(подробности по тегу "закреп")
- Уж не знаю, что с вами двоими произошло, и какие изменения прошли с вашей психикой, - пробормотала Лизи мрачно — Но тут и идиоту было бы ясно, что она на тебя здорово злится...
Наверное, можно было бы сказать, что сейчас на неё злюсь и я - хотя эта злость более всего напоминала какое-то отчуждение и желание нейтрализовать объект этой злости. В любом случае, я имел на эту злость — или чем бы это на самом деле не являлось — прав не меньше, чем Жанна, чтобы там сейчас не подразумевала только что Лизи под своим заявлением... Но, впрочем, комментировать его никак не стал, а просто вышел наружу, вслед за своей подругой.
К моему вящему удивлению, снаружи, на улице, уже никого не было, а Жанна, даже и не подумав о том, чтобы дожидаться нас, уже отошла от станции на довольно приличное для уже прошедшего с момента её выхода наружу отрезка времени, и теперь довольно быстро пробиралась по песку и мокрым камням к подъёму с берега на сам остров. Слава Богу, подумалось мне, что ей не пришло в голову пойти наперерез всем моим убеждениям и доводам, и она решила не продолжать свои исследования, и не полезла, например, с берега в воду пролива, дабы изучить там непонятный барьер самостоятельно. Возможно, что так было просто потому, что у неё самой не было никаких идей, что делать дальше после всего того, что мы за сегодня узнали, но мне хотелось надеяться тогда, что, несмотря на все свои «раздражение» и «злость» она не стала усугублять и без того уже ставшей довольно явственной конфронтации между нами двоими, и, как и я, пока ещё надеялась на то, что мы как-нибудь сумеем договориться с друг-другом, и помириться, позже, когда немного «остынем», ну, или скорее уж, «оттаем».
Я не стал окликать её - тем более, если Лизи была права, и вокруг острова, вдоль береговой полосы, бродили патрули из числа захвативших остров чужаков, они могли бы запросто услышать мой возглас, а это, в свою очередь, было совершенно ни к чему для нас, даже несмотря на все наши касающиеся их домыслы, и даже относительную близость интерната, до которого мы могли бы, в случае чего, добежать, и в нём спрятаться — а просто догнал её и пошёл рядом. Лизи догнала и присоединилась к нам вскорости тоже, и теперь мы пошли уже втроём... Хотя, если судить по выражению затверделого, как будто бы высеченного из цельного куска мрамора, лица Жанны, то можно было бы подумать, что она по прежнему топает одна, и не обратно в интернат, а туда, куда ей хочется, спокойная, уверенная в себе, и свободная, как ветер над просторами океана. Мне почти что хотелось заставить её остановиться и проглотить пару таблеток из прихваченных нами в дорогу запасов препарата, но всякий раз, думая над тем, к чему это могло это могло привести в данной ситуации, я сдерживался и заставлял брать себя в руки. Наверное, для постороннего человека, знавшего о том, что со мной происходит, это прозвучало бы несколько нелепо — к чему бы того, кто начисто лишён эмоций, заставлять брать себя в руки? — но для меня в этом было ничего странного. Вполне очевидно, что моя психика, лишённая привычной для неё возможности эмоциональной разрядки, не находила для себя ничего более лучшего, чем попытка избавиться от раздражавшей её проблемы сразу же и напрямую — и, более того, я не исключал того, что упрямство Жанны в поисках выхода с острова была вызвано тем же, ведь теперь она даже не могла впасть в ужас, истерику или апатию от осознания того, что её заперли тут, на острове, вместе со всеми, и не дают ей никакой возможности выбраться отсюда, покуда не получат возможности вдоволь насладится (или извлечь из них для себя выгоду) нашими мучениями.