17 мая.
Опять фарфор, селедочница «Дулево», молочник «Вербилки» и сахарница без крышки. Ваза из трех тарелочек, одна другой меньше. На металлической ножке, под золото. Тарелки целы, не нашли стержень, соединяющий оригинальную конструкцию. Пришлось оставить.
Несколько «Конаковских» тарелок призывно зазвенели, в полиэтиленовом пакете, грозе чернозема и предвестника экологической катастрофы. Взяли одну, остальные – прочь. Ценность предмета, определяем практически наугад, ориентируясь по клеймам, если они имеются. Этого «мусора», залежей не полезных ископаемых, как считает подавляющее большинство городских жителей, и сегодня, неимоверное множество.
А что было, после перестройки, когда хорошие, «олдовые» вещи, заменял валом прущий из поднебесной, китайский ширпотреб – уму непостижимо. Мне до сих пор снятся - забитые до небес, перламутровыми черепками, постперестроечные мусорные контейнеры.
Советский фарфор выбрасывается и сейчас - активно, мешками, коробками. Без разбора очищаются, полки тараканьих кухонь. Родственники, ретивые наследники, хранителей фарфоровых кладов, без сожаления расстаются с ними. Хозяина-то уже нет, и нет остатков сервиза. Логично и не зазорно. А новым хозяевам жилплощади, зачем остатки былой роскоши, в виде двух-трех, выживших из ума тарелок, и пяти чашек с тремя блюдцами? Этот лишний в новых реалиях хлам, подлежит немедленному и тотальному истреблению. Именно поэтому и остается в природе вещей, по-настоящему ценного фарфора, все меньше и меньше.
Колется, колется, колется хрупкий материал. Летят, без промедления, в черные, беззубые пасти контейнеров нежные, интимные артефакты человеческого бытования, свидетели великих побед и горьких поражений. Обновляется интерьер и экстерьер, стремительно течет, меняется мода, неизменным остаются только изделия, выполненные по советским лекалам, с душой, на основе горького опыта, по мотивам русских народных сказок. По технологиям еще той, дореволюционной эпохи, когда Владимир Ильич, еще катался на велосипеде, по узким улочкам Берна, а Надежда Константиновна, ждала его без очков, простоволосая, в ближайшем кафе, за бутылочкой «Кьянти».
Когда деревья были маленькими, а Аральское море – большим и не разорванным на две неравнозначные части. Разбитую чашку не склеишь. Как не вернешь на место, экологический сдвиг, произошедший вследствие вероломного вмешательства человека, в природу вещей. Влез, маньячок - завоеватель Сибирских рек, в непрерывный бег седых водоемов, решил повернуть серебряные струи, вспять, и моментально, как будто бы в отместку, получил температурный сдвиг, аномальную климатическую ситуацию. Засуху, уничтожение множества видов рыб. И все это – только на ближайшую перспективу, а что будет дальше – не знает никто. Нельзя лезть в бабушкины шкафы и стенки, с дурным намерением, как нельзя, заставлять природу играть по своим правилам.
Огненная жена обнаружила и подобрала, очередную кожаную, женскую сумку. Итальянскую, искусственно состаренную, коричневую. Фирменную. На оригинальные миланские сумки, находится много охотниц, потому что, новые изделия, стоят дорого, и через несколько месяцев активной носки, превращаются в старые. Трутся, рвутся, обливаются вином. Поэтому, для одного, двух выходов в свет, целесообразнее купить аксессуар в треть цены, подержанную. Попользоваться и перекинуть дальше. Следующей моднице.
18 мая.
Кто-то припрятал около татарского контейнера два стула, но Огненная жена нашла. Первый – самопальный, грубо сколоченный, но спинка – шикарная, из цельного куска дерева, с пропилами в виде сердец. Стул похож на детский, обеденный вариант. Должен быть еще и стол, но стола нет. Второй стул из бука, точно такой же, у нас уже есть. Теперь - подобрался комплект. Два предмета мебели – уже сила. Зеленая ткань обивки – немного протерлась, предмет требует небольшой реставрации и перетяжки материи. На обратной стороне, рабочей зоны, сохранилась бумажная бирка. Прага, Чехия, и название фабрики, где он изготовлен. Даже отчетливо прочитывается улица, и номер дома. Местонахождения предприятия, что является большой редкостью. Изделия из соцлагеря, в 70-е годы прошлого века, мог поставить на кухне в квартире, далеко не каждый законопослушный гражданин. Они считались, совершенно незаслуженно, выше классом, чем отечественная мебель. И продавались дороже.
Визуально оценив находки, мы решили отнести их домой, поставить на балкон, отстаиваться. Поскольку татарский контейнер, располагается в самом начале пути, и мерить шагами, полный объем поиска, с двумя тяжелыми стульями наперевес, удовольствие еще то.
Определив стулья на место, мы пошли в другую сторону, как бы раскручивая петлю движения, в противоположном направлении. И это принесло свои плоды. В новостройках, недавно заселенных домах, где живут богатые граждане, мы поживились дорогими платьями, джинсами, балетными тапочками, новыми, детскими гантелями, чехлом для мобильного телефона. Миксером, для изготовления коктейлей. Но почему-то, он работает от батареек. С ним нужно будет еще разбираться. Новые дома плодоносят уже не так обильно, как в процессе заселения жильцами, но все же – иногда радуют, неожиданными и качественными находками.
Почему я называю, грязно-зеленый контейнер за продуктовым магазином, где найдены стулья - татарским. Потому что, в ближайшем от контейнера доме, проживал мой одноклассник, друг детства, настоящий татарин. Коренной. Название мульды прижилось, утвердилось. Она не раз, радовала нас оригинальными, замечательными находками. И порадует еще не раз.
Все Икеи нашего большого, и малого круга, имеют свои прозвища. Обычно мы обозначаем их, по названию самых ярких предметов, найденных внутри. Например, когда на одной из помоек, в соседнем микрорайоне, была обнаружена хрустальная статуэтка совы, естественно, мульда получила название «сова». Между собой, мы понимаем, о чем идет речь. А посторонний человек, обычный прохожий, не поймет нашего диалога. «Пошли на сову, или к деду. Нет, сегодня делаем большой круг. У Митяя будем смотреть? Конечно, глянем, после хоккейных подарков и кофе. Сходим на клетку, или нет. Сегодня нет, она испортилась и провоняла», - профессиональный сленг, формирующийся годами исследований.
Обрастающий, как раненные кости, жирным мясом, неологизмами. Городской, завязанный на координаты мусорных объектов, помоечный фольклор. У него еще все впереди, он найдет своего пытливого Менделеева. Главное – не опускать руки, искать, рыть, ходить, двигаться напролом. Зимой и летом. В метель, в гололед, в мороз, в дождь. Не боясь стучать по зеленым бокам Икей, палкой, распугивая обнаглевших крыс. Не обращать внимание – на внешние раздражители, в лице псевдо дворников, чрезмерно любопытных прохожих, на слепящие фары ночных машин. На загулявших хулиганов. На презрительные, косые взгляды местных жителей, выкидывающих мусор в любое время дня и ночи.
Как вишенка на торте, у «почты», найдены овощи-фрукты. Свекла, лук, морковь, так называемый – набор для борща. Килограмм десять яблок и мандаринов. Несколько упаковок булочек для гамбургеров. Овощи-фрукты вымыл с хозяйственным мылом. Булочки посушу в горячей духовке. Из мандаринов сварю варенье.
Расстроило, огромное количество, кирпичиков пятьдесят, черного хлеба на Икее. Черствого, но какие-то батоны, вполне годились к употреблению. Или на сухари. Почему, сетевые магазины не раздают хлеб нуждающимся людям, а выбрасывают на помойки? В этом вопросе, мы попробуем разобраться.
продолжение следует...