Вернувшись из онкологического отделения с диагнозом, не связанным с тремя страшными буквами "рак", жизнь моя все же поменялась. Страхи, которые были со мной, пока я находилась в палате, развеялись, ведь я оставила их за закрытыми дверьми больницы. Однако вся мое существо просится обратно. "Ты сошла с ума?", - спросите вы. Возможно, вы будете правы. Но прежде, чем судить, послушайте, о чем я буду вести речь.
Когда попадаешь в другую страну, впитываешь чужую культуру, ешь непривычную еду, видишь иностранцев - непроизвольно становишься частью нового общества. Это государство существует само по себе, ты растворяешься в нем, особенно если оно тебя не отталкивает или хотя бы не замечает. Происходит некая идентификация. То же самое произошло со мной в онкологической больнице. Ведь по сути своей это и не больница вовсе. Дети там, конечно, проходят лечение, но, в первую очередь, они там живут. Они встречают там праздники, играют с мамами, смотрят телевизор, спят и встречают рассветы изо дня в день.
В палате нас встретил мальчик лет пяти с огромными наивными задорными глазами, которые засветились от счастья, когда он увидел моего сына. Он деловито залез на нашу кровать со своими игрушками и сказал: "Так, сейчас я расскажу тебе, как надо играть! Только все должно быть по-честному, две машинки тебе, две - мне". Мой сын, конечно, играл не по правилам, тогда мальчишка поднимал глаза на меня и серьезно сообщал: "Ваш сын все делает неправильно, почему вы его ничему не научили?" Это всегда вызывало у меня умиление.
До того, как я попала в палату, фантазия рисовала мне вполне типичные картины: дети без волос лежат под капельницами, плачут, а рядом убитые горем мамы молятся и утешают своих несчастных детей.
Однако правды в этом оказалось мало. Я вдруг встретила там людей-"иностранцев", которые делают новогодние поделки, читают Пушкина (учитель ведь придет и проверит), малыши катают машинки, задорно заглядывая в мои глаза, приглашая поучаствовать в игре.
Наш сосед залезал к нам на кровать и мы смеялись вместе, когда он учился считать свои пальцы: "Один, два, три, восемь, девять, десять, ой, пять". Какая тут болезнь, когда надо одолеть эти несчастные глупые цифры (кто их вообще придумал?).
Да, все те же дети, чьи глаза взрослые не по годам из-за всех трудностей, которые им приходится стойко переносить. Да и мамы те же, готовые на всё, чтобы вылечиться и, наконец, пойти домой. Но это отделение - отдельный дом, это маленький мир внутри нашего большого. Мир без суеты, без бытовых проблем, мир, частью которого хочется стать.
Нет, безусловно, не хочется быть по одну сторону с их заболеванием. Такого и врагу не пожелаешь.
Когда мама пятилетки выходила из палаты, он превращался в маленький беспомощный комочек и тихо-тихо плакал: "Мамочка, где мамочка?.." Его огромные глаза были полны отчаяния и тоски. Весь его мир озорства разбивался о тяжесть жизненных трудностей, которые ему одному были не по плечу. Только мама была способна вынести все его горести, оставляя ему беззаботное детство. В эти моменты просто хотелось быть рядом с ним, дать хоть частичку той опоры и поддержки.
Собирая сумки при выписке, я спросила его шепотом: "А письмо деду Морозу-то ты написал?" "Нет, я не умею писать", - с грустью ответил малыш. "Давай я напишу за тебя письмо, что бы ты хотел получить?". Он сказал мне, и на этом мы попрощались. Его увели в палату реанимации на первый курс химии в его жизни. А мы отправились домой.
Дед Мороз про него, конечно, не забыл. Теперь маме приходится бесконечно заряжать его автомат патронами и собирать их по всей палате. Вот так Дедушка, усложнил маме жизнь.
В конце истории хочется подвести итог. Я хочу туда вернуться хотя бы в роли учителя. Просто хочу быть рядом, делить с детьми горе и радость, учить их чему-то новому, удивлять и протягивать руку помощи тогда, когда она им нужна.