(подробности по тегу "закреп")
К концу этого дня — а, если быть точнее, к ночи следующего — всё более-менее устаканилось.
Увидев-таки Симону, и переговорив с ней, её каким-то чудом восставшая из мёртвых сестра, Пьетра, несколько успокоилась и, очевидно, отказавшись от мысли изгонять меня, Жанну и Пугалку из технически принадлежавшей ей с Симоной паре комнат, согласилась с тем, что поживёт немного в другой соседней паре, той, что была следующей от входа после комнаты Жанны. Оная, к счастью, пустовала, и в ней, если я всё правильно понял из рассказов Лизи, не обнаружилось даже следов крови, борьбы, или ещё какого-нибудь беспорядка, которые бы указывали на недавнюю катастрофу всеобщего пробуждения, так что пугаться и возмущаться Пьетре там было практически нечем. Чуда своего воскрешения она так пока никому и не объяснила, да и вообще, никак не афишировала это, хотя я мог представить глаза Симоны, которая её вдруг увидела в то время, как она сама уже давно считала ту погибшей. Вполне возможно, что она предпочла списать всё это на собственную ошибку, нежели строить по сему поводу какие-то безумные теории, и это было бы легко понять — жизнь в интернате и без того стала слишком обильной на разнообразные, выглядящие отнюдь не самыми приятными, тайны и загадки.
Бунта со стороны Донни, которому дали понять, что все домыслы по поводу того, что именно Сантьяго Тоцци и был виновником того, что ко складу с едой не могла подойти — без того, чтобы не обделаться от ужаса — ни одна живая душа в течение нескольких дней, не последовало. Возмущение, мол, зачем этого гада в таком случае сюда притащили, по словам всё той же Лизи, всё-таки было, но, когда сёстры Либоратти — и больная, и здоровая — услышали историю Пугалки полностью, они немедленно прониклись к нему чисто женским сочувствием, и засыпали Донни возмущёнными воскликами и укоризненными замечаниями — хорошо тебе судить его, не разу не побывав в лапах сумасшедшего, и будучи со всеми целыми пальцами на руках и ногах, посмотрели бы мы на тебя, когда бы ты оказался в его положении, ну, и так далее, и тому подобное. Лизи молчала, не говоря на этот счёт ничего, но было и так ясно, что с позицией сестёр она полностью согласна. Устыдившись, Донни предпочёл забрать все свои недовольство и возмущение обратно, и отныне держать их при себе, а спать ушёл в пару, даже ещё более дальнюю, чем та, что выбрала Пьетра. Впрочем, когда народу стало ещё больше, а Симона выздоровела и ушла в соседнюю с Пьетрой комнату, он всё равно перебрался в комнату, которая раньше принадлежала Жанне, и стал жить по соседству с Лизи. Пьетра же потом ещё потом навещала выздоравливающего Пугалку, извинялась за то, что наорала на него, когда впервые увидела его, и даже принесла ему кое-каких продуктов.