16 (27-го по Григорианскому календарю) 1761 года родился Михаил Богданович Барклай-де-Толли. Далее - самоцитата одного материала, подготовленного к 200-летию войны 1812 года.
С января 1810 года, когда стало ясно, что нового столкновения с Наполеоном России не избежать, Барклай был назначен военным министром России. Не парадным придворным министром. На эту роль Михаил Богданович не подходил. Барклай не был царедворцем и по внешности. Вот как рисует его М.А.Фонвизин: «...со своей холодной и скромной наружностью (Барклай), был невзрачный немец с перебитыми в сражениях рукой и ногой, что придавало его движениям какую-то неловкость и принужденность».
Тяжёлое ранение в правую руку с с переломом кости Барклай получил в сражении при Прeйсиш-Эйлау. С тех пор рана постоянно давала о себе знать и обычно он поддерживал левой рукой больную правую. Именно так он изображён на портрете в Зимнем дворце в галерее героев 1812 года, именно так он изображён на рижском памятнике.
Но Барклай был отличный аналитик, аскет, сосредоточенный на службе. Неутомимый в походе, Михаил Богданович почти всё время проводил верхом на коне и слезал с него только для того, чтобы засесть за служебные бумаги, за «кабинетные труды». Равнодушие его ко всему, что касалось его личных удобств, было полным.
Барклай-де-Толли обладал обширными познаниями в военном деле и в военной истории, - добавляет Е.Р.Ольховский, - любил учиться и обогащаться новыми знаниями. Он избегал любых излишеств, больших обществ, не любил играть в карты. Барклай-де-Толли вел скромную жизнь. Солдаты уважали своего командира за необыкновенную храбрость, правдолюбие, заботу о них. <…> Спокойствие духа никогда ему не изменяло, и в пылу битвы он распоряжался точно так, как это было в мирное время. Он не обращал ни на кого внимания, не замечал, казалось, неприятельских выстрелов. Бесстрашие его не знало пределов. В обращении с равными он был всегда вежлив и обходителен, но ни с кем близко не сходился; с подчиненными от высших до низших чинов был кроток и ласков. Никогда не употреблял оскорбительных или бранных выражений, всегда настоятельно требовал, чтобы до солдата доходило все то, что ему было положено по уставу».
Барклай должен был стать в министерском кресле «рабочей лошадкой», а вот для этой роди он годился лучше других. Барклай «никогда не отдыхал, - вспоминал генерал Левенштерн, - работал даже ночью». Он был человеком «с самым благородным, независимым характером, геройски храбрый, благодушный и в высшей степени честный и бескорыстный», - писал Фонвизин.
Ему предстояло сделать все для максимально успешного отражения французского вторжения, которое считалось уже неизбежным. Уже 22 февраля новый министр запросил у государственной военной коллегии сведения о вооружении армии, в том числе и о состоянии западных крепостей.
Анализируя полученный материал в своём докладе на имя императора, Барклай говорил о том, что полная гегемония Наполеона в Европе требует от России принять «все нужные меры для войны против Франции и её союзников, тем более, что Россия единственно на западной своей границе, где должна будет для существования своего вести кровопролитнейшую войну, менее всего приуготовлена к надежной обороне». По оценке министра для того, чтобы надежно закрыть западную границу крепостями требовалась огромная сумма денег и двадцать пять лет.
Если еще недавно считалось, что для защиты интересов страны мощи сухопутных сил, воспитанных Румянцевым, Суворовым, Потемкиным, и морских, взращенных Ушаковым – более чем достаточно. На западных рубежах империи крепости уже давно не строятся. Там нет сильного противника, которого следует опасаться до такой степени, чтобы тратиться на постройку крепостей. Неудачные заграничные походы начала XIX века заставили смотреть на подготовку к войне совсем не так, как ранее.
Баклай предлагал Александру I при начале войны не ввязываться в генеральное сражение, а отступать на восток до линии, прочерченной реками Днепр и Западная Двина (Даугава). Истощив силы неприятеля предполагалось остановить его на рубежах этих рек, а затем уже перейти в контрнаступление. Для того, чтобы войска могли лучше опереться на реки, на их берегах в ключевых местах надлежало восстановить ряд старых и построить несколько новых крепостей.
На самом правом фланге русской обороны должна была находиться Рига, закрывавшая вход в Двину с моря. Её старые валы и бастионы следовало подновить так, чтобы они смогли выдержать осаду в течение шести месяцев. У Динабурга (совр. Даугавпилса) следовало построить крепость для защиты дороги на Петербург, а также для более прочной связи Риги с центральными губерниями.
Незадолго до начала войны - 26 марта 1812 года, российский военный министр М.Б.Барклай-де-Толли посетил с инспекционной поездкой Ригу, вкоторой жили его предки и родственники. Укрепления города были признаны им удовлетворяющими основным требованиям. Зато гарнизон был слишком мал для удержания такой большой крепости, да и состоял он в основном из рекрутов, набранных из местного населения в последний момент, поскольку обученные войска требовались на других участках. В связи с этим в написанных вскоре инструкциях по обороне, рижским властям в категорической форме вменялось сжечь пригороды вокруг Риги как только противник окажется на расстоянии одного перехода от её укреплений. Таким образом расчищалась площадь, которую без помех могла простреливать крепостная артиллерия.
