Сергей знал за собой такую рассеянность, такую меланхолию. Уж если случился день воспоминаний – то не отпустит,… а все прочее будет происходить в контексте – работа, встречи, семейные разговоры…
Он не присутствовал на похоронах Милы – был в командировке. Кстати, потому, что не пошел бы все равно – всегда избегал таких мероприятий. Да и не видел Милу приблизительно около полугода – все же ее уволили. Несмотря на авторитет матери, на жалость. Прогулы были уже нормой. Но добило руководство ее появление на экзамене в мае. Лицо помятое, запах перегара, пятна на блузке…
- А экзамен за нее ты принимал. Чувствовал свою вину, к студентам отнесся вполне лояльно. Никого не завалил…
- Да в чем ты виноват, в чем? Женский алкоголизм не лечится! Вспомни, как она выглядела в последнее время – ничего, кроме брезгливости не вызывала!
- А в гробу лежала красивая, такая, как в юности. Словно освободилась от тяжести жизни, сбросила непосильную ношу. Вот этому факту все удивлялись…
- Сергей Иванович, преподаватели все пришли. Пора начинать заседание кафедры! – бойко сказал молодой физик Лев Валерьевич.
- Иду! – ответил Сергей, радуясь, что воспоминания получили свой перерыв.
Но вечер впереди, и ночь, и он будет вспоминать…
Мила. Людмила. Якутяночка. Редкой красоты девушка выросла в их дворе!
Воспитывала ее одна мать – Антонина. Про отца никто и ничего не знал. В свое время уехала Антонина по распределению в школу, на крайний север. А через три года вернулась – в интересном положении, но без мужа. Ни слова, ни полслова никому про то, что с ней произошло. Вроде бы женат был мужчина, Антонина не захотела рушить семью, но это не точно…
Всю себя, без остатка, мать посвятила дочери – Людмиле. Она ласково называла ее только Милой, так и прижилось.
Антонина так и не вышла замуж – не дай Бог, у Милочки будет отчим! Жила для нее. Покупала лучшие игрушки, платья, туфельки.
И выросла Мила красавицей, как в индийском кино. Коса темная, почти черная, толщиной в руку, длиной почти до колен, глаза карие, брови черные, соболиные. Сама статная, совсем не худышка, и грудь большая. Но главное в ее внешности – ресницы. Пушистые, очень и очень длинные, они не загибались вверх, а мягко прикрывали глаза. Каким же загадочным был этот взгляд!
Но вот выпускной в их классе пришелся на «лихие девяностые». Преподаватели, а в их числе и Антонина месяцами не получали зарплату. Выживали, кто как мог. В результате выпускное платье у Милы было самым скромным – сшила знакомая матери, Клава, из отреза, хранившегося в сундуке.
И властная, неукротимая Антонина тогда плакала в подсобке, сжимая в руке догоревшую сигарету: «Доченька моя, я тебя растила на принцессу, а ты у меня получилась Золушкой»!
Часть 3 - здесь