Выйдя из соборной столовой, отец Александр опять пошел в храм. Сегодня к нему должен был подойти Евгений Алексеевич Иванов, много лет работавший уполномоченным Совета по делам религий по Петровской области, а сейчас возглавлявший кафедру в Петровском университете. Бывший уполномоченный всю жизнь был отчаянным правдоискателем, а с годами его все более занимал вопрос смысла жизни. С протоиереем Александром он мог говорить часами. Казалось бы, священник не мог сказать ему чего-то такого, что бы он, обладающий энциклопедическими знаниями, и сам не знал. Но он чувствовал потребность в этом общении, чувствовал потребность приходить в церковь уже не по служебной необходимости, а по зову своего сердца.
У самых дверей храма отец Александр увидел заплаканную молодую женщину, которая бросилась к нему, схватила за руку и стала просить помочь ей в ее беде. «Что же у вас случилось?» – спросил священник. Она, рыдая, рассказала, что у ее мужа было коммерческое предприятие, а сейчас оно внезапно разорилось, они и двое их маленьких детей остались без средств к существованию, другой работы он найти не может. Сама она никогда не работала. Муж в отчаянии уже неделю пьет, думает о самоубийстве, а вчера у него прозвучала мысль, что он боится оставлять ее и детей, таких неприспособленных к жизни в этом жестоком мире, и хочет сначала убить их, а потом себя, но что-то его останавливает…
Отца Александра очень впечатлила услышанная им история. Он сказал женщине, чтобы она и думать не смела о плохом.
– У вас есть где пожить несколько дней с детьми? – спросил он.
Оказалось, что есть тетка, с которой она, став богатой, прервала общение, но думает, что та примет ненадолго ее и детей.
– Ну, вот и хорошо, – сказал священник. – Вашему мужу нужно придти в себя, находиться с ним вместе пока опасно. А мы давай с тобой встанем на колени перед иконой Божией Матери и помолимся, чтобы Она помогла вашей семье. Тебя как зовут?
– Настя.
– А мужа и детей?
– Борис, Люба и Лиза.
– Ну, вот давай помолимся за болящего Бориса, Анастасию и младенцев Любовь и Елизавету.
Священник с женщиной встали на колени перед иконой, он молился, а она просто плакала рядом, слушая такие непривычные слова на одновременно знакомом и непонятном языке. Когда они поднялись, лицо отца Александра было мертвенно бледным, на лбу у него выступила испарина.
– Мне кажется, что все у вас устроится, – сказал он. – Но нужно не забывать Бога, благодарить Его, и Господь не оставит вашу семью.
… Через несколько дней эта женщина вновь подошла к отцу Александру со слезами благодарности. Когда они молились в храме, ее муж заснул, а проснулся смирившимся со своим новым положением. Он перестал пить, за два дня пришел в себя, с ужасом вспомнил о своих желаниях. А сегодня ему предложили работу. Конечно, больших денег у них уже не будет, но на жизнь им и их детям вполне хватит. Мужчина тоже стоял немного поодаль. Чувствовалось, что ему неловко. Священник подозвал его и сказал, чтобы они всегда благодарили Бога за то, что Он спас их и детей, чтобы пришли на исповедь. Эта семья стала ходить в собор. Богатство к ним уже никогда не вернулось, трудностей хватало, но чувство безысходности и страха навсегда ушло из их жизни.
… Только проводив плачущую женщину, отец Александр увидел стоявшую в храме девочку лет двенадцати с полными боли и отчаяния сухими глазами.
– Что у тебя случилось? – превозмогая боль в голове и сердце, спросил ее священник.
Она сказала, что ее мама тяжело больна, она лежит в больнице, а сегодня врачи сказали, что нужно готовиться к худшему.
– Давай помолимся за нее, – ласково сказал отец Александр. – Ты умеешь молиться?
– Нет.
– А ты крещеная?
– Не знаю, бабушка в детстве носила меня в церковь, там поп окунал меня в какой-то жбан с водой…
– Значит, крещеная, – улыбнулся священник. – Раз бабушка тебя носила крестить, то, наверное, и маму в детстве крестили?
– Нет, это бабушка по отцу. А мамины родители – атеисты, дедушка вообще ругает меня за то, что я крест ношу, а я не снимаю, всегда говорит, что в церковь нельзя ходить, а я все равно иногда хожу, мне здесь как-то спокойнее…
– Как тебя зовут?
– Вера.
– А маму?
– Октябрина.
– Ну, давай встанем на колени и помолимся, чтобы Господь ее исцелил, - мягко сказал отец Александр, стараясь ничем не выдать того, что имя больной его несколько смутило. Священник читал молитвы, в сухих до того глазах девочки появились слезы и какое-то облегчение.
– А мне кажется, что мама поправится, – вдруг сказала она.
– Будем надеяться на это, – серьезно кивнул отец Александр. – А она хоть немного верит в Бога?
– Мне кажется, что да, – кивнула Вера, – только боится дедушки.
– Ну, пусть тогда, если выздоровеет, придет креститься в храм. Расскажи ей, что ты за нее молилась.
– Обязательно.
…Девочка подошла к нему радостная на другой день и сказала, что кризис в состоянии ее матери прошел, больная пошла на поправку. А еще через месяц отец Александр крестил Октябрину с именем Ольга.
... Попрощавшись с Верой, настоятель собора почувствовал, что сейчас может потерять сознание. Голова его закружилась, он начал медленно оседать. В этот момент его поймали чьи-то крепкие руки. Кто-то заботливо поддержал его, усадил на скамью у стены, подал стакан воды. Через несколько минут священник пришел в себя и увидел Иванова.
– Простите, Евгений Алексеевич, что-то мне плохо стало, – слабым голосом сказал он.
– Нет, это вы меня простите, – ответил ему профессор. – Я здесь уже час, и то, что я видел, открыло мне на многое глаза лучше, чем сотни любых бесед. Я видел сейчас искренность вашей молитвы, вашего сопереживания людям. И это очень тронуло мое сердце. Я всю жизнь искал идеальных людей, верил в гуманизм и общечеловеческие ценности, но как-то постоянно разочаровывался. А вы и архиепископ Анатолий столько раз говорили мне, что на земле не может быть ничего идеального, что только в Боге может успокоиться душа человека. А я слушал и не слышал… Я столько раз отнимал у вас часы времени на бесплодные дискуссии о смысле жизни, о религиозном сознании, а вы за это время могли бы помочь таким вот многим отчаявшимся во всем людям. А я все искал высший смысл в каких-то земных свершениях, раздувался от гордости, что делаю вклад в науку, считал себя лучше вас от того, что имею ученые степени…
– Но вы ведь и правда доктор наук, – слабо улыбнулся священник, – а я простой человек.
– Все эти степени не всегда отражают подлинное состояние знаний человека. Если кто-то защитит диссертацию на тему «Роль свиней в развитии жилищного строительства (по материалам книги «Три поросенка»)», то он не будет от этого обладать подлинным знанием жизни.
– Неужели, правда, можно защитить такую диссертацию? – весело засмеялся отец Александр.
– Нет, конечно, я утрирую, но по сути, думаю, вы меня поняли. Занимаясь частными и, думаю, малозначимыми в целом проблемами, я думал, что постигаю вселенную…
– Я очень рад, Евгений Алексеевич, что вы приблизились к обретению веры, – сказал настоятель собора.
– Да, я подошел очень близко. Возможно, что я в следующий раз приду к вам на исповедь. А сейчас давайте я отвезу вас домой, еще пара бесед – и вы на месяц попадете в больницу.
Архиепископ Анатолий устало склонился над столом. Вот и еще один день завершился. Сколько суеты, сколько людей с самыми разными проблемами – от самых пустых до самых серьезных – проходит перед ним каждый день. А сегодня вечером была очень тяжелая беседа с Павлом Анатольевичем Барановым.
Первый заместитель председателя облисполкома сам пришел к нему в епархиальное управление. Они сидели за столом. Баранов попросил выпить. Архиерей дал ему бутылку коньяку, чиновник за час всю ее осушил, попросил вторую…
– Я чувствую, что мы живем в переломный момент, – сказал Павел Анатольевич. – В самое ближайшее время будет решаться, по какому курсу пойдет страна – пойдем мы к коммунизму или к капитализму.
– А вы как считаете? – осторожно спросил архиепископ.
– Думаю, что народ вкусил вседозволенности и безнаказанности. Чтобы теперь опять загнать его в рамки, нужно либо опять провести террор и заставить силой всех верить в какую-то идею, как было при Сталине, либо поразить народное сознание иным образом, как это иногда практикуется на западе.
– Но как можно поразить сознание целого народа?
– Очень просто. Наркотики, алкоголь, порнография, пропаганда «свободной любви», того, что свобода каждого деградировавшего человекообразного индивидуума, который представляет собой помесь обезьяны со свиньей, творить все, что взбредет в его безмозглую голову, и является высшей жизненной ценностью и важнейшим достижением демократии.
– Вы думаете, опять начнут закрывать храмы? – с тревогой спросил архиерей.
– Это вряд ли. Вы, в сущности, на сегодняшний день никому не мешаете. Но вот сохранится ли государство, если сейчас убрать коммунистическую идеологию, являющеюся стержнем, на котором держится весь Советский Союз, я не знаю. Боюсь, что начнется процесс его распада, причем не только союзных республик, но и самой Российской Федерации.
– Неужели вся наша страна держится только на коммунистических идеях, а как же существовала Российская империя? – усомнился архиерей.
– Может быть, не столько на идеях, сколько на самой организации коммунистической партии. Ведь от Кремля в Москве до самого забубонного кишлака в Средней Азии действует одна и та же коммунистическая партия Советского Союза. И глава государства, и начальник кишлака являются ее членами, хотя бы на бумаге для них существуют одинаковый устав и одинаковые правила жизни. Все серьезные посты во всех частях страны занимают члены партии, ее руководящая роль прописана в Конституции СССР. И принадлежность к этой партии означает больше, чем принадлежность к той или иной расе, национальности, блоку или клану. Но эти принадлежности ведь тоже существуют. Поэтому, если убрать руководящую роль партии, то сразу же появятся многие центры влияния. На самой поверхности это союзные республики, каждая из которых по Конституции является самостоятельным государством. А затем процесс распада может перекинуться и на РСФСР – самую большую республику Союза, в составе которой, в свою очередь, есть и еще республики…
– А как же держалась без партии империя?
– Она держалась на другой идее – самодержавной монархии. Была сакрализованная личность императора, перед которым были равны все его подданные от главы правительства до дворника. Кроме того, Российская империя была достаточно мягким имперским образованием по сравнению с другими. Выйти из ее состава в эпоху передела мира могло означать попасть в еще более жесткую зависимость от какой-то другой империи, например, Британской или Германской…
Архиерей удивленно смотрел на Баранова, как он может, выпив столько коньяка, так связно рассуждать о политике и даже не говорит, как обычно делает пьяный, никаких глупостей или пошлостей. Тот поймал его взгляд и засмеялся:
– Такой вот у меня организм крепкий. А сегодня выпивка меня не берет, потому что о державе думать мне надо.
Стоило ему это сказать, как он сразу «поплыл», будто сглазил сам себя. Он еще около часа говорил всякую чепуху, пока, наконец, покачиваясь и держась за стены, не пошел к машине, где его ждал облисполкомовский водитель.