Сакман - группа маток с ягнятами одинакового возраста.
Но это слишком просто. Мне вспомнилось как я работал сакманщиком. И я решил этой историей поделиться. Было это в самом начале девяностых.
Для меня это было философское путешествие за смыслом жизни. Я отучился первый курс. Затем прослужил два года срочной в армии. Затем вернулся, восстановился и уже заканчивал второй курс и вплотную подошел к четвертой сессии, как понял что это все не мое. Что я занимаю чужое место. И я забрал документы и уехал. Учился я тогда в Пятигорском Государственном Лингвистическом Университете, одном из трех лучших профильных ВУЗов страны, с конкурсом от 10 человек на место в зависимости от факультета. Моя мама всю свою жизнь считала, что я тогда не сдал сессию, потому что в ином случае ей следовало бы признать, что её сын идиот.
Бесцельное сидение дома еще меньше соответствовало моему видению моего предназначения. И я пошел на биржу труда. Да и статья о тунеядстве в ту пору была очень даже актуальна. Из из всего, что мог предложить мне мой маленький, южный городок я выбрал профессию сакманщика. Как мне кажется статья из словаря в начале рассказа особой ясности не внесла, и я попытаюсь описать своими словами на что я подписался. Отару овец в несколько тысяч голов круглый год пасут два-три человека. И этого достаточно. До того, как я лично близко познакомился с овцами (гусары молчать), я думал, что все выражения типа "овца глупая", есть ничто иное, как проявление людского высокомерия по отношению к данному виду братьев наших меньших. Так вот ничего подобного. Это просто достаточно точное отражение существующей реальности. Глупее животных я не видел. И если первой дать пинка, то все остальные побегут следом. Так что два человека на две тысячи этого вполне достаточно. Но в силу свих стадных чувств рожать эти безмозглые животные начинают тоже одновременно. А кроме того, что у каждой овцы нужно банально принять роды. Так после этого мамашу с приплодом помещают в отдельный маленький загончик, где они и находятся несколько дней пока овца привыкает к своим ягнятам. Если их сразу выпустить в отару, то ягненок потеряется, в силу своей тупости овца его не найдет, а чужого к титьке не пустит. Так вот на этот славный период обновления природы я и записался. В автобусе отправлявшимся в Калмыкию, кроме меня, были исключительно всякие асоциальные элементы, которые выбирали между тюрьмой и сакманом и предпочли последний. Единственный человек, показавшийся мне приличным, оказался наркоманом, который только что прошел через ломку, соскочив с иглы, и теперь ему нужно было уехать в глушь, чтобы дать своему организму восстановиться. Причем соскакивать полностью он и не собирался. Он то и стал моим напарником на последующие 54 дня.
За день мы добрались до какого то районного центра, где нас ожидали хозяева точек, чтобы по этим точкам развести. Причем хоть дело было и в Калмыкии, но хозяева точек были исключительно дагестанцы. Что такое точка. Точка - это, как правило, дом хозяйский, дом для сезонников вроде нас, овчарня, где нарезают загончики для молодых мам, скирда, силосная яма и степь вокруг. До ближайшей деревни 40 км. А степь настолько плоская, что когда смотришь вдаль, то совершенно отчетливо видишь, что линия горизонта выше, чем то место, где ты стоишь. Мозгами ты понимаешь, что земля круглая и соответственно горизонт должен быть ниже, а он выше и ты ощущаешь себя по центру большого блюдца.
Работа была самая простая. Принимать роды у овец, кормить как отару, так и молодых мам-овец, гонять отару на водопой. Вставать нужно часов в пять утра. Сначала кормишь овец, затем завтракаешь сам. Потом работаешь часов до трех пополудни. Обед. Затем до восьми вечера опять работа. Ужин. И затем сон без снов. Выходных нет. И так 54 дня. Зато в компенсацию за выходные ты получаешь массу впечатлений.
Во первых степь. А точнее то, как она просыпается. Мы приехали когда еще лежал снег. И вот лежал он, лежал, а затем за три дня весь снег исчез. Еще три дня и степь из рыжей от прошлогодней травы превратилась в зеленую. А еще через три дня распустились тюльпаны, и степь стала разноцветной. Степные тюльпаны – это нечто. Размером с чайную чашку и на ножке не выше 10 см. Всех мыслимых и немыслимых цветов и расцветок. А еще они растут с такой густотой, что забивают зеленый цвет травы. И вот когда ты стоишь внутри этого огромного чайного блюдца раскрашенного во все цвета радуги тюльпанами, запах которых пьянит тебя круче самой крепкой водки. А ты раскинув руки и подняв взгляд в голубое небо кричишь в голос. Кричишь, чтобы понять, что все вокруг тебя правда, а не сказка. А твой голос улетает вдаль как птица и теряется в этой дали. И ты начинаешь сомневаться, а вдруг это сон, или другая реальность. Но это была реальность. Причем не всегда такая сказочная, как я только что описал.
Там же на точке я в первый, и слава богу в последний раз в своей жизни, увидел раба. Чабаны выезжали в город, подпаивали бомжей и привозили их на точку. И все. Бомж становился рабом. Нет, его конечно же не приковывали цепью за ногу и не избивали за провинности. Его одевали, кормили тем же, что ели сами и он работал. Но его могли за деньги продать другому чабану, на другую точку. А могли так же за деньги или даром по дружбе дать на недельку напрокат. А сбежать он не мог. Сорок км за день не пройдешь, а пропажа за день обнаружится. Значит, догонят и вернут. И напоминаю, в то время мы еще строили коммунизм, так как общество развитого социализма нами было уже построено, как оказалось с применением рабского труда. Причем на точке был сухой закон и пожалуй самая здоровая еда, из всего, что я пробовал в своей жизни. Так что хуже была та жизнь для того бомжа, чем его обычновокзальная, или лучше, вопрос открытый.
Насчет еды. Когда мы только приехали чабан нас спросил, пьем ли мы молоко. И когда мы ответили утвердительно, он сказал, что даст команду жене доить на одну корову больше и в итоге мы имели три литра парного молока утром и три вечером. В овчарне жили полудикие курицы, которые неслись куда ни попадя. За утреннюю кормежку мы стабильно собирали по 10 – 15 яиц, как раз себе на утреннюю яичницу. А для мяса резалась овца и подвешивалась в тень. Холодильник был не нужен, так как даже тогда, когда температура перешла стабильно в плюс, овца съедалась за три, четыре дня, и пропасть не успевала. Затем резалась следующая и так далее.
По моему перед смертью даже овца, которая тупила всю свою недолгую жизнь, понимает что сейчас произойдет и понимает, что жизнь это хорошо. И зарезать её – это не просто механический процесс, который требует определенного навыка, но и психологически трудный для человека шаг. Но после трех, четырех привыкаешь и дальше уже проще. Зато в человеке просыпаются странные чувства. Когда ты сам убил, сам ошкурил, сам пожарил на живом огне. Затем ты сам уже не ешь, ты жрешь. Как твой далекий предок, ты впиваешься зубами в мясо и отрывая его большими кусками проглатываешь почти не жуя, и тут же рвешь еще. И в этот момент ты воин, ты охотник и добытчик и ты насыщаешься только потому, что ты оказался сильнее.
А еще хорошо выпить стакан теплой крови. Организм крайне тяжело принимает этот напиток, но приняв получает такой взрыв энергии, что ты готов бежать, или колоть дрова, или делать что угодно физически, даже не смотря на то, что ты на ногах уже пятнадцать часов. Такой же эффект от съеденного сырым нутряного жира, но при условии, что жир еще теплый теплом животного. Как только он остывает, съесть сырым его уже практически невозможно. Желудок отторгнет. А теплым нормально, принимает. Звучит не очень приятно. Да и на вкус это не самые вкусные блюда из того, что я пробовал. Но хочу напомнить, что есть люди, которые так разнообразят свое меню регулярно, и живут они, как правило, за сто лет.
А потом сакман закончился, и я заработал кучу денег. Причем куча была тоже совершенно немыслимая, как и все то путешествие. За 54 дня я заработал столько, сколько в те годы среднестатистический инженер зарабатывал за пару лет. А еще я заработал понимание того, что идеалы и жизнь редко идут рука об руку. И соответственно мое решение о том, что ИнЯз это не мое было абсолютно ошибочным, так как я увидел жизнь и пути по ней настолько мне чуждые, что после них моя учеба выглядела практически полным соответствиям моих желаний. А еще я очень многое узнал, понял и научился делать. Причем все это из таких плоскостей нашего бытия, куда большинство людей вообще не заходят за всю свою жизнь.
В университете я восстановился тем же летом. А Калмыкия очень красивая. Главное приехать туда весной, когда цветут тюльпаны.