Сегодня мы читаем в сводке новостей, что в России 2 906 503 заражений коронавирусом и 53 096 смертей. Что это для страны с населением в 150 миллионов? А сколько болело гриппом в прошлом году в России? Переболели 16 миллионов человек, около тысячи умерли от осложнений, и никто карантина не вводил. Чем же сегодняшняя статистика по коронавирусу страшнее прошлогодней по гриппу?
Для начала следует понять кого и как считают. Интерпретируя статистические данные нужно думать не только о том, что учтено в результате, но и о том, что не учтено и не может быть учтено. Зараженные и заболевшие, что называется — две большие разницы. Заболевшие гриппом — это люди, обратившиеся за медицинской помощью и за больничными листами. А сколько людей пересидели болезнь дома? А сколько вышли на работу/учебу с симптомами? А сколько перенесли заболевание в легкой форме, не придав этому должного внимания? Кто их считал? Никто. Мы не видим «подводной части айсберга» в статистических данных, и о реальных масштабах распространения гриппа и ОРВИ можно только гадать. Возможно, заражен был каждый житель России, тогда как заболел каждый десятый из зараженных, а умер каждый десятитысячный из заболевших. А это, согласитесь, уже страшнее, поскольку кто-то из зараженных, даже не болея, мог спровоцировать смерть другого человека, в том числе и близкого. При этом мы знаем, что такое грипп и ОРВИ, как они протекают, и как их лечить.
Следующий вопрос: как считали зараженных коронавирусной инфекцией? Проверяли прилетевших из «неблагополучных» стран и тех, кто обращался за медицинской помощью со специфическими симптомами. А если этих симптомов нет? Есть ли гарантия, что человек не заражен и не заразен? Вопрос риторический, гарантий нет. Точно также, как и в случае с гриппом, зараженных может быть уже миллионы. А процент умерших из числа заболевших, по данным из разных источников — от 15 до 1500 раз выше, чем при гриппе. И, если мы спроецируем статистическую модель эпидемии гриппа на эпидемию коронавируса, то при 16 миллионах заболевших получим от 15 000 до 1 500 000 смертей. А учитывая, что универсального и эффективного метода лечения новой болезни пока нет, картина может быть еще более мрачная. Реальность позволяет себя измерять лишь частично, и она вовсе не обязана соответствовать нашим оптимистичным представлениям о ней.