Тем временем электричка катила себе по просторам свободного государства Бавария, мягко, без рывков, будто на резиновом ходу. Это тебе не дизель на Оршу, который скрипит и трясётся как пьяный, того и глядишь, что на каком-нибудь крутом повороте потеряет половину своего состава. Примерно на середине пути до Нюркенберга любопытный попутчик вышел. На прощание он махнул рукой Сольвассеру и, зажав под мышкой походный компьютер, словно Анатолий Карпов шахматную доску после очередной ничьи с «Гариком», зашагал к выходу.
В Ингольштате, том самом, где делают известные многим отечественным автолюбителям «Ауди», сменились не только соседи в купе, сменилась и бригада поезда. Новый кондуктор не заставил себя ждать и вскоре обратился к Сольвассеру за «фартовой картой». Герой нашего романа вальяжно откинулся на спинку мягкого кресла, неторопливо отстегнул пуговку на внутреннем кармане бушлата и, сохраняя достоинство бывалого человека, протянул проводнику заветный «байтикет». «Новенький» кондуктор билет брать не стал, улыбнулся и весело сказал:
– Gute Fahrt.
Но Сольвассер, уже учёный, колоду мусолить на стал, хотя железнодорожник явно намекал на блиц-партию в картишки.
«Кому фарт, а кому и «дурачком» всю дорогу куковать, – подумал Сольвассер. – Нет уж, по вашим вагонным правилам мы играть не хотим. Лучше табачку покурим, а то я уже без дымка тосковать начал».
Когда проводник ушёл, Сольвассер достал «беломорину», слегка размял её, продул заученным движением губ мундштук и сунул в рот.
Как известно, курить в поезде можно, но не везде. Для тех, кто предпочитает здоровый образ жизни и ковбоя с плаката «Мальборо» называет букой за то, что тот учит пацанов и девчат нехорошим привычкам, немецкая железная дорога отвела вагоны для «некурящих». Они чередуются с «курящими» и помечены как снаружи, так и изнутри пиктограммой с зачёркнутой сигареткой. (От автора: в те времена, когда Сольвассер путешествовал из Мюнхена в Нюрнберг, курить разрешалось в специальных вагонах. В наш «ужасный» 2020 год курить в поездах ЗАПРЕЩЕНО!).
Турецкая девушка в шёлковом платочке, сидящая напротив Сольвассера, округлила свои цыганские глаза и, указывая холёной лапкой, окольцованной золотом и серебром, куда-то в сторону, сказала по-английски:
– Mister, no smoking!
«Вот те раз, – огорчился Семён Самсоныч, – причём здесь это, я же не «Прынц Датский», чтобы курить только в смокинге. Мы люди простые, деповские, нам и в бушлате затянуться в «кайф». А здесь, барыня какая, смокинг требует, а, говорят, на турчанок засматриваться опасно, мол, ихние янычары за погляделки «сиктым» сделать могут. Им и Германия не указ».
Но от греха подальше папироску всё-таки притушил.
Рядом с Сольвассером сидели мужик с бабой, ну, ни дать, ни взять, словно из Бобруйска. Бывал он там когда-то в гарнизонной крепости, ещё при царе строенной, на сборах военных. Баба молчала, как статуя, а мужик, наблюдая за экзерсисами соседа с папиросой, не выдержал и сказал:
– Да ты, парень, когда в поезд-то садишься, смотри по сторонам. Коли курить охота, выбирай вагон «курительный», а не то на штраф нарвёшься, у немцев это быстро. Демократия, одним словом.
Сольвассер прямо расцвел, как маков цвет. Ну, как тут не расцвести, когда родную речь среди непонятного говора услышишь. Слово за слово, пошла у них приятная беседа о жизни, как «тутошней», так и «тамошней». «Бобруйские ребята» оказались русскими немцами из Казахстана. Мужик, бывший строительный инженер, рассуждал живо и интересно, а его супруга говорила мало и больше по-немецки: «Ja! Ja!» или «Nein!»