ПРОКЛЯТОЕ МЕСТО

С моим лучшим другом Петькой мы познакомились лет 20 на­зад. Он тогда приехал из своей деревни в институт поступать.

Парень из совсем простой семьи: отец инвалид без одной ступни, в про­шлом плотник, мать работала в про­дуктовом магазине. Сами понимаете, какой достаток. То, что сын поступил в институт, — огромное счастье.

Мы с Петькой на первом курсе оказались в одной группе. Как-то сра­зу он мне понравился. Видно было, что парень не пустой. И хотя молчун, совсем не скучный. С хорошим чув­ством юмора. Я частенько забегал к нему в общагу, где всегда находил его при деле: или он зубрит лекции, или стирает немудреный свой гар­дероб, или щи варит — он, кстати, единственный из нас умел готовить.

Остальные пацаны сухомяткой обхо­дились. А у него всегда что-то весело шкворчало на плите. Он сроду не хо­дил по клубам и вечеринкам. Ни разу не видел я его пьяным, и, кажется, он ни разу за 5 лет не завалил ни одного экзамена.

Закономерно, что Петьку еще на четвертом курсе заприметили рекру­теры из крупной фирмы, подыскива­ющие себе кадры в строительном ин­ституте. Сначала его взяли стажером, а с дипломом он быстро получил не­плохую должность. Я-то учился куда хуже, признаюсь. И даже со связями отца работу нашел далеко не сразу.

Петька довольно скоро после ин­ститута переехал в приличную арен­дованную квартиру, где мы со смехом вспоминали нашу общагу с тарака­нами и холодильником на амбарном замке. Когда Петька впервые после института нагрянул к родителям с подарками, мать не смогла сдержать слез, а отец долго молча крепко по­жимал парню руку. Оглядевшись в родном доме, Петька решил, что тут давно пора сделать ремонт: крыша течет, крыльцо покосилось, полови­цы коробятся... Отец было замахал руками: мол, нам ничего не надо!

Устраивай свою жизнь! Но сын ял. И в первый же отпуск отправился к родителям «на галеры», как сказал мне. Весь июль с помощью отца он приводил в порядок родную хату.

Что-то делал своими руками, благо они росли из правильного места, для чего-то пришлось нанимать одно­сельчан. Где-то и отец-инвалид помо­гал. Даже я, помню, пару раз наезжал на несколько дней, чтобы принять участие... Правда, помощи от меня было не так чтобы... Но как жест до­брой воли Петька мой приезд оценил.

Когда все намеченное было сде­лано и дом, помолодевший и посве­жевший, собрал гостей — меня в том числе, — я прямо поразился! Правда, не узнать стало... Даже запах в доме стал другим! Пахло свежим деревом, краской и яблоками — в саду как раз созрел урожай. Кстати, в огороде Петька тоже навел порядок — это уже для матери: новый хороший парник, аккуратные грядки, ухоженные пло­довые кусты... И красивый сарай для Машки. Машка — это коза, домаш­няя любимица Петькиных родителей.

Не помню, чтобы она давала молоко, но уважением пользовалась громад­ным. Петька даже дорожки посыпал гранитной крошкой — ну, Версаль!

Мать, подбоченившись, ходила ди своих владении в молчаливом восторге.

В общем, первые несколько лет, когда Петька начал хорошо зараба­тывать, он только и делал, что вкла­дывал деньги в отчий дом, тогда как мы с моей молодой женой — да, я женился на пятом курсе! — мотались по морям и пляжам. Он смотрел на нас с легкой завистью, но ни разу не дал соблазну взять верх. Когда мы звали его с собой, он отвечал: «Не могу! Надо в деревню, к старикам!

Долг зовет...» Женился он уже ближе к 30 годам.

Его избранницей стала медсестра Вика, которая ухаживала за ним по­сле операции. Нет, ничего страшного, рядовой аппендицит. Она оказалась отличной парой моему другу: до­мовитая, неизбалованная. Родом из деревни, то есть знакома с нуждой.

Разумеется, родители его выбор сер­дечно одобрили. Принимали невест­ку как родную.

Однажды — Вика была уже на де­вятом месяце беременности — по­ехал Петруха к матери на день ния, з жена дома осталась. А я с ним увязался, хотелось отдохнуть от своих забот: у меня уже было двое паца­нов — крик, ор, пеленки...

Мы с ним чудно тогда съездили.

Посидели хорошо за ужином, потом вечером у костра на берегу еще, пока мать со стола убирала: выпили отцо­вой самогонки, дядя Саша с нами был, что-то рассказывал из молодости, мы хохотали... Утром стали собираться в обратный путь, мать Петькина тащит банки: — Отвезешь Викуше варенья и огурцов? И ты, Кирюш, бери вот, слы­шишь?

Я смущенно благодарил, она еще и яблок сумку сунула. Пока укладыва­лись, Петька вдруг спросил: — Мать, а то поле, куда мы с отцом в детстве ходили, еще не застроили

— Да не-е, кому оно нужно... — отозвалась мать. — Хотя несколько раз приезжали какие-то мужики на джипах, все бегали с рулетками. По­том пропали. — А чего? Там, по-моему, хорошая земля. — Не знаю, — отмахнулась мать. — Отца спроси...

Дядя Саша, отец Петькин, услыхав конец разговора, тут же вынырнул: — Чего спроси?

Пояснил, земля — да, так и стоит без хозяина. Хотя ее уже пару раз про­давали, но ни построить, ни посеять там ничего не смогли — странные будто бы вещи на ней происходят. — Проклятое место! — заговор­щицки прошептал дядя Саша. — Го­ворят, на нем какое-то особое магнит­ное поле. — Ой, да ладно! — встряла мать Петькина. — Иди уже! Щас до тарелок договоришься!

Отец сердито нахмурился: — Ну так я их сам видел! Это ж не одна баба сказала... Это ж своими гла­зами!

Петька перестал возиться в ма­шине, внимательно слушал отца: в его взгляде было что-то такое, что и я перестал насмешливо улыбаться и подошел ближе. — Ты сам видел? — спросил он ста­рика. — И как это было? — Ну как, — выпятил грудь Петькин отец. — Я там Машку пас, потом за­снул, разморило... Спохватился — уже стемнело... Собрался домой, и вдруг...

Словно ветер налетел, аж с ног сбива­ет. Горячий такой ветер. И свет. Вдруг сверху луч мощный, аж глазам боль­но... И какой-то аппарат, тарелка не тарелка — чего-то огромное... Я на землю упал, ну, со страху, да! А кто бы не испугался?! А потом все и прошло!

И мы вернулись с Машкой. — Ой, да слушай ты его! — шут­ливо замахнулась на мужа Петькина мать. — Выпил, небось, самогонки, прежде чем идти-то, ну и показалось черт-те что! Еще и зеленых человеч­ков увидит, если будет столько лакать! — Ни грамма не пил, — стал возму­щаться старик.

Мы поехали домой, и когда были уже на полпути, Петька вдруг сказал: — Отец ничего не придумал. Не думай! Я в том месте все детство ви­дел разные чудеса... Им не говорил, конечно, чтобы не пугать. А то бы за­претили мне со двора уходить. Но там и правда аномальная зона... — А что, что именно ты видел? — допытывался я. — Ну вот этот свет с неба... И ветер этот горячий помню. И звук, стран­ный, точно земля гудит... Тарелку не видел, врать не стану. Но что-то там было. Я, знаешь, туда ходил заряжать­ся силой. Не веришь? Я часто болел в детстве. Чего-то у меня там было с почками. К операции дело шло... Ког­да мне совсем становилось плохо, я шел туда, и как рукой боль снимало.

Правда. Ну чего смеешься?

Но я вовсе не смеялся. Петька не из болтунов. Говорит — значит так и было...