Офицер боевого управления дал дальность до цели пять километров. Молодец, не забыл! Это дальность начала маневра. Теперь мы должны одновременно развернуться с ведомым на 180 градусов. Он идёт в 10 км сзади. Обнаружить разведчика в переднюю полусферу не удалось. Прицел у меня неисправен. А напарник по РЛС тоже пока ничего не увидел. Впрочем, никто и не обещал, что будет легко. С самого начала было понятно, что цель будет «брить» на предельно-малой высоте, скрываясь от наземных РЛС, а от наших бортовых локаторов его защищали помехи от барханов. Пока что он допустил одну ошибку: кратковременно включил свой прицел, чтобы увидеть нас и обойти. Я на это надеялся, и заметив проблеск лампы системы предупреждения об облучении, успел довернуть на него. Теперь я ждал ещё одной ошибки: он будет идти так низко, что я увижу тень самолёта на поверхности пустыни.
Даю команду ведомому на начало маневра и энергично перевожу свой «мигарь» в левый полупереворот. После разворота разведчик, по моей задумке, должен оказаться между нами. И я его выгоню на ведомого. Вдруг в кабине резко темнеет. Мимо фонаря с рёвом раненного зверя падает самолёт, мелькнув заклёпками и потёками керосина на брюхе. Запоздало дёргаю ручку вправо. Я было решил, что я чуть не сшиб разведчика, но откуда он на такой высоте? Через мгновенье я опознаю самолёт ведомого. Прощай надежда на «клещи»! Надо искать визуально цель. Перевожу взгляд на серую пустыню и сразу обнаруживаю тень. Сделав поправку на солнце и высоту, без особого труда нахожу разведчика. Он рвётся к железнодорожной станции, чтобы сделать снимки. Наша задача: не дать ему вернуться с фотоматериалом за «линию фронта». Ведомый висел слева от меня с превышением, я держал его в поле зрения, не отводя глаз от цели. Пора сблизиться. Энергично увеличиваю скорость, коротко ориентирую ведомого относительно себя. Он докладывает, что меня обнаружил, а я начинаю догонять разведчика.
Отработать по супостату я не смогу, у меня вообще нет прицельной индикации. Теперь моя задача: вывести на него своего ведомого, а когда он обнаружит противника, отойти и прикрывать его. Разведчик уже недалеко. Я вижу, что он увеличивает стреловидность крыла. Решил от нас оторваться. Увы, поздно пить «Боржоми», у нас самолёты мощнее. Только приступил давать целеуказание своему напарнику, как разведчик начинает энергичное маневрирование. Делает змейку, сохраняя общее направление в сторону объекта разведки. Он пытается сбить прицеливание, а мы-то ещё и не думали этого делать. Мы несёмся над пустыней Кара-Кум на максимальных оборотах. Ведомый никак не может визуально обнаружить цель. Я понимаю, что ему трудно отвлечься от наблюдения за мной из-за частого и энергичного перекладывания крена. Принимаю решение подойти к разведчику вплотную и добавляю тяги двигателю.
Пилот, обнаружив меня на дальности 50 метров, начинает восходящий маневр в сторону солнца. Заметив розжиг форсажа, я машинально ставлю РУД на форсажный упор. И тут меня пронзает мысль: топливо! В азарте погони я вообще забыл контролировать остаток! Разведчик начинает растворяться в лучах солнца. Бросаю взгляд на расходомер и сразу даю команду:
- Выключить форсаж! Конец боя!
Перевожу самолёт на снижение с уменьшением оборотов.
- Вижу цель! - радостно орёт ведомый и чёртом проносится справа от меня в направлении разведчика.
- Конец боя! Выключи форсаж!
- Но я же вижу!
- Топливо!
До него тоже дошло.
Топлива осталось мало. Вскоре загорелись лампы аварийного остатка. Лишь бы сесть сходу, лишь бы никто не помешал!
Приземлились благополучно. Остаток очень маленький. Одно к одному! В учебной обстановке это - предпосылка к лётному происшествию. Но меня это не так волнует. Надеюсь, что инженеры нас не сдадут. Хуже всего — невыполнение задания. Это - «двояк» в общую копилку оценок полка. Мы понуро бредём с ведомым к стартовой палатке. Коротко докладываю начальству результат полёта. Начальство молча отворачивается к динамику с радиообменом. Пилоты интересуются подробностями, но разговаривать ни с кем не хочется. И мы отходим в сторонку, чтобы ещё раз обсудить наш неудачный перехват разведчика. Я даже не говорю своему напарнику, что он меня едва не убил. Кляну себя за то, что вылетел с заведомо неисправным прицелом. А впереди ещё позор на разборе полётов.
Разбор полётов. Класс набит до отказа пилотами, офицерами боевого управления, представителями инженерно-авиационной службы. День был долгий, эпизодов много и командир полка подробно разбирает каждый вылет. Я с ужасом жду момента, когда мне придётся предстать перед взором сотни человек. В полку много молодёжи, а я, майор, так подвёл личный состав…
- Пара майора Федоренко, - наконец произносит с трибуны комполка. Мы с ведомым поднимаемся со своих мест. Офицеры поворачиваются в нашу сторону. Я краснее варёного рака, и ощущаю себя точно так.
- Оценка - «отлично», - ровным голосом объявляет командир.
Я не верю своим ушам. Вторая пара колотит нас по спинам, мол, а вы боялись.
- Хотя они и не произвели зачётные пуски по разведчику, - продолжает комполка, - но так загоняли разведчика по пустыне, что у него не хватило топлива, чтобы дойти до объекта. Проверяющий решил, что свою задачу пара выполнила.
Я почувствовал, что у меня защипало в глазах. Комполка перешёл к следующему эпизоду учений, а я упал на стул и спрятался за спинами, чтобы вытереть слёзы радости.