Уходящий год принес множество сюрпризов и изменил то, как функционирует экономика и как живут и работают люди. Что стало самым позитивным итогом кризисного 2020 года? Какое событие оказалось самым недооцененным для будущего российской и мировой экономики? Каковы главные уроки пандемии и чего нам ждать в новом году? На эти вопросы отвечают профессора Российской экономической школы (РЭШ) Наталья Волчкова, Алексей Горяев, Константин Егоров, Герхард Тевс, Валерий Черноокий и Олег Шибанов, а также проректор РЭШ Максим Буев.
- Самый позитивный итог 2020 года в мировой и российской экономике?
Эксперты сходятся в том, что российская экономика относительно мягко прошла вызванный пандемией кризис. «Главный результат - быстрая реакция государства на экономические проблемы. Не всегда центральные банки и правительства начинали помогать экономике в момент начала кризисов в прошлом, поэтому готовность реагировать сразу ослабило влияние проблем на людей», – считает Олег Шибанов. При этом Алексей Горяев отмечает, что «это связано скорее не с поддержкой со стороны властей (они потратили на помощь не так много по сравнению со многими другими странами), а с инерционностью нашей экономики».
«Положительным итогом 2020 года можно назвать то, что Россия, как и большинство развитых стран мира, выбрала в целом адекватную стратегию в борьбе с пандемией: сохранение жизни людей за счет введения строгих карантинных мер и одновременной финансовой поддержки населения и бизнеса (хотя не всегда эта помощь была своевременной и достаточной). При этом накопленный в предыдущие годы запас прочности позволил избежать серьезного роста долговой нагрузки, с которым столкнулись другие страны, что дает возможность сохранить макроэкономическую стабильность в будущем», – добавляет Валерий Черноокий.
Максим Буев и Наталья Волчкова отмечают, что в медицинском плане самый позитивный итог – это успешные разработки и начало вакцинации населения в нескольких странах. «Хотя называть эти препараты вакцинами можно лишь с оговорками (есть сомнения в том, что вакцины помогут предотвратить передачу вируса от человека к человеку, даже если привитые не заразятся сами). Возможно, что эффективность российской вакцины – не хуже, чем у других вакцин, а сомнения в ее действенности вызваны провалом коммуникации со стороны чиновников и политиков. Если бы акцент был сделан не на желании быть первыми в «гонке вакцин», а на быстрой помощи людям (и не только в России), на гуманитарной составляющей, то эффект от достижения был бы другим. В любом случае, в ситуации с нашей вакциной мы имеем классический кейс, в котором проявились блестящее достижение отечественной науки и фармацевтической отрасли, с одной стороны, и допотопность мышления политиков и отсутствие к ним доверия (как внутри России, так и вне ее), с другой», – комментирует Максим Буев.
В мировой экономике кроме кризиса случилось несколько заметных событий.
«На международной арене важным позитивным итогом 2020 года стало подписание соглашения о создании крупнейшей в мире зоны свободной торговли – Всестороннего регионального экономического партнерства (RCEP), объединившего 15 стран Юго-Восточной Азии и Тихоокеанского региона, включая Индонезию, Китай и Японию. Вопреки общему тренду на усиление протекционизма последних лет, вступление в силу данного соглашения придает новый импульс для развития мировой торговли и экономики», – говорит Валерий Черноокий.
«В этом году до рекордных значений упали не только текущие процентные ставки, но и долгосрочные ставки. Так, правительство США может занять в долг на 10 лет меньше, чем под 1% годовых, а на 30 лет меньше, чем под 2% годовых. А ставки по госдолгу США во многом определяют ставки и для других стран. Такие беспрецедентно низкие долгосрочные ставки делают выгодными даже те инвестиции, большая часть доходов от которых сконцентрирована в далеком будущем. Поэтому в этом году у многих стран появилась уникальная возможность не только обновить или расширить свою инфраструктуру, но и серьезно реформировать системы образования, науки и медицины», – считает Константин Егоров.
Максим Буев вспоминает также результат выборов в США: «Период безрассудной и провокационной политики в ведущей экономике мира завершается». «Экономисты очень хорошо знают, что положение страны и благосостояние ее населения очень сильно зависят от того лица, которое эту страну возглавляет. Тот факт, что во главе крупнейшей экономики мира в последние годы находился Дональд Трамп, бесспорно имело определенный негативный эффект на всю глобальную экономику. Так что его поражение на очередных выборах в США можно считать самым позитивным итогом 2020 года, по крайней мере для мировой экономики (хотя результаты для России могут быть не столь однозначными)», – дополняет Герхард Тевс.
- Самое недооцененное событие 2020 года в российской/мировой экономике?
На фоне доминирующих новостей о пандемии малозаметным, по мнению экспертов РЭШ, прошел целый ряд событий.
«В мире, помимо быстрого запуска программ вакцинаций с альтернативными вакцинами я бы выделил два события. Во-первых, это решение ЕС запустить фонд восстановления экономик Европы, который уже стал известен под именем Next Generation EU. Фонд не только решит проблему финансирования последствий пандемии, но и является шагом на пути еще большего сближения севера и юга Европы, усиливая ЕС как политическую структуру. Во-вторых, в ноябре G20 договорилась о единых правилах реструктуризации долгов развивающихся (особенно бедных) стран. До этого решения хоть какой-то внятный алгоритм был прописан лишь в рамках «Парижского клуба», сейчас же появляется надежда на создание общемирового согласованного подхода к реструктуризации госдолгов. Это тоже поможет развивающимся странам финансировать экономическое восстановление после пандемии», – говорит Максим Буев.
По мнению Константина Егорова, текущий кризис стал первым глобальным кризисом, когда резко вырос мировой спрос не только на американские активы, но и на китайские: «Отчасти это произошло из-за предыдущих усилий китайских властей по повышению международного статуса своих активов. Большую роль сыграло и то, что, по мнению многих, Китай справился с пандемией лучше, чем США. Но, в любом случае, у Китая впервые появилось еще одно преимущество в борьбе с США за первенство в мировой финансовой системе – критическая масса инвесторов, которые в периоды глобальной нестабильности готовы делать ставку на Китай, а не на США».
Тем временем в России произошел взрывной рост вложений в фондовый рынок со стороны населения. «Инвесторам повезло, что в марте после резкого падения рынок быстро восстановился благодаря массированной поддержке со стороны ФРС США. Но в случае резкой коррекции рынка новички, не понимающие природу рисков и не готовые к принятию потерь, могут сильно пострадать», – предупреждает Алексей Горяев.
«Практически незамеченным на фоне пандемии осталось вступление в силу пакета федеральных законов, регулирующих контрольно-надзорную деятельность государства в рамках механизма «регуляторной гильотины». Снижение административной нагрузки, повышение прозрачности обязательных требований государства к бизнесу и даже временный мораторий на плановые проверки, безусловно, не могут компенсировать колоссальные финансовые потери, которые понес бизнес в этом году. Однако эти законы являются важным шагом на пути улучшения делового климата в России и ускорения долгосрочного роста российской экономики в будущем», – считает Валерий Черноокий.
Наталья Волчкова обращает внимание на то, что цифровая инфраструктура в России оказалась достаточно развита, что позволило использовать определенные механизмы для управления ситуацией после начала пандемии: «Очень быстро был запущен оперативный сбор ежедневной экономической информации, что в условиях очень высокой неопределенности стало базисом для принятия решений. Неплохо сработала и налоговая система – именно в ней уровень цифровизации самый высокий среди институтов госуправления».
Одним из самых интересных (и не получивших большого освещения) экспериментов этого года стало пилотное тестирование цифрового юаня в Китае. «Большинство центральных банков мира, включая Банк России, уже активно продумывают выпуск своих цифровых валют. Китай в этом вопросе является пионером, и результаты его пилотного проекта во многом определят будущее платежных систем во всем мире. А то, как цифровые валюты будут устроены и введены, окажет кардинальное влияние не только на банки, которые сейчас занимают практически монопольное положение в системе электронных платежей, но и на рядовых потребителей, которые этими платежами пользуются», – полагает Константин Егоров.
Герхард Тевс отмечает позитивный эффект кризиса: «Весь мир сконцентрировался на негативных последствиях пандемии COVID-19, забывая, что она имеет и очень важные положительные эффекты. Например, в последний год мы стали гораздо меньше путешествовать, что позволило значительно сократить выбросы CO2 в атмосферу».
Для Олега Шибанова самым недооцененным событием года стал рывок биткоина выше исторических максимумов. «Криптовалюты продолжают искать свое место в мировой финансовой системе. Тема цифровых валют окажется очень важной для многих государств и теоретически может привести к существенному изменению мировой финансовой системы, если ее удастся удобным образом использовать в трансграничных платежах», – добавляет он.
- Главное последствие коронакризиса?
Эксперты сходятся во мнении, что одним из главных итогов этого года можно считать ускорение цифровизации, переход многих сфер деятельности человека в онлайн и, как следствие, рост важности больших данных.
«Самым главным долгосрочным последствием пандемии будет ускоренная цифровизация экономики. Долговые проблемы, рост протекционизма и усиление роли государства в экономике, безусловно, будут находиться в центре внимания экономистов и политиков в ближайшие годы. Однако технологические изменения, связанные с ростом сектора онлайн-услуг, дистанционного образования и работы останутся с нами навсегда», – считает Валерий Черноокий.
«Еще год назад было невозможно себе представить, что огромная доля жителей страны и даже многих стран может остаться дома и не пойти на работу. Оказывается это возможно. Это тяжело, но не смертельно. Технологически мы оказались готовы работать в дистанционном формате. В некоторых секторах технологии и навыки позволили это сделать практически без потерь. Думаю, нам еще предстоит переосмысление понятия рабочего места», – говорит Наталья Волчкова. Ее мнение разделяет Герхард Тевс: «Удивительно, как быстро люди могут адаптироваться к новым условиям, если они вынуждены делать это под внешними обстоятельствами. В течение нескольких месяцев мы прекратили путешествовать, перешли к обучению онлайн и за буквально несколько месяцев разработали вакцину, на что раньше чаще всего уходили годы».
Алексей Горяев добавляет, что «изменение привычного уклада жизни – это не только повальная цифровизация (удаленная работа, учеба онлайн, безналичные платежи и т.п.), но и смена модели жизнедеятельности (меньше путешествий и ресторанов, больше времени дома вместе с семьей, меньше «живого» общения с друзьями и близкими). Для многих это было большим стрессом, но постепенно люди осваивают «новую реальность» и привыкают к ней».
Максим Буев обращает внимание и на другие аспекты ситуации: «Наблюдая пандемию «в прямом эфире», мир стал друг другу ближе (хотя, возможно, не все это еще осознали). Мы все (разные страны) столкнулись с одинаковыми проблемами, сразу увидели это, и могли (если хотели) тут же учиться на ошибках друг друга и перенимать достижения. Переход на работу онлайн открыл новые возможности не только в образовании, но и в бизнесе – многие отрасли теперь переформатируют свои подходы к найму персонала, проведению встреч и т.п. Остановка производств во время весенних и летних карантинов помогла яснее осознать масштабы вреда, наносимого деятельностью человека окружающей среде. Из этого осознания вырастут новые усилия (в том числе США) в области экологии. Наконец, стало понятно, что отрасль здравоохранения во всем мире существенно недофинансирована, а вариации на тему «безусловного базового дохода» – необходимая мера для поддержки населения в таких кризисах, с каким мы столкнулись в 2020 году».
«Все государства, не только более авторитарные, готовы ограничивать свободы граждан в ответ на медицинские кризисы. А граждане склонны искать пути выхода из этих ограничений и пытаться найти способ оставить для себя возможности для социальных видов активности. Чтобы снизить распространение вируса, нужно нащупывать новые формы взаимодействия с сознательностью, в том числе не распространять неточную информацию, как это случилось в Великобритании, где доверие государственным органам теперь исторически самое низкое», – отмечает Олег Шибанов.
Помимо возможностей цифровизация порождает и новые вызовы: «Еще до кризиса многие крупные компании понимали высокую ценность данных и поэтому готовы были предоставлять свои услуги бесплатно, лишь бы собрать больше данных о своих клиентах. Во время пандемии таких данных стало значительно больше, ведь большая часть экономики перешла в онлайн. На основе этих новых данных можно будет улучшить еще большее количество сервисов. Также это может подстегнуть законодателей и компании лучше решить вопрос с конфиденциальностью данных. А когда компании начнут больше торговать данными между собой, то им придется больше делиться и с производителями данных, то есть с потребителями», – считает Константин Егоров.
- Чего нам ждать от 2021 года?
В 2021 году будут продолжаться начавшиеся с коронакризиса серьезные изменения во всех сферах жизни – в работе, образовании, коммуникациях, потребительском поведении. «Чтобы гармонично и успешно вписаться в «новый мир», людям придется провести не просто внешнюю адаптацию, но и проделать серьезную внутреннюю работу по пересмотру своих жизненных целей и приоритетов», – полагает Алексей Горяев.
Максим Буев вспоминает слова Кармен Рейнхарт, главного экономиста Всемирного банка, «сперва нужно выиграть войну, потом разобраться, как заплатить за победу» («first you worry about fighting the war, then you figure out how to pay for it»): «Если 2020 год стал годом пандемии и вызванного ею экономического кризиса, то 2021 год станет годом беспрецедентных мер по восстановлению мировых экономик. Мы увидим создание новых институтов, фондов и инициатив, направленных на консолидацию государственных и частных средств на финансирование политик и мер по стимуляции экономик и развитию бизнеса. Нам лишь предстоит осознать все масштабы текущего кризиса и начать искать долгосрочные решения – не только в сфере экономики/бизнеса, но и в экологии, борьбе с изменениями климата, развития систем здравоохранения и социальной поддержки широких слоев населения».
Валерий Черноокий выражает сдержанный оптимизм: «В конце концов, все будет хорошо. Если будет плохо, то это еще не конец. В следующем году мировая экономика, скорее всего, будет быстро восстанавливаться. Однако борьба с пандемией еще далеко не закончена: и процесс вакцинации, и сам вирус еще могут преподнести нам неприятные сюрпризы».
«Год получился совсем сложным, но есть уверенность, что дальше будет лучше. Изменения в бизнесе компаний, включая удаленную работу, изменения в образовании, включая онлайн-курсы, могут стать шагом в будущее, где легче и дешевле удается предоставлять услуги. Хотелось бы, чтобы экономики достаточно активно восстанавливались от кризиса и чтобы располагаемые доходы россиян росли. Главное ожидание - что многие вакцинируются и мы перестанем волноваться так сильно о распространении вируса», – говорит Олег Шибанов.
Герхард Тевс, исходя из текущей ситуации, ожидает начало восстановления экономики, при этом он будет следить, «как нефтегазовая промышленность, которая испытала сильнейший негативный шок от сокращения туризма и усиления внимания к проблемам изменения климата, будет адаптироваться к ожидаемому сокращению спроса на ее основную продукцию».
«Будет лучше, экономики России и мира начнут восстанавливаться от кризиса – и эпидемиологического, и экономического», – надеется Наталья Волчкова. И одновременно предупреждает: «Разные страны использовали разные механизмы поддержки своих экономик – бизнеса и населения. В условиях высокой неопределенности и экономического кризиса невозможно создать и запустить новые механизмы перераспределения, можно только использовать существующие. Если в Европе уже многие годы регулирование рынка труда осуществлялось через довольно значительное пособие по безработице, то и в условиях кризиса государства в полной мере использовали каналы поддержки безработных, дав возможность пострадавшему бизнесу снять с себя часть бремени. Напротив, в России официальная безработица не приветствовалась, и поддержать бизнес через этот канал было невозможно – отсюда и льготные кредиты на зарплату сотрудников и очень ограниченная помощь бизнесу. Это важно запомнить на будущее – в кризисных условиях можно использовать только те инструменты, которые были созданы в нормальное время, и поэтому необходимо при их разработке думать о том, как они позволят справиться с кризисной ситуацией».
Олег Шибанов также надеется, что образование вернется к более очному формату и студенты будут более счастливы работать с профессорами в одной аудитории.