркиным рукам. До локтей прямо! Она облизывала сладкие потёки и так увлеклась этим занятием, что даже не заметила, как они оказались возле большого загона.
У дальней от них стены стояло гигантское чудовище, порождённое причудливой природой Африки. А рядом с ним – точно такое же, только в десять раз уменьшенное. Мать с младенцем стояли возле кормушки и безразлично жевали полагавшуюся им, как законным эмигрантам, специальную еду.
Мамаша была циклопически огромна, вся покрытая чем–то, даже не похожим на кожу. Ноги, слишком короткие для такого большого тела, уверенно держались за землю. Хотя, нет, – не держались! Они придавливали землю так, что та даже не сопротивлялась. А глазки, маленькие, блёклые, не сразу даже были заметны на бесстрастном лице родительницы. Её непропорционально большую голову венчали стройные уши, будто сложенные из бумаги по законам оригами. Из–за этих–то ушей Иришка даже не сразу обратила внимание на то самое, что и дало название этому бронированному зверю. Рог величаво вздымался вверх и чуть назад. И будто бы для того, чтобы устрашить зрителя ещё больше, следом за ним торчал и второй, только поменьше.
Младенец, в точности повторивший прихотливое уродство своей мамаши, только вместо рога на мордочке были у него едва заметные пупырышки, вдруг посмотрел на Иришку с бабушкой. Мать, словно перехватившая взгляд своего несмышлёныша, даже не дожевав что–то, ринулась на людей. Добежав до решётки, остановилась, внимательно наблюдая за теми, кто мог, по её мнению, покуситься на её дитя.
– Это она свою дочку защищает. Затопчет любого, лишь бы ребёнка сберечь, – сказала бабушка и потащила Иришку прочь от вольера. Иришка не стала спрашивать, а почему «дочку», а не «сыночка». Бабушка ведь больше же знает!..
Они уходили от клетки, и девочка ещё долго оглядывалась, забыв даже о растаявшем мороженом, и всё не могла вспомнить: где такое она уже видела. Когда бабушка всё же заметила, что внучка вся перепачкалась, и начала оттирать её руки и мордашку носовым платком, слюнявя его кончик и ругая девочку за неопрятность, Иришка даже разулыбалась. Потому что вспомнила! Мама–носорожиха была как две капли воды похожа на Иришкину маму. Тогда девочка была ещё слишком мала, и объяснить это сходство, конечно же, не могла, но точно знала: похожи…
Мама Иришкина уже тогда занимала довольно большую часть пространства. И ноги такие же крепкие и короткие так же приминали землю. И глаза были столь же малы и неопределённы по цвету. Сверху, будто козырьком, они были прикрыты единой, монолитной бровью, перечёркивавшей всё лицо почти прямой линией.
Всё это и Иришка от матери унаследовала. И всю жизнь люто сражалась с «наследством». Когда выросла уже, то тщательно «выпалывала» свою монобровь, превращая её в две, прихотливо изогнутые. Глаза же пыталась увеличить посредством косметического карандаша и теней.
С ногами труднее всего было, их Иришка просто прятала под длинными подолами или брюками.
Мать Иришку никогда не ласкала, но и не наказывала тоже. Просто, если была довольна дочерью, чуть улыбалась, едва заметно кивала и говорила одно только слово: «Нормально…» Если же гневалась, то долго смотрела на дочь, да так выразительно, что лучше бы, наверное, избила до крови. Потом шумно вздыхала и опять говорила лишь одно слово: «Поняла?..»
И так она вела себя не только по отношению к дочери.
Когда Иришкин папа нашёл себе новый дом, к которому, в качестве бонуса, наверное, прилагалась ещё и новая жена, преследовать неверного супруга не стала. Бабушка ругала её за бездействие, она же только пожимала плечами и отвечала: «А чё? Нормально… Влюбился же…» Потом бабушка ещё долго что–то говорила. Мать только молчала и начинала либо уборку в доме, либо стирку.
Когда же папа, как порядочный человек, впервые прислал деньги для дочери, мать нашла его новый дом и, даже не переступив порога, когда отец распахнул перед нею двери, сказала: «Обойдёмся…» С этими словами она протянула бывшему мужу тоненькую пачечку денег и ушла.
Однако, когда уже умерла бабушка и новая жена отца позвонила матери, чтобы сказать, что отец неизлечимо болен, она взяла такси и привезла бывшего мужа к ним с Иришкой в дом. Ходила за ним до последнего.
Умирал отец долго и трудно. Но всякий раз, когда приходил в себя, спрашивал всё: «Не пришла?..» Он всё ждал, что его новая жена придёт и подержит его за руку. Мать, словно стыдясь своей неправды, опускала глаза в пол и отвечала: «Была… Только ты спал, и мы будить тебя не стали…» Отец всё понимал, но спрашивал: «Она рядом со мной сидела?..» Мать ещё больше конфузилась и даже, кажется, краснела: «Сидела… И за руку тебя держала… Ты даже улыбался во сне…» "Спасибо",– отец тогда отвечает и, благодарный, закрывает глаза.
А на кладбище, когда, вся в чёрном, бывшая новая жена отца подошла к матери и спросила, может, нужны деньги, потому как хоронить нынче – дорогое удовольствие, мать только повела в её сторону своими маленькими глазками и сказала: «Обойдёмся…»
Потом Иришка стала уже такая большая, что начала ходить на танцы. Мать не препятствовала, только тоже одевалась и шла вместе с дочерью. Уже на месте садилась на лавочку возле того ДК, где была в этот раз дискотека, и – ждала. Сколько нужно, столько и ждала, пока дочь не выходила на крыльцо. Если она оказывалась в компании, то мать к ней не подходила, а шла сзади и зорко следила, чтобы с её детёнышем ничего не случилось.
Когда к ним в дом пришёл Вадик, и Иришка сказала, что хочет выйти за него замуж, мать увела предполагаемого зятя на кухню и там, за плотно закрытой дверью, разразилось самой длинной в своей жизни речью:
– Ты, мальчик, береги её. Если только пальцем тронешь, я тебя… растопчу…
Потом, устав от длительности говорения, глубоко вздохнула и, может быть, в первый раз в своей жизни улыбнулась. Улыбка оказалась у неё удивительно тёплая и немножко детская. Так улыбалась она и говорила дальше:
– А на свадьбу я вам с Иркой квартиру её бабки подарю. Чтобы сразу был у вас дом свой…
… Но не подарила. Потому что вскоре Вадик угодил под грузовик на своём мотоцикле, когда на свидание к Иришке ехал, и сильно ударился позвоночником. Через полгода из больницы его вывезли в инвалидном кресле, сказав, что встать из него он сможет только в Германии, если, конечно, на операцию есть деньги.
Мать продала бабкину квартиру и повезла Вадика в Германию.
… Потому что очень хотела, чтобы он встал и повёл её дочь туда, где звучит «Марш Мендельсона», и чтобы на вопрос «Согласны ли вы..?», он непременно ответил «Да!», ибо знала, что дочь–то её уж точно ответит: «Согласна!..»
Дорогие друзья! Для автора очень важно ваше мнение о прочитанном – нажмите соответствующую кнопку.
Подписывайтесь на наш канал. Свои отзывы и предложения о сотрудничестве присылайте на: dnkor27@yandex.ru