Однажды один из наших гостей сказал, после экскурсии в угольную шахту рудника Баренцбург: "Я бы сюда всех своих офисных сотрудников отправил на экскурсию, чтобы они поняли, что такое "тяжёлый труд" на самом деле, а потом бы посмотрел в их глаза и предложил бы обсудить этот вопрос ещё раз..."
Про уголь самое большое количество мифов. Больше, чем про медведей
Причем, за последние пять лет весьма многое изменилось в угольной промышленности Шпицбергена (она не статична), а мифы остались старые…
1. Сколько действующих угольных шахт на Шпицбергене?
В настоящий момент осталось две действующих угольных шахты.
Шахта №7 в норвежском Лонгьирбюене, принадлежащая государственной компании Store Norske.
Шахта рудника Баренцбург в российском Баренбурге, принадлежащая государственному тресту «Арктикуголь».
Не так давно еще была жива норвежская шахта Sveagruva, которую сначала законсервировали, а потом полностью закрыли.
2. Могут ли в будущем появится ещё угольные шахты?
Точного ответа не может сегодня дать никто. Но, скорее нет, чем да.
Во-первых, вопрос экологии. Норвежцы всячески препятствуют и будут препятствовать любой человеческой деятельности на Шпицбергене, которая может нарушить и без того шаткий экологический баланс в Арктике. И в том числе, именно они, последние несколько лет очень активно ищут альтернативные углю источники энергии, которые можно применить на Шпицбергене. Но пока не находят.
Во-вторых, ни для кого не секрет, что уголь на Шпицбергене перестал быть рентабельным бизнесом еще сто лет назад. С 30-х годов и норвежская, и российская государственные угольные компании постоянно дотировались правительствами.
И если до 70-х годов, все-таки уголь был нужен и добыча его имела определенный экономический смысл, то после 70-х российская угольная история на Шпицбергене – это история исключительно «присутствия». Норвежцы же пытались несколько раз все-таки вытащить добычу угля на экономический уровень, но каждый раз безуспешно. Последний огромный провал был уже в начале 21 века, когда в модернизацию шахты в Свеагруве были вложены огромные, даже по норвежским меркам, средства, которые в итоге не сработали. То есть компания вышла на очень «взрослые» результаты по добыче угля, примерно на 10-15 лет (с 2001 по 2015), а затем добыча резко сократилась и уже больше никогда не поднимется.
Разговоры о возможности возобновления добычи угля в российском Колсбее ведутся периодически и сейчас…
3. Правда ли, что действующие шахты в Лонгьире и Баренцбурге добывают уголь только для собственных нужд?
Нет, это не правда. И это один из самых устоявшихся и часто повторяющихся мифов. Несмотря на то, что в настоящее время, уровень добычи угля и у нас, и у норвежцев на Шпицбергене минимален, и никаким образом не может сравниваться с добычей угля на материке (похоже, на Шпицбергене две самых маленьких существующих угольных шахты в мире), но все-таки, бОльшая часть добытого угля экспортируется.
Результаты и у нас, и у норвежцев, примерно одинаковы. Добывают обе шахты порядка 120 000 тонн в год, из которых, около 30 000 тонн используется на ТЭС в Баренцбурге и в Лонгьире для выработки тепла и электричества, и порядка 90 000 тонн уходит на экспорт в страны Европы.
Деньги, вырученные от экспорта, обе компании используют на Шпицбергене, но безусловно, они никаким образом не могут покрыть все расходы на добычу угля и содержание инфраструктуры.
4. Правда ли то, что добывать уголь необходимо, чтобы не потерять участки и возможность вести здесь хозяйственную деятельность?
Это тоже один из самых популярных мифов. Обычно он звучит так: «Россия обязана добывать уголь, иначе потеряет право вести хозяйственную деятельность на Шпицбергене».
Короткий ответ простой: «Нет, это не правда».
А вот объяснить, почему это неправда – непросто.
Вопрос именно в том самом Договоре о Шпицбергене 1920 года и последующих двух документах 1925 года – «Горного устава Шпицбергена» и «Закона о Свальбарде (Шпицбергене)».
В общем, отправной точкой к этому мифу были статьи этих документов, касающиеся взятых в аренду участков для добычи угля. Там действительно очень подробно прописывался порядок использования участков. И сколько времени отводится на подготовку к началу добычи, и сколько человеко-часов должно быть отработано, чтобы право на участок сохранялось, и т.д.
Но, во-первых, мы неоднократно в предыдущих постах говорил о том, что «стартовый» договор о Шпицбергене 1920 года и «Закон о Свальбарде» 1925 года были созданы очень сырыми, 100 лет назад и имеют весьма много атавизмов.
Во-вторых, И ЭТО ГЛАВНОЕ, – участки Треста «Арктикуголь» на Шпицбергене являются СОБСТВЕННОСТЬЮ Треста «Арктикуголь». Поэтому, даже если Трест перестанет добывать уголь, то и права на участки, и права на ведение предприятиями Российской Федерации хозяйственной деятельности на Шпицбергене останутся незыблемыми.
5. Тогда зачем вообще добывают уголь на Шпицбергене, если это никому не нужно?
Это вопрос правильный и интересный. Давайте начнем с простого.
История постоянной хозяйственной деятельности началась с угля и продолжалась углём.
Уголь для хозяйственной деятельности был основой всего. И электричество, и отопление, и продажи, и общество. Все танцевало вокруг угля. И было это одинаково и логично, как для норвежцев, так и для России.
В 90-х «норвежский» Шпицберген пошёл по пути развития деятельности и диверсификации экономики. По сути, вслед за материковой частью, норвежский Шпицберген пошел в постиндустриальное общество.
В чем это выразилось?
- Государство, по сути, разрушило 100% монополию государственной угледобывающей компании «Store Norske». Часть недвижимости ушло из компании в местный муниципалитет (который тогда только и появился), затем появилась частная собственность.
- Появился муниципалитет Лонгьирбюена. Мэрия. То есть развитием поселка, всесторонним развитием начала заниматься местная мэрия во главе с мэром (должность выборная).
- Очень активно начал развиваться самый разный местный бизнес. Сервисные и обслуживающие компании, магазины, общепит, услуги, туризм…
- Начал развиваться туризм. Всего 30 лет назад (на самом деле, значительно даже меньше) на Шпицбергене начал развиваться норвежский туризм и HoReCa.
- Продолжила развиваться наука. В самых разных направлениях и ипостасях. На выходе появился международный арктический университет UNIS, статус которого вырос весьма сильно за последние годы.
За последние тридцать лет, всего за тридцать лет Лонгьирбюен изменился до неузнаваемости!
Из маленького затрапезного угольного рудника с полным набором историй в стиле «дикого запада эпохи Клондайка», Лонгьирбюен превратился в очень самобытный современный норвежский арктический поселок. Даже не за тридцать лет, на самом деле, а за двадцать. Последние 10 лет Лонгьир просто продолжает последовательно развиваться.
Да, влияние государственной угольной компании Store Norske на жизнь и жизнедеятельность Лонгьирбюена остается очень сильным! И бОльшая часть недвижимости осталась в их активах, и сервисные компании зависят от них очень сильно. Да, регулярно возникают те или иные конфликтные ситуации между «угольщиками» и мэрией, между угольщиками и Конторой Губернатора. Да и в целом, всё непросто. Но всё развивается.
Теперь самое важное!
Именно угледобывающая компания Store Norske является, по сути, стержнем, скелетом всего общества Лонгьирбюена!
Семьи шахтеров являются основой сообщества проживающих в Лонгьире. В том числе, именно норвежцев.
Они хранители традиций.
Шахтеры, уходившие в разное время из угледобычи в предпринимательство, являются владельцами многих компаний в малом бизнесе.
Благодаря заказам Store Norske живут сервисные и обслуживающие компании.
Шахтеры сегодня решают вопрос источника энергетики. Поэтому, можно сколько угодно говорить о том, что уголь добывать бессмысленно.
Но сначала нужно найти решение всех вышеперечисленных вопросов.
И тут мы должны помнить, что и наука, и туризм – это замечательно. Но оба эти направления, в большей степени, строятся на непродолжительных контрактах и сезонности.
В общем, именно угледобыча на сегодняшний день является скелетом.
И что будет в момент, когда от угля откажутся, очень большой вопрос.
В той или иной степени, на сегодняшний момент, аналогичная ситуация в российском поселке Баренцбург.
Хотя она другая. Она совсем другая. Но суть того, что именно угледобыча является основой общества, в сегодняшних реалиях, неоспорима.
6. А что будет, когда уголь закончится?
Тут смешная и неоднозначная история, но именно на этот вопрос отвечаем кратко:
«Уголь, в принципе, закончится нескоро». Разведанные запасы угля на Шпицбергене, и у норвежцев, и у нас более, чем достаточные.
7. Выбросы угольных ТЭС очень вредны для экологии Шпицбергена.
Да, вообще, выбросы угольных ТЭС в любом случае вредны. У норвежцев суперсовременные очистные сооружения на их ТЭС. Да, они достойны уважения, восхищения и даже зависти, в этом вопросе есть чем гордиться! Вред от выбросов угольной ТЭС в Лонгьире сведен к минимуму.
У нас в Баренцбурге всё не так радужно.
Однако, после капитальной реконструкции ТЭС Баренцбурга около десяти лет назад, всё стало значительно приличнее, чем было ранее. И на сегодняшний день, выбросы нашей ТЭС по ПДК вполне устраивают норвежцев, требования которых весьма жесткие, а мониторинг за выбросами - постоянный. Если сравнивать наши выбросы с норвежскими на Шпицбергене, то нам есть к чему стремиться. Если сравнивать наши выбросы с выбросами угольных ТЭС в России, то у нас всё значительно приличнее.
8. В Баренцбурге дороги зимой посыпают углём.
Это миф. Но он неискореним. Но каждому мы объясняем, что иногда, во время очень сильного гололеда, дороги в поселке посыпают шлаком или породой из шахты, а не углём.
Но, последнее время мы уходим от этой практики, насколько это возможно и постепенно переходим на «отсев» – мелкую, измельченную горную породу.
9. Баренцбург меняет уголь на продукты из Германии.
Слава богу, этот миф мы победили, как нам кажется. И хочется верить, что он ниоткуда снова не появится. Уголь мы продаем за твердую валюту в страны Европы (Германия, Франция, Великобритания). Продукты мы покупаем за деньги.
10. Возродится ли добыча угля в Пирамиде?
Нет. Не возродится. Никогда.
На этом, историю ПРО УГОЛЬ, считаем рассказанной исчерпывающе. Конечно, информации ещё очень много. И про технологию добычи, и про марки угля, и про экскурсии в шахты, и многое-многое другое. Но, это уже или другие истории или истории для тех, кому интересно всё понять глубже.
Шахтерский труд сложен и опасен. И достоин уважения!
Зачем арктический уголь был нужен СССР? – Нераскрытый вопрос об угле Шпицбергена