Мы с папой шли из садика. Точнее, не шли, а пробирались сквозь метель. Я пытался спрятаться за папиной спиной от порывов ветра. Но было все равно очень холодно. Лицо у меня до носа было замотано шарфом. А вот руки мерзли. Одну я втянул в рукав, а второй приходилось держаться за папу. Отпустить его я не решался. Боялся, что какой-нибудь особо сильный порыв ветра меня подхватит и унесет. И понесет куда-то далеко-далеко, над городом, над лесом. Приземлюсь я в дремучей чаще, и там надо мной за две минуты вырастет огромный сугроб. Придется тогда зимовать в берлоге, под снегом, как медведь. А это, наверняка, скучно.
Но папа держал меня крепко, ветер меня не унес, и, наконец, мы добрались до дома.
– Ну вы и снеговики! – ахнула мама. И кинулась отряхивать нас от снега.
– Ой, мы так замерзли! – говорю я.
– Ага, – кивнул папа, снимая валенки. – Холодина, жуть! Надоела мне что-то зима. Как же хочется лета! Хоть кусочек.
И папа вздохнул.
– Лета? А мы это сейчас устроим! – хитро улыбнулась мама.
Я пошел следом за ней. Любопытно же, где это у мамы лето припрятано. А мама достала из шкафчика большую стеклянную банку с какой-то сушеной травой. Открыла ее и положила пару ложек в чайник. Потом налила туда кипяток. И от чайника поплыл во все стороны такой волшебный запах! Я сразу вспомнил, как мы летом ходили за ягодами. Вот этот запах был точно такой, как от нагретой солнцем полянки.
Чайник был прозрачный, и все было видно, что внутри происходит. Сушеные травинки расправились. На поверхность всплыли пара оранжевых ягодок.
– Мам, а это что там?
– Это шиповник.
– А еще?
– Еще листочки разные – земляничные, смородиновые, иван-чая…
Тут на кухню зашел папа.
– Ну-ка, откуда здесь летом пахнет по всей квартире?
– Вот, пейте, согревайтесь, – мама налила травяной чай в широкие красные кружки.
Я обхватил кружку руками. И сразу стало очень тепло и уютно.