Комментарии к одной статье моего однокашника Усталого пилота вызвали во мне множество воспоминаний. Хочу рассказать как причудливо связала меня судьба с однополчанином Сибиряком А. Встретились мы с ним в Мерзебурге, одно время были даже в одной эскадрилье, командовали звеньями. Он выпускник Армавирского и того же года выпуска, что и я. Только возрастом он был постарше, до училища успел окончить какой-то техникум. Родом - из Сибири. Коренастый, спокойный, рассудительный, добрый парень. Была у него одна особенность: он всегда первым появлялся в более тёплой куртке при похолодании. Однополчане вопрошали, мол, Толя, ты же сибиряк, сибиряки не мёрзнут. На что слышали ответ, мол, сибиряк не тот, кто не мерзнет, а тот, кто тепло одевается.
Мы с ним никак не могли получить майорские должности, переходили капитанами почти два срока. Наш эскадрильский замполит окончил заочно академию и получил новое назначение в какой-то полк. Вызывает меня замполит полка и ведёт беседу. Мол, появилась вакансия, ты её достоин, но получит её Сибиряк. Он тоже секретарь партийной организации эскадрильи, но старше тебя по возрасту, у него двое детей, а у тебя — одно. Я был со всеми доводами согласен, но вышел из кабинета с одним безмолвным вопросом: на фига мне эти ваши экивоки? Назначили и назначили. Живу дальше капитаном.
Но вскоре Сибиряк катапультируется при вылете из дежурного звена парой. После отхода от аэродрома у него начались нелады с управлением самолёта. Его вернули, заход на посадку был с проходом точки (аэродрома), и прямо над полосой у него ручка ушла на задний упор. Ему дали команду на катапультирование. Что он и выполнил. Самолёт упал в пределах аэродрома, зацепив крышу КП, где размешались офицеры боевого управления. Кресло и фонарь упали между рулёжкой и ВПП. Сам он приземлился на территории немецкого химкомбината. Вся эта картина достойна отдельного описания, но не сейчас.
Вины Сибиряка не было, управление действительно заклинило. Потерю самолёта засчитали как боевую. Случай прошёл по сводкам, где упоминалась и фамилия лётчика. А когда пришло время писать представление на новую должность, то командиры засрали это делать. Мол, только что он упоминался в сводке о потере истребителя, а тут мы его повышаем.
Так майорскую должность получил я.
Мы вместе заменились в Миха-Цхакая, где он вскоре стал заместителем командира эскадрильи и получил, наконец, майора.
Через пару лет после замены в Грузию Сибиряк возглавляет группу по перегонке новых самолётов в Иран. Он ведёт первую пару, за ним с интервалом в десять минут идёт вторая пара, а замыкаю эту кавалькаду я. У меня три самолёта. В это время я уже снова был командиром звена с майорскими погонами. Меня сняли с должности за перелёт предателя в Турцию. Это тоже отдельная история.
У Сибиряка происходит отказ навигационной системы. Причём, не явный. Он не смог его определить. Просто курсовая плавно ушла за полёт на сколько-то градусов. Ведомый пытался его предупредить, но уверенности у него у самого не было. Парень молодой был, первый раз участвовал в перелёте. И они уклонились за время полёта на сто километров южнее Тегерана. Сразу предупреждаю, что шли мы старым дедовским методом, без навигационного обеспечения, без радиолокационного сопровождения. А район полёта для ориентирования оказался очень сложным. Плоскогорье. Всё что красиво выглядело на карте, оказалось врезано глубоко в ущелья. По окончании расчётного времени они вышли на город, как и должны были. Но город оказался не тот. Наш начальник на аэродроме посадки с большим трудом уговорил иранцев поднять самолёт-лидер, но было уже поздно.
Ведомый в панике потерял Сибиряка, потянул на стрелку радиокомпаса и за ближайшим хребтом обнаружил бетонку. На неё он и плюхнулся. Ещё раз подчеркну, что у нашего РП в Тегеране была только радиостанция, иранцы всё выключили. Так что, он всё слышал, но помочь не мог. Сибиряк попытался найти участок дороги для посадки, но тщетно — серпантин. Когда «Рита» сказала ему, что топливо закончилось, он сбросил фонарь, выбросил сумку с туалетными принадлежностями и катапультировался.
Не хотел бы я оказаться в его шкуре. Приземлился в незнакомой стране, без знания языка, самолёт без опознавательных знаков. Его история возвращения в Тегеран к нам — тоже тема отдельного рассказа. Иранцы, принимающие нас, повели себя странно, а скорее - преступно. Отказались его искать. Его привезли глубокой ночью полицейские, которых вызвали местные жители, когда он пришел в населённый пункт.
Было долгое расследование аварии. Душу нам вынули допросами. Закончилось это всё лишением Сибиряка лётной работы и переводом на наземную службу. Он вскоре убыл из полка. К этому времени пришёл приказ, в котором меня простили за прошлые прегрешения и разрешили восстановить в майорской должности. Так я снова занял должность Сибиряка.
Следующую группу в Иран уже вёл я, но, пока что, в должности командира звена. И это — отдельная история. И не одна.