Недавно на автовокзале в числе других пассажиров я ждала свой рейс на междугороднем автобусе. В зале ожидания висела плазма, на экране скакал, орал своим «неподражаемым» голосом и выкобенивался известный персонаж, женатый на чемпионке мира по фигурному катанию. Один пассажир даже отвернулся: «Тфу, шут гороховый!» На это ему кто-то ответил: «Шуты были – да все вышли. Остались одни фрики!». Эта фраза заставила меня задуматься: а на самом деле, отличаются ли эти два понятия?
Шуты и фрики – две разные ипостаси
Да, возможно, современный фрик – это «мутировавший» подвид шутовства, человек, который своими выходками, внешним видом, мировоззрением добровольно, а порой в силу некоторый психических отклонений, шокирует общество, идет вразрез с принятыми нормами поведения и морали. Но почти всегда это - амбициозный неудачник, несколько озлобленный на мир и желающий выделиться среди «серой массы» во что бы то ни стало.
Уходящая же в средневековье история шутовства, которую имеют все культуры и народы, отличалась своей традиционностью, а ее представители – зачастую, трагичностью судеб.
Делом шутов, которых во множестве содержали при дворах русских самодержцев и в поместьях вельмож, было развлекать и смешить. Но не только. И не всегда по доброй воле. На эту роль любили набирать во дворцы всевозможных уродцев, карликов, горбунов. Да, оно и понятно – физические недостатки людей, во-первых, притягивали взоры, во-вторых, как бы ставили их на определенную социальную ступень в обществе. Но случалось, и не редко, когда роль шута отводилась человеку высокого сословия.
У шутов имелся свой «десс-код»: яркая одежда, а главное – колпак с бубенцами на трех свисающих концах, символизирующих ослиные уши и хвост. Но со временем эти шутовские причиндалы стали надеваться, когда их обладатель «входил в роль» на всевозможных праздниках и публичных мероприятиях. В остальное время шут мог выполнять другие обязанности и поручения при дворце.
Когда цена шутки – голова с плеч
И вообще, те, кто думает, что дворцовый шутник был глупым пустомелей и балаболом, глубоко заблуждаются. Наделенный монаршей «индульгенцией» неприкосновенности, шут не только развлекал публику, но и, бывало, хлестко и едко высмеивал недостатки и пороки приближенных государя. Порой, рискуя собой и балансируя в своих шутках на грани дозволенного, эти «смешные колпаки» привносили в высший свет зачатки политической сатиры. Только смелый, наблюдательный и остроумный человек мог справиться с такой задачей и при этом уберечь на плечах собственную голову.
Иногда, чтобы, наказать провинившийся персонаж, а то и просто поразвлечься, монархи надевали шутовской колпак на голову своих родовитых подданных. Особенно грешил таким делом Иван Грозный. В подпитии царь становился совершенно непредсказуемым.
Мог, к примеру, назначить «скоморохом» любого из бояр и заставить его развлекать подвыпившую публику в унизительном «прикиде».
Есть исторические свидетельства, что однажды такой выбор пал на князя Репнина-Оболенского, но тот отказался унижаться и танцевать в
шутовском колпаке со скоморохами, и за это тут же поплатился головой.
Другой родовитый вельможа, сын князя Приимкова-Ростовского, отличившийся умением в военном деле и прославившийся своим жизнелюбием и остроумием, не смог пойти против воли царствующего деспота и вынужден был надеть на себя «дурацкий» колпак. Получив прозвище Осип Гвоздь, новоиспеченный шут честно тянул эту унизительную для него лямку. Однако и он не сумел уберечься от смерти.
За какую-то неосторожную шутку Иван Грозный плеснул на него из чашки кипящим борщом, а когда обожженный Гвоздь бросился прочь, нанес в спину удар клинком. Поняв, что перегнул палку, царь затем вызвал лекаря. Но было поздно: его шут скончался.
Когда шут – слуга двух господ
Любил окружать себя шутами и Петр Великий, держа при дворце одних только карликов до 40 человек. Будучи реформатором и просветителем, он многое позволял своим шутам.
С их помощью боролся с чванливостью, казнокрадством, нежеланием расставаться со старыми обычаями, непросвещенностью своих бояр да дворян, разрешая «сатирам» потешаться над всеми этими пороками и их носителями. А те старались во всю, доводя царское окружение до белого каления. Особенно преуспел в этом деле придворный шут Петра Великого Иван Балакирев. Выходец из дворянского рода, легкий на подъем, остроумный весельчак, Ванечка пришелся по душе государю. И тот приблизил его к себе. Четыре года Балакирев жил во дворце, блестяще справляясь с ролью шута, а также с другими поручениями государя. Хотя и нажил себе при этом кучу завистников и врагов в ближайшем окружении.
Да вот черт попутал: угораздило его стать наперсником и доверенным лицом в любовных делах государыни Екатерины I. А когда измена императрицы вскрылась, всем, кто был причастен к этой истории, мало не показалось. Петр, правда, все-таки сохранил жизнь своему шуту, но на дыбе с вывернутыми суставами Ванечке побывать пришлось, после чего он был отправлен в ссылку. Вскоре Петр скончался, и Екатерина I вернула Балакирева во дворец на прежнее место шута. Однако тот как-то притих, поседел, растеряв всю искрометность своих шуток.
Был князем – стал посмешищем
Тяжелую и унизительную шутовскую долю пришлось испытать на себе князю Михаилу Голицыну. Женившись за границей на итальянке и приняв католичество, он горько поплатился за свое отступничество. Правившая тогда императрица Анна Иоанновна, разгневавшись, зачислила князя дворцовым штатным шутом.
Уж как придворные над ним потешались, как его унижали – не передать. В довершение всего императрица повелела ему жениться на своей шутихе – карлице, немолодой, некрасивой и кривоногой Авдотье Бужениновой. И князь Голицын повиновался. Свадьбу шутов превратили в грандиозный, невиданный по размаху трэш, где каждый шаг молодых, вплоть до венчания, был ничем не прикрытым шутовским издевательством над молодыми с вовлечением в это действо большого количества подданных.
Эту свадьбу осудили в российском обществе, посчитав поступок императрицы недостойным, а такого рода развлечения неоправданно затратными.
Через полгода после этой неприглядной выходки Анна Иоанновна скончалась. Жена Голицына Авдотья в течение двух последующих лет родила ему двоих детей, но затем умерла от болезни, полученной при переохлаждении на свадьбе. С князя сняли «клеймо» шута, вернули ему часть имущества, а позже он даже еще раз вступил в брак.
Вот такие печальные события, трагически сопряженные с человеческими судьбами, доносит до нас история шутовства на Руси. И наши нынешние доморощенные фрики в боевой раскраске – это совсем другое явление, вызывающее лишь недоумение.