Во всех школах детей Чернобыля отправляли "оздоровиться" в страны Европы. "Оздоровление" подразумевало под собой принятие чужого ребёнка в семью среднего или высокого достатка, его кормление, одевание, развлекание....и, иногда, воспитание. Мы смотрели этим иностранцам в рот, практически боготворя их, ведь раньше ноутбуки я видела только по телевизору. Но все люди разные, есть хорошие, а есть плохие. И не забываем, про детскую ревность. Которая может спровоцировать жестокость.
Начнём по порядку.
Они любили брать детей помладше. Считали, что с ними будет меньше проблем. Отправить ребёнка в девять лет уже было задание со звёздочкой. Успешной отправкой каждый год могли похвастаться только дети-инвалиды. Для остальных проводился строгий отбор: чем спокойнее и уравновешеннее твоя психика-тем лучше, умеешь петь или плясать- отлично! Ведь каждую неделю для ирландцев проводился концерт и никому не нужны бездарности. К тому же, ни для кого не секрет, что такая семья освобождалась от 50% налога, а то и более. Вот такая благотворительность.
Привыкшие к маменым супам и котлеткам с пюрешкой, дети просто удивлялись, как можно есть сладкое круглосуточно: сладкие хлопья утром, сладкие вафли в обед, куча конфет на ланч, а на ужин звонок маме с историями о жутких полуфабрикатах.
Мне "посчастливилось" меньше всего. Мне даже не выделили кровать (молчу про отдельную комнату). Целый месяц я спала на полусогнутом надувном кресле, а когда спина разрывалась, то меняла его на полусдувшийся матрас в ногах у дочери хозяйки. В семье была собственная конюшня, гед обитали штук 8 лошадей. Мне было достаточно.
Хозяин, рыжий мужик с именем Кен (только это имя я и запомнила), кажется встречался со мной всего 2 раза. Он был повёрнут на игре в поло, и каждую неделю мы ездили на поле. Я ненавидела эти дни. Я была одна, постоянно голодная, такое ощущение, что меня им просто некуда было деть. Я болталась непонятно где, тырила еду со шведского стола, и пялилась на людей. Однажды, рядом со мной оказалась женщина с глубоким шрамом на лице, и я, как любопытный ребёнок просто долго смотрела на нее. И когда она это заметила, то сняла своё ожерелье с шеи и надела на меня. Меня это не смутило, однако дома, я впервые получила пиздюлей за то, что выгляжу такой несчастной, и смотрю на золото с таким шоком, что бедной женщине не осталось выбора, как снять с себя свои цацки и подарить бедной голодранке.
Отношения были испорчены.
(продолжение)