«Наш» человек за рубежом часто раздваивается; тут вроде сытно и тепло, а там всяко бывало. Но жизнь, прожитая там, пускай, порой до слёз трудная и часто несправедливая, не отметается сама по себе. Она цепко держится своими корнями за родную землю, мучительно напоминая новоиспечённым эмигрантам о прошлом, наполняя сердца то тяжёлой тоской, то лёгкой грустью о годах, предшествующих отъезду. И тогда новые впечатления наслаиваются на старые воспоминания, приводя в замешательство людей, поменявших один «привычный» мир на другой, более блестящий и совершенный, но «непонятный», и поэтом пугающий своей «непонятностью».
В разговоре выплыла тема, которая напомнила Сольвассеру о добром совете «записываться в евреи». Оказывается, что русских немцев, которые не могут сдать экзамены на знание родного языка, чиновники выселяют обратно. Это, конечно, не справедливо, рассуждал попутчик Сольвассера. Немецкие чиновники никогда не жили в Советском Союзе. Понять «реалии» страны победившего социализма человеку, выросшему на белых «сайках» из булочной «Müller» и сосисках с озорными хвостиками, так же тяжело, как марсианину поверить в то, что на Земле имеются живые существа. Они и не понимают. Если ты немец, почему не говоришь по-немецки? Вопрос, конечно, риторический! Мы не берём на себя смелость решить эту проблему. Но всё равно, обижать народ из-за грамматики, считаем делом несправедливым.
Разговоры разговорами, а поезд катил, катил, да и прикатил в «Нюркин» город. «Бобруйские» направо, а Сольвассеру налево указали, на стоянку такси:
– Покажи водителю своё направление в «Грюндиг», – советовал новый знакомый, – он тебя в два счёта к воротам и доставит. Они нашего брата столько туда перевезли, что на одни только чаевые можно было построить «Дом культуры и отдыха для шпетаусзидлеров и конингентфлюхтлингов из СНГ».
Сольвассер так и сделал. Через полчаса он уже предъявлял свой синий белорусский «аусвайс» вахтёру в будке. А дальше всё оказалось проще простого. Основной контингент прибывших говорил по-русски. И Сольвассер после нескольких коротких интервью с теми, кто провёл здесь два или три дня, заполнил необходимую анкету, получил ключ от «квартиры, где не лежат деньги», отоварил талоны на обед и поднялся в комнату на одиннадцатом этаже знаменитого «Грюндига». Ключ ему пока не понадобился, потому, что в его «номере» уже обитали двое постояльцев. Один «товарищ» спал на верхнем ярусе двухэтажной солдатской кровати, а другой, плотный чернявый мужик, лет этак под сорок, увидев робко входящего Сольвассера, всплеснул руками и весело спросил:
– Пить будешь?
Они сразу же подружились. Первый стакан прошёл так себе, зато следующий пролетел птицей, и жизнь показалось интересной и многообещающей...
Автор блога, к счастью, при переезде с семьёй из Беларуси в Баварию миновал «чистилище» «Грюндига». Но побывать там пришлось. Может быть, человеку семейному, привыкшему к домашнему комфорту и уюту, казарма для переселенцев покажется мрачной и казённой, но, в принципе, местные власти упрекать в излишней суровости, рука не поднимается. Просто автор блога считает, что не стоит жить, как улитка, которая свой домик таскает на спине. Потому что жизнь – это движение, в котором случаются остановки и вокзалы, и даже… тупики.