- Мать-мать-мать-мать-мать! – бормотал маленький толстенький человечек, убегая и врываясь в черту города.
- СТОЯТЬ, МАЗАФАКА!!!! – кричала ему вслед девочка, бегущая не менее быстро, но за счёт того, что ножки у неё были крепкие, но детские, она отставала.
Толстячок пикнул как-то неуверенно и стал ещё активнее работать ногами, высоко вскидывая колени. Пот стекал по его широкому лбу, и он удушливо пыхтел. Одетый в серую рубашку и непонятного цвета джинсы, затянутые под брюхом, он невероятно проворно уворачивался от всех ругательств, посылаемых девочкой. Мужчина помогал себе бежать руками, маленькими и пухлыми, которые он практически прижал к подмышкам ладонями вперёд, сжав пальцы и прокладывая себе локтями дорогу среди вдруг появившихся людей. Он редко бывал в городе, но понимал, что именно тут он, возможно, найдёт спасение.
- Да чтоб тебя! – крикнула, разъярившись, девочка, выхватила у кого-то мобильный телефон и смачно запустила им в свою цель, - УБЬЮ НАФИГ!
- Ить! – отреагировал толстяк и припустил ещё быстрее, выставляя всем на обозрение своё прекрасное брюхо.
- Мужи-и-и-ик! – кричала она, резко поворачивая, - стой, лучше будет!
Маленькой бегунье было лет 10-12, её рыже-бурый комбинезончик хлопал по ногам, карие глаза с сокращёнными до предела зрачками просчитывали возможную траекторию толстячка. Чёрные лаковые туфельки звонко ударяли по старым камням города. Она так ещё и не поняла, где оказалась. Никогда с момента рождения девочка не покидала свою маленькую миленькую ферму, стоящую на отшибе леса довольно далеко от места действия. Белая маечка уже прилипала к телу из-за длительной пробежки, и длинный хвост, собранный из медных волос, разбился и тяжело бил девочку по худосочной спине.
Толстяк тем временем, поскуливая и обветривая свои несоразмерно большие резцы, выпиравшие из-за неправильного прикуса, всё бежал и бежал. Он петлял и резко поворачивал. С невероятной лёгкостью для его объёмов он бежал умопомрачительным зигзагом среди недоумевающих людей. Одинаковые дома провожали его взглядом, бликом, отскакивающим от пластиковых стёкол.
- Простите-простите-простите-простите, - бормотал он, сохраняя при этом дыхание. Он знал, что его никто не слышит, но приличия того требовали. Мужчина приложил определённое усилие, но перенёс вес вперёд, его брюхо опустилось ближе к земле, маленькие пухлые пальцы рук периодически касались асфальта, он отталкивался ими и бежал дальше, вжав голову в плечи. Выглядело это забавно, так как его толстые, но длинные ноги время от времени проносились мимо его лица. Как бежать в такой группировке - абсолютно непонятно, но он это делал на удивление быстро.
Лицо бегущей девочки исказилось от напряжения: верхняя губа поднялась, оголив тёмные дёсны и острые молодые зубы. Оскал ещё не сформировался, но уже пугал. Её длинный подвижный нос, который, возможно, будет вполне привлекательным, когда она вырастет, был направлен прямо на цель – пухлую спину, которая всё ниже опускалась к земле. Длинные ноготки, чёрные от земли, тянулись за толстяком, но не дотягивались, и периодически она сжимала кулак и недовольно фыркала.
Она продолжала швырять в толстяка всем, что попадалось под руку, будь то камни или яблоки, схваченные с прилавка на базарчике. Они постепенно приближались к старому центру города, успешно преодолев деловую часть, полную стекла и отражений.
Но именно в старой части ждали маленькую бестию проблемы. Это был старый город, больше похожий на лабиринт. Привыкшие к мягкому грунту ножки скользили на брусчатке. Мужчина сделал ещё один рывок, ветер уже свистел в его ушах и выбивал слёзы из его маленьких раскосых глаз. Он уже ощущал свободу. Хищное плотоядное дыхание ребёнка больше не щекотало его затылок. Её тихое сопение не напрягало острого слуха. Её хищный запах не добавлял адреналина в его трусливую кровь.
- Чёрт! – то ли взвизгнула, то ли гавкнула девочка. Она обшаривала злым голодным взглядом улицу, полную безликих людей.
Но она знала, интуиция её не обманет. Тогда она резко свернула за ближайший угол и бросилась по переулку. Казалось, что два старых дома из красного кирпича наклонились, чтобы получше рассмотреть бегунью, и стукнулись нечаянно лбами, открыв в изумлении вытянутые окна. А девочка всё петляла и принюхивалась, и выбирала один закоулок уже другого…
И вот она снова выбежала на центральную старую улицу. Толстяк бежал ей навстречу. Он заметил её слишком поздно, попытался и затормозить, и поменять направление, и всё сразу… но девочка прыгнула, открыв в возбуждении и глаза и рот в ликующем вопле. Толстяк плюхнулся на спину, прикрыв лицо руками и трясясь. С радостным «Аррррр!» девочка цапнула его за мягкое предплечье, потом устроилась на мягком животе, села по-турецки, похлопала его ладонью и сказала:
- Мужик, отдай морковь, - он отрицательно помотал головой, - отдай, говорю, не трону я тебя, - снова молчаливое отрицание, - плюнь, зараза ты этакая!
- Мои детишки-зайчишки без ужина останутся,- начал хныкать мужчина.
- Ну, во-первых, морковь у нас и купить можно, - разумно заметила девочка, - а, во-вторых, мясом их корми, мужик, мясом! – она смачно клацнула зубами перед его лицом, ко лбу его прилипли куцые волосёнки. И так он жалко выглядел, дрожа и потея, что благородная девочка вздохнула, слезла с бедняка и бросила ему через плечо: - живи, мужик, так уж и быть… но знай, в следующий раз – съем, не подавлюсь даже.
И пошла в своём буром комбинезончике, заплетая свои медные волосы в высокий длинный хвост, навстречу ярко-рыжему закатному солнцу, провожая взглядом осенние листья, летящие по лесу. Проходя мимо соседского хутора, она мимолётом прихватила петуха, зажала ему клюв привычным движением и, наконец, скрылась за дверью домика, над дверью которого висела табличка: «Ферма: Три Лисицы. Зайцам вход воспрещён.»