Предыдущие части: Потерянная, Быть, Письмо из вестибюля, Побег, Дорожные думы
Следующая часть: В дороге с дневником
Письмо графа Олега Любимцева своему брату Модесту в Петербург, 2/V/19..
"Любимый брат мой Модест!
<...>
Если б к сердцу моему поднесли свечу, она бы вмиг, не загоревшись, расплавилась, ибо сердце теперь пылает жарче домны от ярости, любви и ещё чего-то невыразимого, что, верно, пагубно влияет на мои нервы, потому что тому полчаса, как я не за что, не про что обругал нашу старую служанку Аксинью... полчаса я хожу мимо неё молча, изображая в уме своём картины посыпания головы пеплом; сцены прощения, где я стою пред этой неразумной бабой на коленях, подобно рембрандтовскому блудному сыну, а она своими мягкими губами улыбается мне... и прощает! Не гордо прощает, как короли и кесари, а прощает добро, по-стариковски, как прощают детей матери.
Я не послал тебе ничего к Пасхе, но веришь ли, дорогой Модест - я сам беден, как церковная крыса. И оттого у меня сердце не на месте. Но нет, ни недостатка в деньгах мне жалко. Ни от того моё бедное сердце рвётся вон из груди, нет! Мне плохо от того, на что я употребил свои последние деньги, которые обещал прислать.
Ты помнишь Дроссельмейеров, брата с сестрой, которые после смерти родителей поселились в бывшем имении графа Севостьянова? Брат, Карл, или как у нас его прозвали, Карл Великий, большой интриган и, говорят, мошенник. Он сделал тысячи на ценных бумагах и ростовщичестве. Веришь ли, ему нет и тридцати пяти, а он уже похож на старика. Пусть кличут его Карлом Великим, Карлом Македонским или Карлом Юлием Цезарем - это мне всё равно. Он Гобсек, притом стократ гаже бальзаковского.
Его сестра, Альба... если бы ты только мог увидать её моими глазами! Это нежнейшее существо, подлинная нимфа, будто воплощённая волшебником Лесбия из так любимых мной стихотворений Катулла. И я, трижды дурак, думавший, что любовь к женщине никогда не тронет моё сердце, воспылал к ней ревнивой и яростной страстью. Можешь ли ты представить меня в таких чувствах? Уверен, что не можешь!.. но слушай дальше.
Гобсек, который не достоин зваться её братом, задумал выгодно женить её на какой-то промышленной роже, на каком-то денежном мешке, чья слоновья кожа не достойна даже лечь ковром к ногам чудесного создания с именем Альба. Конечно, Альба немедленно впала в меланхолию - в чудесную меланхолию, о которой художник, такой как я или ты, может только мечтать. Но эта девушка - слабая, подневольная девушка, похожая на весталку в храме Жадного Гобсека - совсем не художник, а просто девушка. Ей меланхолия вредна и может привести к чахотке, а то и вовсе - толкнуть под паровоз, как ту дуру из романчика графа Толстого.
Она написала мне, что хочет уехать далеко-далеко - куда-то, кажется, к Югу. Её так тяготил этот грядущий брак, так тяготило её убийственное положение, что она спросила: не могу ли я помочь устроить её побег. Эта честная девушка даже не стала просить меня, чтобы я женился на ней. Она понимала, что я не могу, не могу! Тогда-то я и отдал всё, что имел - последние две тысячи рублей.
С того дня прошло больше трёх месяцев, дело с браком расстроилось, и я никак не думал, что она всё-таки убежит. Я было подумал, что она забыла за каким-нибудь делом о своём предприятии.
И вот несколько дней тому, как ко мне пришёл этот полоумный Гобсек, попробовал учинить обыск в моём доме и даже грозил урядником. Долго не мог я понять, чего этот низкий человек хочет от меня. Наконец, он сел на диван моём кабинете. Мне даже показалось, что он плачет. Моё сердце не лёд, и, конечно, мне стало жаль его. Тогда он и сказал мне, что Альба, наконец, сбежала. Он знал, что мы с ней были дружны, потому-то он ко мне и прибежал - думал, что Альба прячется где-то у меня.
Теперь, когда с того глупого одолжения прошло больше трёх месяцев убегать из дома... тем более, мне и вправду стало жалко Гобсека. Всякий в этом мире достоин сострадания. Он просидел у меня всего минут пятнадцать, не больше, но за это время я столько всего передумал! Что я, пожалуй, зря одолжил ей денег, что мне стоило вначале поговорить с Карлом и, быть может, уговорить его... столько всяких мыслей - и всё зря.
В ближайшее время я напишу ей попрошу полный отчёт всего случившегося... <...> Быть может, в следующем письме я расскажу тебе окончание этой истории, и мы вместе - я здесь, а ты в Петербурге - посмеёмся или поплачем над Альбой Дроссельмейер.
<...>
Я шлю тебе семь благословений.
Твой брат, граф Олег Любимцев"