Канун Нового 1982 года. 9-я дивизия подводных лодок, ТОФ. Бухта Конюшкова, в просторечии - Конюхи. Лодочки в лед вмерзли, задачам конец, море на замок, подведение итогов, раздача слонов и кроликов.
Бербазу завалило снегом, моряков поэкипажно выгнали пробивать и чистить дорожки. Молодые чистят, годки больше номер отбывают, с горок катаются, кто верхом на лопате, кто кучей малой. Военно-морская идиллия.
Но пусть вся эта идиллия вас не обманет. Праздник в большом коллективе жадных до жизни половозрелых организмов, особенно новогодний, - это вам не детки с горки. И даже не стенгазета с Дедом Морозом, план культурно-массовых мероприятий и пельмени, которые всей братвой лепят. Это, как минимум, пара-тройка ящиков водки, притыренных в сугробах за казармами, пришхеренных в куче угля у котельной. Лежат, родимые, ждут своего часа...
Как только представится возможность, отцы-командиры уложат деток в люлю и уйдут праздновать остаток Нового года в семьи, наш любимый личный состав очнётся, встрепенется и всенепременно начнет снимать боевой стресс летне-зимнего периода БП и ЧП, героических погружений и всплытий и прочих беззаветных деяний. Душа в Новый год - она особого простора требует. И непременно - не без самохода в гарнизон, где игры, песни, девочки и шампанское.
Не знаю, как сейчас, а в те приснопамятные годы каждый советский моряк, если он не в морях, был всегда готов вносить посильную лепту в гражданскую жизнь прилегающих территорий. Вплоть до решения вопросов молниеносного женского счастья и попутного укрепления демографии.
Но это отдельная тема, к ней нелишне как-нибудь вернуться, но сейчас не о том.
Дежурным по дивизии на те новогодние сутки заступал командир БС-83 капитан 2 ранга Ситников, а его правой рукой и помощником - ваш покорный слуга, в чине старшего лейтенанта. Если кто из партикулярных друзей не очень представляет, что такое дежурная служба по соединению в ночь на Новый год, я бы рекомендовал начать изучение этой темы с «Вия» Николай Васильевича Гоголя. С той его части, где разбуженный Вий необдуманно просит: «Откройте мне веки!»
Вот заступите на Новый год и ваши глаза тоже откроются. И узрите всё воочию! Всю ту чертовщину и мистику, которую не в состоянии прихлопнуть ни обеспечивающие офицеры, ни замполиты, ни сам Хома, исчерти он мелом хоть весь периметр части.
Всю-то ночку темную и безлунную пришлось нам с Ситниковым, как в приказах и директивах пишется, устранять предпосылки тяжких и менее тяжких происшествий, выясняя где в настоящее время находится тот или иной отличник БП и ПП, свернувший вместо себя куклу в кроватке и убывший как Викула на чёрте в неизвестном направлении. Читать следы на первозданном снегу и совершенствоваться в тралении поселка на предмет выковыривания из теплых и злачных мест передовиков соцсоревнования - забава на любителя.
Все бы ничего, гуляй они по мягкому климату, но тут в ночь ударил мороз, так завернул, что постовой тулуп покажется летней тельняшкой. Подгуляют бойцы, поползут на родную базу и, как бывало уже, наутро глядишь - сугробик, холмик, прощай, боевой товарищ!
По утру, пристроив в гарнизонную гауптвахту полдюжины реально спасенных соколиков, мы с кавторангом впервые за ночь попали в тепло. Прискакали на КПП, где вовсю жарил самопальный «козёл». Спираль в палец толщиной, накрученная вокруг асбестовой трубы, на сварных ножках - на этом обогревательном устройстве пол-тихоокеанского флота стоит, и это полный Ташкент в условиях Дальнего Востока. Дежурный мичман с матросиком даже без шинелек, до того им хорошо и комфортно!
Увидев посиневших офицеров, мичман вскочил, быстренько плеснул в кружки обжигающего чифирку, сунул в руки. Ситников, не снимая перчаток принял алюминиевую кружку, швыркнул из неё пару раз, и вижу - уже глаза слипаются. Это ещё потому что могучий «козёл» весь кислород в помещении выел.
Вышли на свежий воздух встречать комдива. На площадке перед КПП хватанул мой Валерий Викторович морозца и его повело. Стал на бок заваливаться. Самый настоящий обморок, как у большевика Цурюпы от честного служения и усердия при выполнении долга!
Оттерли мы его с мичманом снежком, одыбал командир, а тут и комдив на «УАЗике» с горки катит. В комендатуре, естественно, он уже побывал, с обстановкой по гарнизону ознакомился, комендант ему всё расписал в цветах и красках - как водится, всю нашу службу за свою выдав. Контр-адмирал, еще с горки, не доезжая до КПП, распахнул дверцу и на чисто ёпонском языке кроет главным калибром. И что он лично про нас думает, и про наше дежурство и о прочих невыносимых для его души фактах и обстоятельствах. Подлетает он этак к нам на «УАЗике», вываливается и с ёпонского переходит совсем на латынь.
Нет, конечно, такое языковое разнообразие само по себе привлекательно. Когда не по твоему адресу. А когда по твоему, то, научно говоря, когнитивный диссонанс образуется. Особенно, когда ты чист перед Родиной и командованием.
Стою, медитирую, мимо ушей пропускаю. И тут краем глаза улавливаю, что Ситников тянется к своей кобуре. Подтянул ее на пуп, расстегивает, вынимает свой парабеллум. Ну, то есть, ПМ.
И это всё как в замедленной киносъемке. Вынимает он его, значит. Снимает с предохранителя. Передергивает затвор. И при этом смотрит в ясны очи любимого комдива.
Тот замолчал. И как завороженный, следит на этими эволюциями.
И мне бы геройски кинуться к Ситникову, повиснуть у него на руке, но всё, как во сне - медленно, вязко, и проснуться не получается.
Тут кавторанг перехватывает ПМ за ствол и уже рукояткой вперед протягивает комдиву.
- Тащ адмирал! - Говорит. - А стреляйте мне вот сюда! - И тычет себе между бровей, чуть пониже краба на шапке.
Немая сцена.
- Твою мать! - Говорит адмирал. - Вырастил хунвейбинов на свою голову!
Спокойно и на абсолютно русском языке.
Повернулся, забрался в «УАЗ», хлопнул дверцей и отбыл к себе.
И мы пошли. Дальше крепить боевую готовность.
Веселенький Новый год выдался...