Уазик-«буханка» весело подпрыгивал на ухабах просёлочной дороги.
Мы с другом сидели внутри, обнимая рюкзаки (чтобы на очередном ухабе не удариться головой в потолок), глотали пыль, в изобилии летевшую через окна и покрывавшую весь салон, водителя в тюбетейке и нас ровным слоем... И счастливо улыбались.
Наконец-то закончилось наше вынужденное суточное пребывание в Караколе — мы целые сутки ждали один из двух рюкзаков, который Аэрофлот забыл погрузить в самолёт — и вот, наконец, всё позади, рюкзак приехал из Бишкека в Каракол, и мы теперь едем на УАЗике к началу маршрута в долине реки Джеты-Огуз навстречу приключениям.
И ничто нас не остановит.
Тпрщщщжж!!!
УАЗик резко затормозил — от неожиданности мы с рюкзаками повалились друг на друга.
Водитель весело крикнул: «выходите-ка!», и выпрыгнул из машины.
Мы переглянулись. Выходить нам надо было только через 11 километров.
Водитель, стереотипный киргиз в стёганом халате, стоял и утирал пыль с лица видавшей виды тюбетейкой и показывал рекой куда-то вправо от дороги.
— Смотрите-ка!
Мы посмотрели. Там возвышалась большая скала сферической формы, расколотая пополам огромной трещиной. Судя по высоте деревьев, растущих на скале, её высота была метров 35-40.
— Простите, а зачем мы тут остановились? — спросил я, — мы же ещё не приехали?
— Ну как же-ка, — всплеснул руками водитель, — все же тут же останавливаются-ка... Вон, смотрите-ка, скала! Памятник большой-большой любви-ка!
Мы посмотрели ещё раз. Скала была красноватого цвета из-за почвы, богатой железом.
— Паш, смотри, эта скала похоже на огромную красную печень, расколотую циррозом, — поделился я со своим товарищем догадкой.
— Точно. Наверное, в давние времена огромный великан потерял тут свою любовь и спился вконец. А печень осталась в назидание потомкам!
— Или нет! Однажды орёл вырвал у Прометея печень и понёс её домой деткам. Но когда он пролетал над Тянь-Шанем, дунул ветер, и она упала сюда, в долину. Это памятник любви орла-папы к своим деткам!
Мы почтительно замолчали. Водитель со странным выражением смотрел на нас.
— Слушайте-ка! Всё было совсем не так! — наконец сказал он, — когда-то была тут одна красавица.
Мы почтительно закивали — мол, да, действительно, бывает и такое!
— Так вот. Её полюбили-ка двое джигитов. Одновременно! — он поднял палец вверх, — но она никому не могла отдать-ка своё сердце. И тогда сошлись-ка они в поединке, чтобы выяснить, кто достоин сердца красавицы.
Манера водителя в самых неожиданных местах добавлять суффикс «-ка» и то, как он размахивал тюбетейкой, создавало весьма комичный эффект, и мы изо всех сил старались делали серьёзное лицо.
— Но поединок закончился ничем-ка! Они оба погибли от страшных ран-ка! А девушка тоже погибла — от того, что её сердце разбилось-ка! Но перед тем она вынула сердце из груди-ка и бросила его на землю!
Он замолчал, а мы некоторое время внимательно слушали, потом, спохватившись, закивали головами и забормотали что-то вроде «дааа... красивая, мудрая легенда»
Водитель ещё некоторое время посмотрел на нас, потом надел измусоленную тюбетейку и добавил:
— Рядом с этим камнем часто свадьбы проходят-ка. И моя тут была, — потом ещё подумал и добавил, — а во время ливней по скале кровавая вода течёт-ка, — и снова задумался, — да, поехали.
И мы пошли в машину.
Проехав ещё немного, он снова остановился и обернулся к нам.
— А теперь посмотрите-ка назад-ка.
Мы оглянулись. Теперь там не было ничего похожего на разбитое сердце.
— Видите, — с хитроватым прищуром спросил он, — сколько тут скал?
Мы посчитали. Выходило 11 штук.
— Одиннадцать? Вот поэтому это и Джеты-Огуз называется-ка! По-русски это будет «семь быков»!
Мотор взревел, и мы, окончательно озадаченные, понеслись по живописным ухабам вперёд, всё так же обнимая рюкзаки, глотая пыль, и пытаясь осознать всю мудрость древней тюркской легенды, а также то, почему скал — 11, а быков — 7...
