Дед мой ( чтоб ему на небе сладко елось и хмельно пилось) был мастер рассказывать всякие занимательные враки. Лучших сказок, чем сочинял он, я не слышала.
Бывало, сядет вечером на крыльце с самокруткой и начнет плести то о корове, которая в грозу залезла на крышу, то об охотнике, у которого он в юности пьяный переночевал в поросятнике, а потом спасался от мужика на паровозе, а тот в него стрелял. То расскажет про щуку с золотыми зубами, то о том, как у нашей соседки муж девять раз помирал, но наутро всегда просыпался живой и рассказывал, какие на том свете порядки. Были рассказы о бабе с тремя титьками, выкормившей цыганят, о колхозных свиньях-людоедах, сожравших работницу, о домовых, изводивших нерадивых хозяев, о крысах, объедавших в голодные годы лица младенцев. Дед был искусным рассказчиком; сочиняя на ходу, строил рожи, взмахивал руками и всегда отмечал, что все истории - чистая правда.
Истории эти чаще всего были страшными, полными всякой жути, но оторваться от них было невозможно. По спине бегали мурашки, холодели пальцы, я подпрыгивала на месте от страха и восторга, когда дед рассказывал, как рядом с соседней деревней на плешке леса черти устраивали танцы на Ивана Купалу и уводили молодых девушек из родительских домов.
Бабушка на эти враки ругалась, мол, нечего пугать девчонку, а я подкрадывалась к деду и шепотом спрашивала: "А дальше что было?". Дед хмыкал и живописал.
Кроме историй, о реальности которых дед божился, были еще сказки. Больше всего я любила про Бабу Ягу, ее избу и дремучий лес. Дед рисовал в моих школьных тетрадках всякую нечисть и рассказывал про них байки. Еще рисовал лошадей, но это уже просто так, без рассказов.
Летом у взрослых было много работы, поэтому сказки были зимним развлечением. По вечерам после ужина дед просил: "Бабка, налей чаю". Он был большой любитель сладкого, у нас всегда дома лежали пряники, халва, печенье. Больше всего деду нравились конфеты, называемые им "Дунькина радость". Он были такими сладкими, что сводило зубы, и кроме деда их никто не ел.
Выдув два стакана чаю со сладостями, дед с кряхтеньем садился на диван и складывал руки на животе. Он носил клетчатую рубашку, синие штаны и шерстяные носки. На колени к нему приходила лежать его кошка Настенька, пушистая серая красавица с пышным хвостом. Дед гладил кошку крепкой широкой ладонью, приговаривая "Настенька! Пузастенька!", а она громко мурчала и бодала руку головой. Другой рукой дед гладил седую бороду. Я просила сказку, садилась на стул сбоку от дивана. Дед крякал, хмыкал, блестел глазами и устраивался основательнее.
- Расскажу тебе про Кукоряку и Букоряку, - подумав, говорил дед, почесывая засыпающую на коленях Настеньку.
Я замирала. Ух ты, про Кукоряку и Букоряку! Интересно, а там будет баба Яга? Дед откидывался на спинку дивана и начинал:
- Жили-были две сестры, звали их Кукоряка и Букоряка...
Стучали бабушкины спицы, лампочка под потолком легко помигивала. Я прижималась спиной к теплой беленой стене, за которой топилась, потрескивая дровами, печь. Я слушала как непослушные сестры отправляются в мой любимый дремучий лес за ягодами.
Это была моя личная сказка. Такая большая сказка для маленькой меня, и счастливее никого не было на всем белом свете.