26.03.2018
Евгений Суров
"Всплыла корыстная молоденькая немка и позвала с собой.
"Иди, начерти пока пару формул, - отразил он своей коронной заготовкой, - а я скоро приду..."
Вернулся на то же место -
- сверить, изменился ли ландшафт (немецкое вам словечко) за три минувших дня весны (русской).
Растопило. Не совсем ещё, но скоро разольётся так, что мало не покажется. Речушка впадает в Темзу, между прочим. Не впадает? Так впадёт! Падёт...
Через месяц проступающие уже на кровеносных сосудах почки дадут Берлину новую жизнь, превратят его в зелёный рай.
А пока мир ещё не завоёван. И поэтому представленный к званию Героя Советского Союза...
Москва, Павелецкий вокзал, март 2018
"С молоком?" - "Нет, я бы выпил чёрный кофе". Берлин, март 2018.
...полковник Андрей Максимович Исаев едет в Берлин. Едет работать.
Ещё не зная, как проведёт свободные полдня, он решил для начала пофланировать (французским он тоже владеет), осмотреться.
Родная речь на удивление встречалась через шаг. В парке, из которого он только что вышел, за спиной слышалось женское: "Болще, болще..." - и тут же одобрение собеседницы: "Очень хорошо!" Прошмыгнув в супермаркет, он приметил мальчика с бабушкой. "Вам в школе разрешают такие бутылки приносить?" - спросила она, на что внук начал на чистом немецком зачитывать, из чего состоит выбранный им сок смузи, не забывая на не менее чистом русском давать пояснения. У дорогого ресторана уже отобедавший толстяк пилил спутницу (жену, конечно) знакомыми оборотами на повышенных тонах, а на входе в какую-то фабрику общались двое в строгих костюмах, - и даже если бы он не услышал, какие анекдоты травят друг другу курильщики, он бы узнал их по характерным движениям.
"Украинцы", - подумал полковник.
И открыл твиттер, избранное, из которого сразу почерпнул идею, куда отправиться дальше.
В галерее он невозмутимо огорчился, что не может прямо сейчас купить некоторые из понравившихся картин. "Рано!" - строго сказал себе и решил держать путь в восточную часть города.
В вагоне метро найти свободное кресло оказалось проблемой (воскресенье), а удобно прислонившись спиной к стеклянной перегородке у дверей, ему пришлось разглядывать совершенно счастливую парочку напротив.
Она, в одежде, не оставлявшей ни одного островка на теле, с покрытой тёмным платком головой, языком искала язык своего партнёра, представительного мачо в костюме при галстуке, в очках, с тщательно уложенными волосами и такими же, как у неё угольно-чёрными бровями.
"Ох уж эти турчанки..." - подумал он и почувствовал крадущееся внутри себя неудобство.
Перекусить остановился в не особо показавшемся ему кафе - о привычной роскоши придётся на время забыть. По счастью, в кармане обнаружилась мелочь (карточкой не принимают - ну не смешные?), и даже обременявший пальто лишний евро он с удовольствием отдал хозяину на чай.
Он и раньше любил гулять по этому району: всё же, как ни крути, а таких красавцев, - частично прусской застройки девятнадцатого века, - в родной столице не сыщешь.
В одном из таких домов присмотрел себе конспиративную квартирку.
Прелесть, чёрт возьми...
Заметив афишу, приятно удивился: дела делами, а на берлинский концерт Ларисы Долиной надо будет заглянуть.
Сейчас же, пока в запасе ещё пара часов, можно успеть на Курфюрстенштрассе. Небольшой риск есть, но сбрасывать неудобства - такая же неотъемлемая часть работы, - успокаивал он себя.
На станции Alexanderplatz взял - для бодрости - ещё один кофе.
И всё-таки - зигзагом: от Курфюрстендам до Курфюрстенштрассе лучше пешком. Он никогда не торопил события. Выдержка, считал он, оборотная сторона стремительности. Всё определяется пропорциями: искусство, спорт, любовь, политика.
По пути его привлёк чёрно-белый яркий свет на автобусной остановке. Успел пробежать лишь несколько строчек, как рядом всплыла корыстная молоденькая немка и позвала с собой. "Иди, начерти пока пару формул, - отразил он своей коронной заготовкой, - а я скоро приду".
...На явку поспел даже загодя.
Связника на безлюдной станции заметил сразу, но устроился поудобнее и дождался ровно назначенного часа.
"Я буду играть защиту Каро-Канн", - произнёс подошедший голос. "Только вы мне не мешайте", - последовало в ответ.
В 21.33, за четыре минуты до прибытия состава, шифровка была передана.
Едва скрывая довольство, нырнул в пустынный вагон.
Приятное одиночество длилось один перегон, после чего зашли и устроились напротив три девицы.
Две, лица которых были до безобразия неприметны, достали из сумочек свои крохотные снаряжения, разложили по пальцам рук и приступили: на тончайшую бумагу насыпали какую-то дрянь, стали осторожно её закручивать, слюнявили, как раньше конверты. Технологические подробности, однако, прошли мимо: он не мог оторвать взгляда от третьей брюнетки.
В неё, молча и безучастно улыбавшуюся, в короткой (бывает короче) джинсовой юбке и прозрачно-тёмных колготках, нога на ногу, он влюбился с первого взгляда. Злой на себя, жалел о Курфюрстенштрассе.
Вышел: надо отдышаться. Последний перед сном маршрут расчертили сами каблуки.
Выпрямившаяся спина - да; но как описать охватившую его гордость, когда проходил мимо величественного здания, над которым веял родной триколор?
Покосившись на соседний домишко с нагнутой звёздно-полосатой материей, полковник позволил себе - впервые за день - откровенно улыбнуться...
* * *