Дождь с самого утра стучал по крыше, словно тысяча молоточков в лад забивали гвозди. Штабс-капитан Славин суетливо бродил по своему кабинету в ожидании конца непогоды. Раз за разом он направлял взгляд в сторону окна, чтобы наблюдать за каплями дождя, наперегонки скатывающимися вниз по стеклу. Очередные раздумья прервал поручик Гончаров, вошедший в кабинет с телеграммой от Деникина. "Читай, Павел Григорьевич!"- приказал Славин басовым, командирским голосом. "В срочном порядке присоединиться к сводной дивизии генералов Маркова и Алексеева для похода на Москву через Ливны". Одновременно с докладом поручика кончился дождь, офицеры выскочили из кабинета и взводы солдат собирались в роту.
После долгих часов дороги рота Славина вплотную подошла к Ливнам. Подобравшись к городу, изнеможённые солдаты пробирались к центру. На удивление, не красноармейцев, не даже обычных горожан не было обнаружено, вся цепь застыла в недоумении. Послышались крики и выстрелы, вокруг замелькали будёновки. "Обошли!"- досадно ухмыльнулся штабс-капитан. Завязался бой, которого ещё не видела Ливенская земля. Долгие часы дались нелегко для обеих сторон. Не капли не брезгуя, трупы убиенных использовали как укрытие. Сражение стихло также незаметно как и началось.
Славин с Павлом пришли в себя в подвале, куда вскоре зашёл комиссар, одетый в тёплый кожаный плащ, высокие сапоги из той же кожи и серую шерстяную шапку, посередине которой красовалась алая звезда. Он протянул им две папиросы, на что в ответ узрел лишь злобные оскалы. "Утром же вас расстреляют!"- чуть-ли не прыгая от злости, кричал комиссар. Его лицо, было красным подобно звезде на фуражке. Выбежав из подвала, он хлопнул массивной деревянной дверью. Той звёздной ночью оба офицера не спали, устремив взгляды в каменный потолок. Поручик дрожащим голосом спросил: "Пётр Алексеевич, как же это так? Неужели конец?". Ответом был лишь кивок утомлённого Славина. На утро дверь вновь открылась, в подвал ворвалась расстрельная команда, и взяв под руки пленников, вывели их к стене. Раздались щелчки винтовок. Штабс-капитан напевал старый романс: "Не для меня..." ,но палачи без колебаний исполнили приговор. До последних мгновений жизни взгляды офицеров оставались гордыми и озлобленными за погубленную Россию.