казалось, что в этот, сказочный и загадочный для нас мир, никогда не светит солнце.
Ранее: Саша, Сашенька
В еще теплые дни осени 1952 года отец уволился с Мельницы и пошел работать киномехаником и электриком одновременно в Дом отдыха МВД, где ему обещали другое жилье. В прежнем, на Мельнице, не было никаких условий для подраставших детей. Но сначала нас заселили в комнату в бывшей конюшне, которая также находилась в ведомстве Дома отдыха.
В этой комнате были еще худшие условия, чем в прежней, только кровати и помещались, а ели на стульях, поставленных между кроватями на проходе. Всё остальное было во дворе. Мать там готовила, стирала, мы играли рядом. Прямо перед зданием конюшни в метрах десяти от него протекал арык и это было опасно для детей. Я с Толиком так и норовили поиграть с водой.
С того времени осталась яркая картинка – мать стоит над корытом, поставленном на две табуретки, трет на стиральной доске одну вещь, откладывает в угол корыта и трет другую из ранее замоченных в том же корыте и при этом поёт. Соседки из других комнат кто готовит, кто двор прибирает, а кто просто сидит и слушает, а мы сидим на старом ватном одеяле и играем игрушками. Потом мать полощет белье в арыке и развешивает на веревках, растянутых вдоль арыка.
Как въехали в новое жилье на территории Дома отдыха не помню. Это была квартира в доме на три семьи под жестяной крышей, даже крылечки к каждой квартире были с жестяными навесами и, когда шел дождь, был слышен громкий стук капель о жесть.
В нашей квартире была большая комната на три окна, кухня с одним окном и очень широкий коридор, а самое главное, везде, везде были деревянные полы. Широкие крашенные доски, гладкие и блестящие. В комнате стояла контрамарка и печка-голландка. Вода и удобства были во дворе. Почти сразу, после заселения в эту квартиру, у отца появился новый стол, большое радио и очень тяжелые батареи для них, которые отец сам еле-еле затаскивал домой и ставил под стол.
С утра до позднего вечера у нас стало работать радио, по передачам из которого всегда можно было узнать время. кроме того в час дня его объявляли. Часто передавали новости, и не было дня, чтобы в любой из передач не было слова «республика». Я просыпалась с этим словом и засыпала. Для меня всегда было загадкой - почему взрослые люди неправильно называют бублик республикой.
На территории Дома отдыха при медпункте жила семья врача с двумя детьми, а в нашем доме у двух других семей также были дети. С утра мы собирались в группу и ходили по территории Дома отдыха и в его саду. В саду мы, в основном, собирали вновь опавшие яблоки, ели их там же. Такие яблоки я увидела вновь, много лет спустя, в Белоруссии. Они еле помещались в наших ладонях, а на солнце просвечивали медовым цветом с темной серединой. Казалось, что мы и семечки видим.
Насытившись яблоками, ходили к гостевым домикам отдыхающих и собирали там «драгоценности» – флакончики от духов и одеколона, пустые тюбики из-под зубной пасты, коробочки от папирос Казбек, баночки из-под кремов, особенно ценилась баночка из-под Метаморфозы, черепки с яркими цветочками и узорами от фарфоровой посуды, коробки от спичек и все то, что выбрасывали отдыхающие из своих окон.
А еще собирали плоды маклюры, набирали их полные руки или в подол платьишка и катали по дорожкам Дома отдыха, пытаясь разбить их. Очень нам нравилось играть у противопожарного водоема возле медпункта, возле которых росли большие акации.
Сам водоем, его бетонные стены, возвышающиеся над землей на полметра, доски, что покрывали его, фундамент медпункта – все было покрыто густым темным и бархатистым мхом. Акации были большими, старыми и нависали над этим водоемом, казалось, что в этот, сказочный и загадочный для нас мир, никогда не светит солнце. Мы старались заглянуть под доски, а там была такая же зеленая тяжелая вода, которую нам хотелось потрогать.
На досках водоема мы собирали большие стручки акации, надрывали край, срывали с него жесткую полоску и открывали стручок, а затем по этому краю обсасывали сладкое содержимое стручка. Это было лакомством для нас, а насытившись им, мы собирали косточки из стручков, которыми играли вместе и порознь.
Там же сидели подолгу и выжидали, когда из воды появится лягушка и, когда она появлялась, старались не шевелиться, чтобы не спугнуть её. Она могла проскакать между нами с выпученными глазами, посидеть, издавая горловые негромкие звуки, а заметив нас, быстро соскользнуть в водоем.
Мы с Толиком всегда были вместе, а Витя еще не ходил и мать оставляла его с няньками. Она сама уже работала в столовой на кухне. А няньки –это громко сказано, фактически она просили двух девочек – сестер 16 – 18 лет присматривать за нами, а больше за Витей. Они чередовались. Иногда она относила Витю к кому-то домой, а мы были предоставлены сами себе.
Девочки эти нам нравились, они не разрешали нас называть их тётями. Часто играли с нами в догонялки, носили на руках, раскручивали вокруг себя, а дома учили играть в бутылочку и фантики.
В обеденный перерыв, мать прибегала с работы, чтобы покормить нас. Отца в эти часы дома не помню. На, отрезанный от буханки хлеба, ломоть густо намазывала смалец со шкварками и давала каждому из нас, при этом ела сама то же самое с таким аппетитом, что нам хотелось съесть еще. Большие трехлитровые банки со смальцем и шкварками всегда были доступны нам, как и хлеб. Мы всегда могли сами себе отрезать хлеб и намазать смалец, но ждали мать. Конечно, мы не только смалец в обед ели, были и другие обеды.
Мать с работы ежедневно приносила оставшийся на кухне хлеб и забрасывала его на жестяную крышу крылечка, чаще это делал отец и он же собирал в тазик уже сухари с этого навеса. Чтобы собрать сухари, ему приходилось ставить лестницу. Эти сухари были бесподобно вкусные и просто таяли во рту, а в руках рассыпались. Мы ели сами и угощали всю детвору.
Здесь отец не переставал заниматься фотоделом. В доме у нас появились большие стекла из клуба, размером где-то полтора на семьдесят-восемьдесят сантиметров, штук, наверное, пять для сушки фотографий.
Они были покрашены с одной стороны бордовой краской, а с неокрашенной стороны читались цитаты Сталина, Ленина, других видных деятелей СССР «золотыми» печатными буквами на бордовом фоне. Такие же цитатники на стекле я видела на стенах клуба Дома отдыха и в конторах других учреждений.
Вот так круто изменились условия нашей жизни.
Далее: Горести и радости детства.
К сведению: Это одно из моих воспоминаний на моем канале "Азиатка" , начиная со статьи " История знакомства моих родителей ". За ними следуют продолжения о моей жизни и жизни моей семьи. Не обещаю, что понравится, но писала о том, что было на самом деле.
Прошу выражать своё отношение к статьям положительно или отрицательно лайками и делиться с друзьями в соцсетях, буду Вам очень благодарна.